Гордость и гордыня

— Но, милая сестрица, даже если предположить лучшее, как я смогу быть счастливой, дав согласие человеку, чьи сестры и друзья — все желают, чтобы он женился на другой?

— Это решать тебе, — сказала Элизабет. — И если по зрелому размышлению ты убедишься, что, пойдя наперекор его сестрам, причинишь себе страдания, которые превзойдут счастье стать его женой, то от всего сердца советую тебе ему отказать.

— Как ты можешь так говорить? — сказала Джейн со слабой улыбкой. — Ведь ты знаешь, что я не поколебалась бы и минуты, пусть их неодобрение и будет мне очень тяжело.

— Я так и полагала. A поэтому не могу считать твое положение столь уж горестным.

— Однако, если он не приедет сюда зимой, мне вряд ли придется делать такой выбор. За шесть месяцев может произойти очень многое.

К предположению, что мистер Бингли больше не вернется в Недерфилд, Элизабет отнеслась с полным пренебрежением. Она сочла его лишь указанием на тайные желания Каролины и не могла вообразить, чтобы желания эти, высказанные вслух открыто или тайными намеками, могли бы оказать влияние на молодого человека, совершенно ни от кого не зависящего.

Она как могла убедительнее изложила сестре все эти доводы и вскоре с радостью заметила, что они оказали желанное действие. Уныние было чуждо натуре Джейн, и мало-помалу она поверила — хотя порой скромность брала верх над надеждой, — что Бингли скоро вернется в Недерфилд и все мечты ее сердца сбудутся.

Они согласились, что миссис Беннет следует сообщить лишь об отъезде сестер мистера Бингли, не заронив в нее сомнений относительно самого этого джентльмена. Однако и этого оказалось достаточно, чтобы ввергнуть ее в тревогу. Она громко сетовала на такое злосчастье: и надо же было, чтобы сестры мистера Бингли уехали как раз тогда, когда они все так сблизились. Впрочем, дав волю жалобам на судьбу, она затем утешилась мыслью, что мистер Бингли скоро вернется и не замедлит отобедать в Лонгборне. B заключение она безмятежно объявила, что, разумеется, он был приглашен разделить без церемоний семейную трапезу, но уж она позаботится о двух переменах блюд.

Глава 22

Беннеты были приглашены на обед к Лукасам, и вновь мисс Лукас была так добра, что почти весь день любезно занимала мистера Коллинза, слушая его разглагольствования. Элизабет воспользовалась первым удобным случаем, чтобы поблагодарить подругу.

— Он пребывает в превосходном расположении духа, — сказала она, — и не могу выразить, как ты меня одолжила.

Шарлотта заверила ее, что рада быть полезной и это вполне вознаграждает ее за такую маленькую жертву, как ее время.

Какое доказательство дружбы! Однако доброта Шарлоты простиралась куда дальше, чем могла вообразить Элизабет, и должна была не более и не менее как навсегда оградить ее от дальнейших ухаживаний мистера Коллинза, сделав их предметом самое Шарлотту! Таков был план мисс Лукас, и все, казалось, столь ему благоприятствовало, что после их прощания в этот вечер она долее не сомневалась бы в успехе, если бы только мистеру Коллинзу не предстояло так скоро покинуть Хартфордшир. Однако она оказалась несправедлива к пылкости и независимости его нрава. Эти качества помогли ему незаметно покинуть Лонгборн-Хаус рано поутру и поспешить в Лукас-Лодж, дабы броситься к ее ногам. Он постарался не попасть на глаза своим кузинам в убеждении, что барышни не замедлят разгадать его замысел, а он желал, чтобы замысел этот стал известен только вместе с успехом, который его увенчает. Хотя в этом успехе мистер Коллинз почти не сомневался — и с полным на то основанием, настолько Шарлотта поощряла его любезности, — все же после конфуза в среду его не оставляла некоторая робость. Однако прием его ждал самый лестный. Мисс Лукас, увидев его из окна, когда он приблизился к воротам, немедля поторопилась случайно встретиться с ним в аллее. Однако и в самых смелых своих мечтах она не предугадала, какие любовь и красноречие ожидали ее там.

B наиболее краткий срок, какой допускали длинные речи мистера Коллинза, между ними все было уговорено ко взаимному удовольствию. И когда они входили в дом, он уже умолял ее назначить день, который сделает его счастливейшим из смертных. И хотя мольбе этой пока пришлось остаться без ответа, избранница его сердца ничуть не хотела играть его счастьем. Глупость, которой природа одарила мистера Коллинза, лишала его ухаживания того очарования, которое могло бы пробудить желание продлить их; и мисс Лукас, готовая отдать ему свою руку только из чистого и бескорыстного стремления обзавестись собственным домом, полагала, что чем скорее это совершится, тем лучше.

Сэра Уильяма и леди Лукас незамедлительно попросили об их согласии, и оно было дано с самой радостной поспешностью. Нынешнее положение мистера Коллинза уже делало его весьма подходящей партией для их дочери, почти бесприданницы, не говоря о почти верных надеждах получить в будущем весьма приличное состояние. Леди Лукас с интересом, которого прежде этот вопрос совсем не вызывал, тут же начала подсчитывать, сколько еще лет может прожить мистер Беннет; а сэр Уильям высказал твердое мнение, что, когда бы мистер Коллинз ни вступил во владение лонгборнским имением, ему и его супруге надлежит появиться при дворе. Короче говоря, вся семья была в восторге. Младшие сестры вознадеялись, что начнут выезжать на год-другой раньше, чем предполагалось прежде, а братья избавились от тревоги, что Шарлотта умрет старой девой. Сама Шарлотта особого волнения не испытывала. Она добилась своего и успела все обдумать и взвесить заранее, придя к вполне удовлетворительному выводу.

Разумеется, мистер Коллинз не был ни умен, ни приятен; его общество утомляло, а любовь к ней могла быть лишь плодом воображения. Но тем не менее ее мужем он станет. Ни мужчины, ни брак никогда не стояли высоко в ее мнении, однако выйти замуж всегда было ее целью. Для благовоспитанных девиц без состояния это был единственный пристойный способ обеспечить свое будущее, и как бы мало счастья ни сулил им брак, он все-таки представлялся наиболее приемлемой защитой от нужды. Эту-то защиту Шарлотта теперь и обрела, и, никогда не отличаясь красотой, она в свои двадцать семь лет в полную меру ценила свою удачу. Неприятным оставалось только удивление Элизабет Беннет, дружбой которой она дорожила, как ничьей другой. Элизабет изумится и, быть может, осудит ее. И такое неодобрение, хотя не изменит ее намерения, больно ранит ее чувства. Поэтому она решила сама сообщить ей о своей помолвке и заручилась обещанием мистера Коллинза хранить молчание, когда он вернется в Лонгборн к обеду, и никому из семьи даже не намекнуть на событие этого утра. Обещание он, разумеется, дал, но хранить тайну оказалось весьма трудно, так как его долгое отсутствие пробудило сильнейшее любопытство, и, когда он вернулся, на него посыпались очень прямые вопросы, так что от него потребовались и немалая находчивость, чтобы уклоняться от ответа, и, кроме того, самопожертвование, ибо он жаждал во всеуслышание объявить об успехе, увенчавшем его любовь.

Так как он намеревался отправиться в Хансфорд спозаранку, когда еще никто не встанет, церемония прощания произошла перед тем, как настало время сна; и миссис Беннет с величайшей любезностью и сердечностью заверила мистера Коллинза, что они будут счастливы вновь принять его в Лонгборне в любое время, когда дела позволят ему посетить их.

— Дражайшая сударыня, — ответил он, — сие приглашение мне особенно приятно, ибо я уповал получить его; и вы можете быть уверены, что я воспользуюсь им елико возможно скорее.

Они все очень удивились, и мистер Беннет, отнюдь не желавший скорого его возвращения, поспешил сказать:

— Но, любезный сэр, не грозит ли это вызвать неодобрение леди Кэтрин? Не лучше ли пренебречь своими родственниками, нежели вызвать неудовольствие вашей покровительницы?

— Сударь, — ответил мистер Коллинз, — я чрезвычайно обязан вам за это дружеское предостережение, и вы можете не сомневаться, что я не предприму столь важного шага без согласия ее милости.

— Тут потребна величайшая осторожность. Пренебрегите чем угодно, лишь бы не навлечь на себя ее неудовольствия. И если вы сочтете, что ваш новый визит к нам чреват такой опасностью, а я считаю это весьма вероятным, лучше не покидайте дома и не сомневайтесь, что мы не усмотрим в этом ничего для нас обидного.

— Поверьте, сударь, такое заботливое внимание пробуждает во мне горячую благодарность; и не сомневайтесь, вы незамедлительно получите от меня письмо с выражением признательности и за это, и за все другие знаки расположения, которые я получал от вас, пока пребывал в Хартфордшире. Что до моих прелестных кузин, то, хотя мое отсутствие, полагаю, будет не столь долгим, чтобы сделать это необходимым, я все же позволю себе пожелать им здоровья и счастья, не исключая и моей кузины Элизабет.

C надлежащими словами прощания и благодарности барышни и маменька удалились, по-прежнему удивляясь его обещанию вновь навестить их в недалеком времени. Миссис Беннет было угодно истолковать это намерением сделать предложение какой-нибудь из ее младших дочерей, и она полагала, что сумеет уговорить Мэри ответить ему согласием. Ведь та усматривала в нем куда больше достоинств, чем остальные сестры, — ее часто поражала весомость его суждений. И хотя он, разумеется, не был равен ей умом, она полагала, что он может стать очень приятным спутником жизни, если ей удастся своим примером подвигнуть его на чтение и пополнение образования. Но на следующее утро все подобные надежды были разбиты. Вскоре после завтрака пришла мисс Лукас и наедине с Элизабет рассказала ей о том, что произошло накануне.