Горбуны1.Калашниковы

Но православие тоже с рыночными отношениями испортилось, погрязло в купле-продаже. Все службы стали платными, крещение, молебны за здравие или упокой, и недешевыми. В священников стали набирать тоже чуть ли не с улицы после быстрых курсов «православия» даже из бывших уголовников. В священники шли теперь даже слесари-сантехни ки, зная, как выгодно сейчас быть священником, позарясь на большие заработки.

Сейчас такие дома Евангелия становились местом встреч и тусовок преступников, местом, где собирались оружейники, находили спонсоров, хранили контрабандные товары, устраивали перестрелки, торговали контрабандой. Баптизм был хорошим прикрытием для контрабандных операций… Все думали, что в такие церкви ходят очень правильные, хорошие люди, может быть, заблудившиеся, не нашедшие себя в сдержанной православной вере. Такие тоже туда ходили. Сюда ходили и праведники, которые на самом деле хотели быть лучше с каждым днем и воспринимали проповеди буквально, без скрытого «оружейного» смысла. Но редко. Но в основном это были базары, места незаконной торговли. Полиция знала и закрывала глаза. Преступники прикрывались другой верой. В протестантских храмах летала живая музыка. Полицейские это понимали и были к ним благосклонны.

Пасхальная служба

Теперь Дженнифер очень хотела сходить со мной в мою, православную церковь – в баптистской мы уже не раз были – именно на торжественную пасхальную службу. Как раз приближалась Пасха, и мы решили сходить в церковь около моего дома, храм Святого Георгия, с синими и позолочено-синими шахматными куполами-луковками и косыми крестами на них. Здесь меня крестили, когда мне было пять.

В этот раз Пасха была ранней – в начале апреля. В Краснодаре было еще холодно, на земле лежал мокрый грязный снег, и мы ходили в теплых куртках.

Мы встретились в десять вечера в ночь с субботы на воскресенье. Праздничная литургия была до двенадцати и длилась два часа.

– Тебя крестили здесь? – Дженнифер посмотрела снизу вверх на храм, стоя на ступеньках. На Пасху в церковь шли много народу – я не думала, что у нас столько людей ходят в церковь на Пасху. Но торжественность и святость этой минуты Джен не тронула. Она не задержалась на несколько секунд подробнее рассмотреть храм, почувствовать благоговение, мысленно представить мое крещение и что это значило в моей жизни. Наоборот, Дженнифер быстро поднялась по ступенькам, даже забыв перекреститься у двери. Я быстро перекрестилась и поспешила в храм за ней. Джен смотрела на меня и повторяла движения, как креститься по-православному… Она исподволь как будто принижала мою религию.

В церковь на службу я не надела платок, а была в обычной вязаной шапке, моя голова была покрыта.

Мы с Дженни, как и все, слушали богослужение на улице у заднего входа. Мы стояли в теплых куртках. Дженнифер в платочке. Тепло одетые.

На заднее крыльцо вышли несколько священников в нарядных позолочено-красных ризах… Перед ними был алтарь, покрытый бордовой бархатной накидкой с зажженными свечами в красных цилиндрических подсвечниках с прорезями. Перед алтарем ближе к прихожанам поставили украшенную икону. Священник в центре совершал каждение – качал церковное кадило на цепочке, как маятник, движением вперед, окуривая ладаном прихожан и алтарь. Высоко пел женский хор в церкви за спинами священников, часто повторяя: «Христос воскресе»! А прихожане отвечали хором «Воистину воскресе»! Кадило испускало благовонный дым, фимиам.

Священники пели на разные голоса. Сначала низкий речитатив, а потом высокий: Господи, помилуй!

Священники держали раскрытые молитвословы, смотрели в них, пели, крестились и кланялись.

Господи, помилуй!

Некоторые священники держали свечки.

Славу воссылаем тебе. И Отцу и Сыну и Святому Духу. И ныне и присно…. Аминь…

Главный священник держал украшенный подсвечник со свечами, махал им, но свечи не гасли и не вываливались, и несколько раз спрашивал у толпы:

– Христос Воскресе?

– Воистину воскресе! – отвечала толпа. Главному священнику молодой безусый священник в центре поправлял микрофон на ножке-стойке, потом вынесли второй микрофон. Мы с Дженни крестились, кланялись и отвечали «Воистину воскресе», как и остальные прихожане.

И благословен Христос Боже навсегда и ныне и присно…

Два священника по бокам от главного держали нарядные свечки-факелы в красно-зеленых бумажных украшениях и пели басом.

И ныне и присна, и во веки веков. Аминь…

Главный священник в центре махал кадилом и под звон, как у бубенчиков, испускал приятный голубоватый дым на алтарь и других священников ниже рангом. Главный священник опять спрашивал, и толпа отвечала ему:

Христос Воскресе? – Воистину Воскресе!…

Другой священник, полноватый, с небольшой темно-русой бородой пел басовым речитативом из молитвослова: «И Господу помолимся!» А другие крестились и кланялись под следующее высокое пение: «Господи помилуй!»

Слушающая толпа праведников тоже крестилась и кланялась вслед за священниками. Мы с Дженнифер были как все.

И Господу помолимся! – Господи помилуй!

Перед иконой стоял кандило, большой подсвечник, со всеми потухшими свечками. Но дело происходило на улице и все свечки задуло – так что нормально. И подсвечник вынесли. Не пленились. Молодцы!

Помилуй и спаси нас Боже твоею благодатью. – Господи помилуй!

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу!

Священники смотрели в молитвословы при басовом пении коллеги и крестились, и кланялись под высокое пение женского хора.

Хор в храме долго, медленно пел высоким голосом:

Христос Воскресе из мертвых!

Главный священник подошел к иконе и поцеловал ее. А молодой безбородый священник помахал кадилом с дымом ладана.

Господу помолимся…

«Все-таки как красиво они поют! Многоголосье», – подумала я.

И во веки веков… Алилуя!

Вышел молодой священник с большой книгой, стал спиной к прихожанам и запел тенором.

Христос Воскресе? – Воистину Воскресе!…

Этот молодой священник очень красиво и громко пел.

Алилуя! Алилуя! И Господи воскрес!

Некоторые прихожанки в платочках делали фотографии службы.

Алилуя! Алилуя! Алилуя!

Джен надела платок не так, как обычно надеваю его я или многие православные, слегка свободно, откинув один конец платка за плечо. Она сильно натянула его на голову, платок «прилизал» ее волосы, и выглядела смешно и глупо… Не по-русски, а по-американски. Было смешно смотреть на типичную американку с волосатым лицом, светлым пушком на щеках, постоянно улыбающуюся белозубой улыбкой, в православном красном расписном платочке, обтягивающем ее голову. Так не носили платок русские-православные. И в своей длинной прямой куртке напоминала матрешку. Она знала, что выглядела смешно и показывала мне это.

Старший священник перекрестил прихожан книгой-молитвословом, подняв ее над головой и нарисовав в воздухе книгой виртуальный крест.

Слава тебе, Господи! Слава тебе.

Один священник басил, другие целовали алтарь, женский хор повторял:

Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!..

Где-то громко проехала машина…

Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!..

Господу помолимся… Яко благ и человеколюбец…