Гордиев узел сексологии. Полемические заметки об однополом влечении

Система отношений в таких группах особенно опасна для гомосексуальных подростков. Коулмен (Цит. по М. Кле, 1991) считает, что “социальное давление группы сверстников требует выбрать ясную половую роль во всём наборе свойственных ей поведенческих характеристик. Выйдя за границы такой роли, подросток рискует быть отвергнутым сверстниками и потерять возможность гетеросексуальных контактов; <…> под угрозой оказывается и его статус в группе, ибо успех в подростковом сообществе сильно зависит от соответствия подростка критериям половых ролей”.

Общеизвестна криминогенность многих подростковых групп. “Давно установлено, что интенсивность общения в группе сверстников увеличивает вероятность совершения асоциальных поступков, и это практически заслонило позитивные аспекты группового влияния на динамику социализации и усвоения социальных навыков” (Кле М., 1991).

По сравнению с благополучным Западом, степень асоциальности наших подростковых групп несравнимо выше. Группы, лидером которых становился Л., приобретали преступный характер на глазах у беспомощных взрослых. Чего стоит попытка изнасилования санитарки, организованная подростком, госпитализированным в детское психиатрическое отделение с целью “нормализации его поведения”! Группы с постоянным составом отрабатывают специальные криминальные приёмы полового принуждения. Поведение подростков, изнасиловавших Антона, лишь на первый взгляд кажется чисто ситуационным и импульсивным. На самом же деле, есть веские основания считать, что речь идёт о чётко отработанной тактике: младший член группы приводит одного за другим своих сверстников, которых вначале очаровывают “дружеским” обращением, а потом насилуют всей группой.

Гомосексуалы инстинктивно чувствуют опасность подобных групп. Они либо держатся от них подальше, либо тщательно скрывают свою сексуальную ориентацию. Но поскольку гомосексуальный подросток нуждается в обществе сверстников и стремится войти в состав молодёжной группы, он должен научиться определять её характер, выбирая наименее опасную. В этом может помочь книга психиатра Андрея Личко (1983). Автор пишет: “Существует два типа подростковых групп. Одни отличаются однополым составом, наличием постоянного лидера, довольно жёстко фиксированной ролью каждого члена, его твёрдым местом на иерархической лестнице внутригрупповых взаимоотношений (подчиняемость одним, помыкание другими). В этих группах есть такие роли, как “адъютант лидера” – обычно физически сильный подросток с невысоким интеллектом, кулаками которого лидер держит группу в повиновении, есть “антилидер”, стремящийся занять место лидера, есть “шестёрка”, которым все помыкают. Состав групп довольно стабилен, приём новых членов нередко сопряжён с особыми “испытаниями” или ритуалами. Обнаруживается склонность к внутригрупповому символизму – условные знаки, свой “язык”, свои клички, свои обряды, – например, обряд “братания кровью”. Другой тип подростковых групп отличается нечётким распределением ролей, отсутствием постоянного лидера – его функцию несут разные члены группы в зависимости от того, чем в данный момент группа занята. Состав группы обычно разнополый и нестабильный – одни уходят, другие приходят. Жизнь такой группы минимально регламентирована, нет каких-либо чётких требований, удовлетворение которым необходимо для вступления в неё”.

Роковая ошибка гомосексуальных подростков, подобных Антону, состоит в том, что они пытаются избавиться от собственной феминности и однополых пристрастий, подражая членам авторитарных групп. Из этого, как правило, ничего хорошего не получается. Группы второго типа более приемлемы, причём наличие в их составе девочек – благой знак, свидетельство меньшего накала антиженских и гомофобных настроений. И всё же, подростковый мир закономерно гомофобен и вносит сумятицу в души гомосексуальных подростков в ещё большей мере, чем гомофобные предрассудки взрослых. Подростковые группы способствуют возникновению, как гомосексуальной тревоги, так и гомофобии. Всё это способно блокировать способность любить. Кон прав, сетуя: “Интернализованная гомофобия, усвоенное отрицательное отношение к собственной сексуальности – самая массовая и самая мучительная психологическая проблема гомосексуалов”.

Интернализованная гомофобия – причина невротического развития

Повторим: страх оказаться “немужественным”, или “гомосеком” уходит своими корнями в подростковый возраст, когда считается, что уподобление “бабам” и “гомикам” несовместимо с мужским характером.

“Ядерные” гомосексуалы в своём большинстве очень рано замечают, что их мироощущение иное, чем у их сверстников. Об этом пишет в своих романах Мисима, об этом рассказывают все геи. Чувство собственной “инаковости” приводит гомосексуалов к невротической амбивалентности. Они острее, чем кто-либо, впитывают, начиная с ранних лет, гомофобные предубеждения гетеросексуального большинства. Суть интернализованной гомофобии в том, что люди, отдающие себе отчёт в нестандартности собственного полового влечения и, в частности, осознающие своё стремление к пассивной роли, невольно усваивают от окружающих враждебное и презрительное отношение и к тому, и к другому. Свобода реализации их половых предпочтений обратно пропорциональна остроте невротических противоречий; континуум активной и пассивной роли в сексе сужается соответственно тяжести их невроза.

Молодой человек из рассказа Харитонова совершенно прав, считая, что его кумир был настроен на пассивную роль. В то же время, “он хорохорился при свете”, осуждая собственное желание отдаться партнёру. Такое двойственное чувство испытывают многие гомосексуалы. Борясь с ним, геи публикуют в Интернете выразительные обращения (словно бы специально написанные в пику Ц.):

“Анальный секс в пассивной роли никак не дискредитирует тебя как мужчину. Мнение о том, что "принимающий" партнёр уподобляется женщине и занимает низшую ступень в гей-иерархии, совершенно безосновательно. Поверь, требуется гораздо большее мужество для того, чтобы всецело довериться любимому человеку, чем подчинять партнёра себе. Пойми, что использование терминов "активный" и "пассивный" не выдерживает никакой критики. Не бойся возможного нежелательного закрепления за тобой роли пассивного участника как закономерного результата твоего такого понятного желания отдаться любимому человеку. Парень, настоятельно требующий от тебя продолжения следования однажды избранному тобой "принимающему" амплуа вопреки твоим желаниям, не должен рассматриваться как серьёзный партнёр”.

Уверенности в том, что подобные воззвания достигают цели, нет. Дело, разумеется, не сводится лишь к способам осуществления полового акта или к выбору поз каждым из его участников.

Вопреки интернетовским увещеваниям, любовники из рассказа Харитонова ведут себя как безнадёжные невротики. “Кумир” нарочито устраняется от каких-либо действий, словно забывая о множестве приёмов, способных привести обоих к сексуальной разрядке. Он, как и Ц, усвоил гомофобную мифологию гетеросексуального большинства. Между тем, “сексуальная жизнь гомосексуальных пар мифологизирована. Мифы порождает большинство, а большинство в обществе имеет гетеросексуальную ориентацию. Одним из таких мифов является деление гомосексуалов на “активных” и “пассивных”. С точки зрения гештальт-подхода это пример проекции гетеросексуальной части общества с его жёсткими представлениями об активности мужчины и пассивности женщин в процессе половых отношений” (Ткаченко А. В., 2002). Из всех видов поведения “кумир” выбирает наименее целесообразное.

Ошибочна и тактика его партнёра. Неосознанно молодой человек запрограммирован на провал, чтобы сказать себе печальное и уничижительное “пшёл вон”! Такой уж он мазохист. Ключ к его пониманию можно найти в словах Харитонова о себе самом: “Меня нельзя любить. В крайнем случае, во мне могут любить душу или что там такое”.

Каждый из незадачливых любовников отвергает собственное Я и стыдится продемонстрировать его другому; каждый безнадёжно презирает себя, даже не осознавая этого. Как подростки порой панически избегают сказать нечто, что может кому-то показаться глупостью; как стыдятся они своих прыщиков на лбу или иной, вполне нейтральной на сторонний взгляд мелочи, так эти взрослые люди невротически “зажаты”, боятся познать себя сами и не дают разглядеть себя другому. Они и стремятся к близости, и избегают её. Невротическое развитие обрекает обоих на одиночество, и если в другой ситуации и с другими партнёрами близость окажется удачной, от этого, по большому счёту, ничего не изменится...

Между тем, оба (по крайней мере, их прототипы, известные широкому кругу театралов и читателей) талантливы, порядочны и умны; оба заслужили счастье не только в творческой судьбе, но и в повседневной жизни. Умелой коррекцией невроза можно исправить очень многое, но покойный Харитонов к врачам относился со страхом и недоверием.

Сексуальные желания и половые предпочтения часто остаются неосознанными самим невротиком, непонятыми его партнёром, нереализованными ими обоими. При этом каждый из них, вопреки ожиданиям другого, навязывает ему свой сексуальный сценарий, соответствующий его собственному давно сложившемуся невротическому стереотипу. В подобных случаях говорят о фрустрированных экспектациях обоих партнёров.

Многовариантность гомосексуального сценария вполне способна помочь избежать фрустрированных экспектаций, но она не может нейтрализовать невротические комплексы, порождённые интернализованной гомофобией. Даже если любовники способны как нельзя лучше реализовать свои желания, это вовсе не гарантирует их от неосознанного осуждения гомосексуальной природы друг друга, обрекающего обоих на взаимное отчуждение. Отсюда трагизм стихов Кавафиса. Поэт рассказал, вроде бы, о случайном промахе, но в стихах таится горькая догадка, что так будет всегда и что в счастье ему отказано.

Похожая история случилась с 20-летним пациентом Глебом. Однажды он направился к месту, известному геям, чтобы найти себе партнёра. Поблизости он заметил юношу с великолепной спортивной фигурой, гордо посаженной головой и одухотворённым лицом. “Откуда это чудо на здешней помойке?! – поразился Глеб. – Такое случается раз в сто лет!” Красавец шагнул ему навстречу, всем своим видом показывая, что хочет завязать знакомство. Но Глеб деревянной походкой направился прочь, глядя мимо юноши, проводившего его удивленным взглядом. Сбежав, подобно Кавафису, он потом горько жалел об упущенной возможности. Между тем, его странный поступок имел вполне объяснимую причину.