Гордыня
Шрифт:
— Так мы будем ждать здесь или…? — выскользнул откуда-то из тени еще один парень.
Я не слышал его шагов, и когда встретился с ним взглядом, мне стало не по себе.
— Я осмотрел все здание. Это единственная освещенная комната. И еще я нашел это, — я поднял свиток. — Лежало там, — кивнул я головой.
— Что там написано? — спросил высокомерный ублюдок, мигнув фонариком на телефоне, чтобы осмотреть помещение.
— Там сказано подождать, пока нас станет семеро, — наступившая тишина нарушалась лишь потрескиванием свечей и завыванием ветра снаружи. Спустя несколько минут все, наконец, собрались. Подойдя к ним ближе и встав в своеобразный круг, я начал зачитывать: — Если вы
— А мы можем выбрать себе грех сами? Поскольку я уверен, что горжусь собой, — высокомерный придурок повернулся к своему другу и подмигнул.
Мне пришлось сдавить между пальцами бумагу, чтобы сохранить спокойствие.
— В «Элиту» входят лучшие представители нашего колледжа, и вам выпала честь доказать, что вы ее достойны. Ваша клятва нашему обществу будет дана посредством выполнения задания, призванного показать «Элите» ваше послушание и преданность. Взамен вы будете приняты в общество, богатство которого исчисляется не только деньгами, но статусом, влиянием и возможностями. Вы были избраны в качестве cr`eme le de cr`eme [1] университета Сент-Августина и вступите в ряды самых могущественных и влиятельных членов общества, — я вдохнул, на моей челюсти заходили желваки. — Прежде всего, мы хотели сказать, что гордимся кандидатами, чья судьба процветать еще долгие годы после окончания университета. «Элита» — это на всю жизнь. Она станет частью вас. Сохранение общества в тайне имеет первостепенную важность. Любая оплошность будет наказуема всей мощью «Элиты». Ваше посвящение начинается с объединения семерки. Мужчины в этой комнате — ваши братья. Братство семи несгибаемо. Вы больше не отдельный человек, вас семеро, — я поднял взгляд, осматривая своих слушателей. Их почти полностью окутывала тьма, на лицах лишь поигрывал свет от зажженных свеч. Казалось, все внимательно меня слушали. Никто не испытывал растерянность и готовность сбежать. Глубоко вздохнув, я продолжил. — Быть избранным в «Элиту» — высочайшая честь и по этой причине Гордыня всегда выбирается проводником между нашим обществом и его членами при инициации.
1
Лучших из лучших (пер. с фр.)
— Я, — шепнул богатый придурок, вскинув подбородок и выглядя сейчас еще более высокомерно и могущественно.
Я проигнорировал желание схватить его за лацканы дорогой рубашки и ударить кулаком по лицу. Мне просто нужно было дочитать и убраться отсюда к чертовой матери.
— Гордыня будет вести всех семерых. Докажите, что вы достойны полного посвящения, и вас примут в лучшее общество, которое только может предложить мир. Дарованный вам грех отражает ваши качества и личность в обычной жизни, таким он и будет среди «Элиты».
— Мэйсон Блэквелл, Гордыня, — посмотрев на группу, я хлопнул себя по груди. — Это я. Сэмюэль Ганнер, Гнев. Рэтт Мастерс… Похоть. Раш Дэмпси, Леность. Мика…
Я споткнулся на его имени и поднял взгляд, выискивая его в темном кругу. Мика Диксон, мой старый лучший друг. Что за черт? Как…? Я мысленно встряхнулся.
«Просто закончи это и подумай обо всем позже».
— Мика Диксон, Алчность. Себастьян Уэстбрук, Зависть. Бакстер Сэмюэль Богграт Пятый, Чревоугодие. Удачи вам, и будьте достойны своих грехов.
Некоторые парни выглядели взбудораженными, от Чревоугодия исходила энергия ярости, а на лицах некоторых появились беззаботные улыбки. Кто-то успел
посмотреть в сторону выхода, когда я произнес:— Еще тут карточка, — я поднял ее вверх.
Чревоугодие шагнул ко мне и вырвал ее из рук, тут же раскрыв.
— Чтобы скрепить ваше братство, вы отправитесь предаваться грехам тела, похоти, — он пошевелил бровями, осматривая группу.
Раздраженный его дерзостью, я забрал у него карточку и перевернул, увидев адрес.
— Здесь есть адрес. Пойдемте.
Все восприняли это как сигнал к отступлению, но мы с Микой не шевельнулись. Я услышал, как за кем-то скрипнула дверь, прежде чем друг шагнул вперед.
— Черт возьми, это и правда ты? — Мика подошел ко мне и обнял. Его руки, также покрытые чернилами, обернулись вокруг меня, когда он похлопал меня по груди. — Чувак! Я думал… — он отстранился, на его лице появилась знакомая непринужденная улыбка. — Я не знал, что с тобой случилось. Мать твою, даже решил, что ты умер черт знает где.
В сознании вспыхнули нежелательные воспоминания. Та ночь, когда я завез Мику к себе домой, а потом наблюдал, как Эвелин обвинили в ужасных вещах и отобрали от единственной семьи, которую она знала. А еще тот единственный звонок, который мне разрешили в колонии.
— Могу сказать про тебя то же самое, — я отступил, позвонив гневу вскинуть свою голову в ответ на предательство.
— И что это должно означать? — выражение его лица стало жестким. — Ты, блин, исчез, чувак.
Я подошел к нему вплотную, и мы встали нос к носу.
— Я ли? Я звонил тебе через несколько часов после того, как меня избили и увезли, но твой телефон был выключен.
В его глазах отразилось замешательство, а через несколько мгновений и понимание.
— Черт, мой отец, — начал Мика, качнув головой, — после всего того дерьма я вернулся домой. Хотел попросить его разобраться. Но он лишь забрал у меня телефон. Сказал, что меня взломали или что-то вроде, и тут же вручил новый. Я даже не…
— А твой отец уже все знал.
— Но как?
Чертова Лилиан. Гриффины посещали ту же церковь, что и Диксоны. В газетах часто их имена всплывали одновременно при посещении разных гала-концертов и благотворительных мероприятий.
— Думаешь, отец имеет какое-то отношение к…?
— Лилиан Гриффин — чертова лгунья. Моя сестра не делала ничего плохого. Ее обвинили из-за чертовой ревности Лилиан к мужу, хотя дело стоило заводить из-за совращения молодых девушек.
Лицо Мики застыло.
— Он что-то сделал с Эви?
— Я не уверен. Мы только что нашли друг друга, и она почти ничего не рассказала.
На его лице снова отразилось смятение.
— Подожди, вас с ней разлучили? А где ты вообще был, мужик? И куда отправили Эви? Она в порядке?
Мне не хотелось признавать, что я побывал в аду, разлученный с сестрой. Не имея ни сил, ни возможности помочь ей. Если бы Мика знал, на какую жизнь я ее обрек, не сумев к ней вернуться, то уже бы меня ненавидел. Как я самого себя.
— Я был в тюрьме штата. Вляпался в кое-какое дерьмо.
— Боже мой. Прости, что спрашиваю, но как ты смог оказаться здесь, чтобы управлять этим дерьмом?
«Продал свою душу в обмен на спасение другой».
— Долгая история, черт возьми, — сильный порыв ветра швырнул массивную дверь церкви в стену, напугав нас обоих. Момент оказался упущен. — Давай убираться отсюда. Нас ждут остальные, — произнес я, отвлекая его от дальнейших расспросов.
Мика помедлил, но все же кивнул.
— Ладно, но как только выпьем, ты обязательно мне все расскажешь. Чувствую, у тебя появилось много секретов.
Он даже понятия не имел сколько.