Гордыня

Он снова замахнулся, ударив меня по шее, и я растянулся на полу, потеряв равновесие. Кулаки заскользили по бетону, в кровь стирая костяшки пальцев. Черт. А вот это было больно.

— Вставай.

— Заставь меня, приду… Черт, — выругался я, когда охранник врезал мне ногой по все еще заживавшим ребрам.

— Парень, ты научишься проявлять уважение. Вставай.

Мне хотелось продолжить. Это не первое мое родео с внезапно решившим избить меня охранником. Однако на глаза попался по-прежнему сжатый кулак, и я вспомнил. Охранник не должен увидеть, что у меня в руке. По крайней мере, не до того, как я успею прочесть написанное. Подчинившись, я оторвал свое нывшее тело от пола. Медленно, чтобы охранник не решил, будто я взбунтовался и собирался напасть на него. Обернувшись к стене, я прижал к ней раскрытые ладони, умудрившись спрятать листок за пальцами.

— Вот так. Чертов сопляк. И где сейчас твой рот, а? — вернув записку в кулак, я снова повернулся к охраннику, посмотрев на него пустым взглядом, хотя все мое тело горело. — А теперь отдай мне то, что у тебя в руке.

«Нет».

Я сжал кулаки еще сильнее, ногти впились в ладони.

— Ты что, совсем онемел, пацан? Я сказал, отдай мне тот клочок бумаги, иначе попрощайся со своей функционирующей рукой, — каждый мускул в теле напрягся, готовясь к бою. Он не получит эту бумагу. Я угрожающе шагнул к нему. С моим ростом и телосложением я бы мог причинить ему много боли. Возможно, ему придется пристрелить меня, чтобы остановить. — Назад, парень! — закричал охранник.

— Тогда лучше приготовься пристрелить меня, — я сделал еще один шаг, хоть и не до конца понимал, что делал. Это просто не могло закончиться ничем хорошим.

— Парень, я пристрелю тебя, и никто о тебе потом не позаботится. Ты находишься в списке «Не оказывать медицинскую помощь». Потому истечешь кровью прямо на полу, — я не был бы удивлен, скажи он правду. Ноги сами собой остановились. — Верно. А теперь отдай бумагу, как хороший маленький заключенный, иначе я прострелю тебе запястье и вырву ее сам.

Черт. Поражение раздирало меня изнутри. Охранник достал пистолет, и я понял, что проиграл.

— На колени, мать твою.

Я упал коленями на бетон и сложил руки за головой. Листок выпал из моих пальцев, и охранник поднял его с победоносной улыбкой, тут же развернув.

— А… умный маленький засранец. Заставляешь других выполнять твои указания. По крайней мере, миссис Гриффин останется довольна объектом твоего любопытства, — он развернулся ко второму подошедшему охраннику. — Отведи его обратно в карцер. Похоже, мистер Блэквелл не усвоил урок.

*****

Шесть месяцев спустя…

Из динамиков раздался свисток, оповещавший, что пришло время выйти на свежий воздух. Он напомнил мне о том времени, когда я был ребенком и нетерпеливо ерзал на школьном стуле, ожидая звонка, чтобы выскочить на улицу. Меня охватывало предвкушение, что скоро я смогу поиграть в четыре квадрата, побежать на гигантскую игровую площадку или к любым другим глупым играм, которые так нравились мне в детстве. На мгновение я снова почти ощутил себя маленьким и беззаботным.

Однако здесь не было ничего подобного.

Больше походило на «Голодные игры». Заключенные стояли группами. Панки, наркоманы, гангстеры — называйте, как хотите. Если в кино и показывали что-то правильное, так это то, что здесь заводили друзей, только если это было им выгодно. Одно существо тянулось к другому, чтобы остаться в живых.

Мне больше никто не помогал. Как только я вернулся из карцера, мне пришлось действовать еще более осторожно. Некоторым пожизненникам, может, и было плевать, но обнаружились те, кто все же надеялся на досрочное освобождение, потому последние отступили, не желая попадать в список непослушных у начальника. Казалось, пока я сидел в карцере, по тюрьме распространился слух. Что если кто-то надумает мне помогать, то столкнется с неизбежными последствиями. После трех месяцев абсолютного заключения потребовалось еще три, чтобы найти хоть кого-то, кто решится мне помочь.

Я шел по коридору второго этажа к лестнице, чтобы выбраться наружу. Вчера Рики виделся с сестрой. В своем недавнем письме он попросил ее узнать в городе о моей Эвелин. В данный момент я волновался только о ней. Мне просто нужно было знать, что она в безопасности. Скоро ей исполнится восемнадцать, и я успокоюсь, поскольку Эвелин станет свободна.

Протиснувшись через стальные двери, я выбрался на открытое пространство, пестрившее оранжевыми комбинезонами. Прищурившись, стал искать Рики и нашел его в углу у колючей проволоки. Я подошел к нему и ударил ботинком бетон.

— Что у тебе есть? — спросил я, не теряя времени.

— У тебя сегодня счастливый день, — он завозился, доставая из рукава маленький листок бумаги. Я потянулся, чтобы схватить его, но Рики дернул его обратно. — Не так быстро. У тебя есть для меня что-нибудь?

Порывшись в кармане, я вытащил две пачки сигарет, которые стащил из прачечной. Посмотрев на пачки, Рики протянул мне бумагу. Я знал, что вел себя не слишком умно, но развернул клочок немедленно.

«Есть информация, что Л.П. Гриффин подала документы на удочерение Э. Блэквелл».

«Нет».

«Нет».

— Нет! — рыкнул я, топнув ногой.

Рики шагнул ко мне, застав врасплох. Яркое солнце отразилось на ржавом острие в его руке, и я успел лишь поймать взгляд Рики, когда клинок вошел в грудную клетку. Меня пронзила боль, лишая дыхания. Рики отвел руку, вытащив нож, а потом снова вогнал мне под кожу. Я вскинул руки, попытавшись бороться, но боль оказалась слишком сильной. Приблизив рот к моему уху, Рики зашептал:

— Извини, брат. Но ты ведь знаешь, как бывает. Каждый тут сам за себя. Мне поручено передать тебе сообщение. Пришло время сделать выбор. Ты же знаешь, что тебя не станут лечить. Истекай тут кровью или сдавайся, — он вытащил нож и бросил его рядом со мной.

Из открытых ран быстро сочилась густая кровь. Я схватил его за комбинезон и отвел руку, чтобы ударить Рики, но силы стремительно меня покидали. Сжатый кулак опустился, колени подогнулись, и я упал на землю. Мысли вернулись к сестре. Я испытывал лишь сожаление и стыд, что не смог ее защитить.

Грудь сдавило, дышать стало больно, каждый вдох давался с трудом. Мое тело свалилось на теплый бетон. В руках уже не было силы. Ладонь раскрылась, и с пальцев соскользнул маленький листок бумаги.

Я не мог оставить сестру.

Только не в руках чудовища.

— Скажи ей, что она победила, — забормотал я, едва выдавливая слова.

Я попытался упереться руками о землю, но они подогнулись, и я упал обратно. От вспыхнувшей новой волны боли я взвыл, перед глазами образовалась пелена.

— Что здесь такое? — я увидел серые ботинки начальника тюрьмы.

Я низко зарычал, внезапно ощутив прилив сил. Вытянув вперед руку, я сильно дернул его. Потеряв равновесие, он охнул и свалился на бетон, а я стал подтягивать себя, фактически полз по его телу, пока начальник пытался выбраться из-под меня.