Горчаков. Пенталогия

— Отлично выглядите, князь. Этот облик определенно идет вам больше.

Сама Гижицкая тоже перевоплотилась. Для нее у загадочной герцогини нашлись туфли на каблуке, узкая темная юбка и белая блузка, по странному совпадению похожая на ту, что осталась на ферме среди леса, где мы ночевали два дня назад. Волосами, косметикой и прочими дамскими штучками ее сиятельство занималась самостоятельно — и получилось, как всегда, бесподобно.

Настолько, что я всерьез начал переживать за несчастное сердечко Жан-Поля.

— Вы тоже великолепны, графиня. — Я плеснул себе в лицо ароматной водой, заканчивая бритье. — Впрочем, как и всегда.

Гижицкая снова была во всеоружии — и снова сияла непроницаемой ледяной броней собственного превосходства. Блестящая аристократка, в которой ничего больше не напоминало усталую, испуганную и одновременно до немыслимого храбрую девчонку, разделившую со мной путь от Трира сюда, в Лотарингию.

В ней будто одновременно жили два человека. Одна — настоящая, скрытая от всех и, пожалуй, даже от себя самой — и лишь изредка проглядывающая из под привычной маски. И вторая — та самая маска, из-за которой сходили с ума столичные модники, недоросли и — если слухи не врали — порой даже серьезные государственные мужи с высшими чинами.

Странны ночной разговор, пожалуй, сблизил нас куда больше всего, что было между нами раньше — но теперь ее сиятельство графиня вернулась во всем блеске собственной красоты, величия и недосягаемости. Впрочем, едва ли мне стоило грустить на этот счет: для переговоров с представительницей высшей местной знати вторая Гижицкая определенно годилась куда лучше первой.

— Кажется, за нами уже приехали. Вы готовы?

— Нет, разумеется, — усмехнулся я, поправляю галстук. — Но как будто у нас с вами есть выбор, графиня.

Машину герцогиня отрядила тоже куда солиднее той, что привезла нас в Катаном. Тоже французскую и не самой последней модели — но блестящую хромом и черным глянцем краски так, что становилось больно глазам. За рулем снова оказался Жан-Поль — и на этот раз вел так аккуратно, будто вез фамильный хрусталь. Впрочем, даже это не мешало ему буквально пожирать Гижицкую глазами через зеркало заднего вида. Видимо, два одинаково важных дела занимали его целиком и полностью, так что почти всю дорогу он провел в совершенно не свойственном для себя молчании. Жерар и тот разговаривал больше.

— Мы едем в шато де ла Гранж, — пояснил здоровяк, когда машина выехала из городка и свернула на узкую дорогу между высаженными в два ряда деревьями. — Герцогиня примет вас в собственной резиденции.

Наверное, это тоже означало что-то важное — но понять истинного смысла встречи именно здесь я, конечно же, не мог. Моих познаний местной географии, кое-как освеженных с помощью Жан-Поля, хватило только понять, что мы все еще весьма далеко от крупных городов Лотарингии — примерно в двадцати километров к северу от Меца. Серая лента асфальта еще пару минут вела нас между двух каменных стен — а потом неожиданно закончилась около невысоких двухэтажных домиков, разделившись сразу на три грунтовки.

Жан-Поль выкрутил руль и принялся объезжать увитые плющом старенькие здания слева. Теперь мы ехали еще медленнее, так что я без труда успел разглядеть проплывавшие за стеклом деревья, поле и даже загон для скота. А чуть дальше, за поворотом налево — что-то подозрительно напоминающее здоровенный сарай.

Все это казалось настолько знакомым и понятным, что я даже не сразу сообразил, что шато де ла Гранж до боли напоминает родное Елизаветино. Пожалуй, с той только разницей, что наше фамильное поместье включало в себя целое село с парой сотен крестьянских хозяйств, школой и фельдшерским пунктом, а здесь все было каким-то ужатым, крохотным, хоть и уютным. Наверняка загадочная герцогиня владела угодьями единолично.

Сам шато, впрочем, дому в Елизаветино не уступал ничуть: двухэтажное здание в глубине сада выглядело не только старше на сотню-другую лет, но и даже как будто еще хранило в строгих линиях отголоски тех времен, когда жилище аристократа заодно было еще и его персональной крепостью. И когда мы вышли из машины, оставили ее у ворот и продолжили путь пешком, впечатление только усилилось.

Шато по меньшей мере с трех сторон окружал водоем. Почти идеально прямоугольной формы и явно искусственного происхождения. До полноценного крепостного рва все это, конечно, не дотягивало, но я вдруг подумал, что взять это место штурмом было бы не так просто. Впрочем, как следует осмотреться вокруг нам не дали: мы приехали к герцогине по делу, и задерживать ее светлость Жерар не собирался.

Мы направились прямо к шато, поднялись по ступеням к двери и прошли здание насквозь. Огромная роскошная лестница, картины и рыцарские доспехи в углу мелькнули — и тут же сменились зеленью: к задней части здания примыкал еще один сад, намного гуще и крупнее того, что остался со стороны дороги. Видимо, его-то герцогиня и выбрала для аудиенции — то ли чтобы спрятать странных гостей подальше от чужих глаз, то ли…

— Господа… мадемуазель. — Темноволосая женщина поднялась нам навстречу из-за крохотного столика. — Добро пожаловать в шато де ла Гранж.

На вид герцогине было лет сорок с небольшим — но на деле сильная Одаренная могла оказаться чуть ли не вдвое старше. Когда она шагнула вперед, наши глаза оказались почти вровень — зато изящества даже при ее росте ее светлости было не занимать. И даже густой летний загар, которого модницы в Петербурге всячески избегали, лишь подчеркивал ключицы и плечи, не скрытые темно-синей тканью платья.

Герцогиню сложно было назвать редкой красавицей, и все же мягкие черты лица казались скорее приятными, да и улыбка добаляла немалую толику какого-то особенного радушного очарования. И даже во взгляде темных, почти черных глаз не было ничего цепкого и колючего, обычно присущего закаленным в светских боях аристократам.

Впрочем, первое впечатление вполне могло оказаться обманчивым: к встрече герцогиня явно готовилась — и уж точно не без умысла. Почти никакой косметики, крохотные золотые серьги, простая прическа и платье — незамысловатого кроя, свободное, и определенно не самое роскошное из гардероба. Да и обстановка — тихий сад, плетеные креслица по числу гостей и скромный завтрак на небольшом круглом столике — изо всех сил намекала, что наша встреча будет неформальной, личной. Можно сказать, почти дружеской.

Одной из тех, на которых люди порой позволяют себе сказать куда больше, чем на официальных светских мероприятниях.

— Чудесное утро, не правда ли? — Герцогиня улыбнулась и чуть запрокинула голову, подставляя лицо лучам солнца. — Завтрак уже накрыт. Вы ведь не откажетесь от свежих круассанов?

— Ни в коем случае, ваша светлость.

Я изобразил поклон и легонько коснулся губами ненавязчиво протянутой для поцелуя руки. Не то, чтобы этикет непременно требовал подобного — но герцогиня определенно задумала проверить мои манеры. Может, желала убедиться, что перед ней действительно русский аристократ, а не самозванец — и как будто убедилась.