Гордость нации

Акациев нахмурился.

– - В таком случае я буду принужден...

Нарымский ехидно улыбнулся.

– - Ага... Некуда!..

Пров зачесал затылок, застонал от тоски и бессилия и потом, молча, голый и грустный, побрел в глубь острова.

Понемногу Нарымский стал устраиваться. Собрал на берегу выброшенные бурей обломки и некоторые вещи с корабля, и стал устраивать из обломков дом.

Пров сумрачно следил за ним, прячась за соседним утесом и потирая голые худые руки.

Увидев, что Нарымский уже возводит деревянные стены, Акациев, крадучись, приблизился к нему и громко закричал:

– - Ага! Попался! Вы это что делаете?

Нарымский улыбнулся.

– - Предвариловку строю.

– - Нет, нет... Это вы дом строите! Хорошо-с!.. А вы строительный устав знаете?

Ничего я не знаю.

– - А разрешение строительной комиссии у вас имеется?

– - Отстанете вы от меня?..

– - Нет-с, не отстану. Я вам запрещаю возводить эту постройку без разрешения.

Нарымский, уже не обращая на Прова внимания, усмехнулся и стал прилаживать дверь.

Акациев тяжко вздохнул, постоял и потом тихо поплелся в глубь острова.

Выстроив дом, Нарымский стал устраиваться в нем как можно удобнее. На берегу он нашел ящик с книгами, ружье и бочонок солонины.

Однажды, когда Нарымскому надоела вечная солонина, он взял ружье и углубился в девственный лес с целью настрелять дичи.

Все время сзади себя он чувствовал молчаливую, бесшумно перебегавшую от дерева к дереву фигуру, прячущуюся за толстыми стволами, но не обращал на это никакого внимания. Увидев пробегавшую козу, приложился и выстрелил.

Из-за дерева выскочил Пров, схватил Нарымского за руку и закричал:

– - Ага! Попался... Вы имеете разрешение на право ношения оружия?

Обдирая убитую им козу, Нарымский досадливо пожал плечами.

– - Чего вы пристаете? Занимались бы лучше своими делами.

– - Да я и занимаюсь своими делами, -- обиженно возразил Акациев.
– - Потрудитесь сдать мне оружие под расписку на хранение, впредь до разбора дела.

– - Так я вам отдал! Ружье-то я нашел, а не вы!

– - За находку вы имеете право лишь на одну треть...
– - начал было Пров, но, почувствовав всю нелепость этих слов, оборвал и сердито закончил:

– - Вы еще не имеете право охотиться!

– - Почему это?

– - Еще Петрова дня не было! Закону не знаете, что ли?

– - А у вас календарь есть?
– - ехидно спросил Нарымский.

Пров подумал, переступив с ноги на ногу, и сурово сказал:

– - В таком случае я арестую вас за нарушение выстрелами тишины и спокойствия.

– - Арестуйте! Вам придется дать мне помещение, кормить, ухаживать за мной и водить на прогулки!

Акациев заморгал глазами, передернул плечами и скрылся между деревьями.

Возвращался Нарымский другой дорогой.

Переходя по сваленному бурей стволу дерева маленькую речку, он увидел на другом берегу столбик с какой-то надписью.

Приблизившись, прочел:

– - Езда по мосту шагом.

Пожав плечами, наклонился, чтобы утолить чистой, прозрачной водой жажду, и на прибрежном камне прочел надпись:

– - Не пейте сырой воды! За нарушение сего постановления виновные подвергаются...

Заснув после сытного ужина на своей теплой постели из сухих листьев, Нарымский среди ночи услышал вдруг какой-то стук и, отворив дверь, увидел перед собой мрачного и решительного Прова Акациева.

– - Что вам угодно?

– - Потрудитесь впустить меня для производства обыска. На основании агентурных сведений...

– - А предписание вы имеете?
– - лукаво спросил Нарымский.

Акациев тяжело застонал, схватился за голову и с криком тоски и печали бросился вон из комнаты.

Часа через два, перед рассветом, стучался в окно и кричал:

– - Имейте в виду, что я видел у вас книги. Если они предосудительного содержания и вы не заявили о хранении их начальству -- виновные подвергаются...

Нарымский сладко спал.

Однажды, купаясь в теплом, дремавшем от зноя море, Нарымский отплыл так далеко, что ослабел и стал тонуть.

Чувствуя в ногах предательские судороги, он собрал последние силы и инстинктивно закричал. В ту же минуту он увидел, как, вечно торчавшая за утесом и следившая за Нарымским, фигура поспешно выскочила и, бросившись в море, быстро поплыла к утопающему.

Нарымский очнулся на песчаном берегу. Голова его лежала на коленях Прова Акациева, который заботливой рукой растирал грудь и руки утопленника.

– - Вы живы?
– - с тревогой спросил Пров, наклоняясь к нему.

– - Жив.
– - Теплое чувство благодарности и жалости шевельнулось в душе Нарымского.
– - Скажите... Вот вы рисковали из-за меня жизнью... Спасли меня... Вероятно, я все-таки дорог вам, а?

Пров Акациев вздохнул, обвел ввалившимися глазами беспредельный морской горизонт, охваченный пламенем красного заката, -- и просто, без рисовки, ответил:

– - Конечно, дороги. По возвращении в Россию вам придется заплатить около ста десяти тысяч штрафов или сидеть около полутораста лет.

И, помолчав, добавил искренним тоном:

– - Дай вам бог здоровья, долголетия и богатства.

Люди, близкие к населению

Его превосходительство откинулось на спинку удобного кресла и сказало разнеженным голосом:

– - Ах, вы знаете, какая прелесть это искусство!.. Вот на днях я был в Эрмитаже, такие есть там картинки, что пальчики оближешь: Рубенсы разные, Тенирсы, голландцы и прочее в этом роде. Секретарь подумал и сказал:

– - Да, живопись -- приятное времяпрепровождение.

– - Что живопись? А музыка! Слушаешь какую-нибудь ораторию, и кажется тебе, что в небесах плаваешь... Возьмите Гуно, например, Берлиоза, Верди, да мало ли...

– - Гуно, -- хороший композитор, -- подтвердил секретарь.
– - Вообще музыка -- увлекательное занятие.

– - А поэзия! Стихи возьмите. Что может быть возвышеннее?

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

И я понял в одно мгновенье...