Горе побежденным

Дмитрий Густавович обернулся, совершенно не обращая внимания на соленые брызги, что попадали ему на лицо, и оставляли пятнышки на белоснежном кителе.

Массивный и высокобортный красавец «Ослябя» еле шел вперед по морской глади, фактически полз, зарываясь форштевнем — броненосец недавно принял полный запас угля, а он у него составлял фантастическую цифру в две тысячи тонн. Но, правда, и его котлы поглощали «черное золото» в невообразимом количестве, недаром броненосец называли «пожирателем угля» — больше ста двадцати тонн в день на экономическом ходу в двенадцать узлов. Чуть ли не в полтора раза больше, чем любой представитель 1-го отряда, хотя и те требовали по восемьдесят тонн угля на «прокорм».

Ушедшие в воду гораздо выше ватерлинии «Сисой Великий» и «Наварин» напоминали больше низкобортные мониторы, казалось, что если подбросить на них еще тонн четыреста, то корабли уйдут в пучину, как брошенный в воду камень. А вот концевой во 2-м отряде броненосный крейсер «Адмирал Нахимов» едва был виден, небольшой корабль как бы спрятался за идущим третьим мателотом.

Без всякого бинокля можно было разглядеть 3-й отряд контр-адмирала Небогатова, бывшую 3-ю Тихоокеанскую эскадру. Все двухтрубные корабли, чуть более массивный флагманский «Император Николай I» впереди с одной-единственной орудийной башней на носу, а за ним, как утята за уткой, следовали три маленьких броненосца береговой обороны. Вдвое меньше его по водоизмещению, а в сравнении с «бородинцами» так втрое — потому башни с 254 мм орудиями виделись просто огромными по размерам, хотя на самом деле они были почти такими, как на «Ослябе».

Транспорты, казалось, заполняли все пространство следом — их было много, два десятка, на их фоне миноносцы выглядели еле различимыми букашками. Да и крейсера было плохо видно, они шли в охранении огромной эскадры, которой предстояло разделить участь «Непобедимой армады». Вот только об этом никто не то что не знал, даже не догадывался, при виде такой силищи все думали, что каких-то японцев можно на счет раз-два просто раздавить и не заметить.

— «Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя», — еле слышно сказал на русском классические слова Фелькерзам, и мысленно повторил их на латыни, добавив несколько фраз из фольклора столетней давности, если отсчет сделать из будущих времен.

Дмитрий Густавович не опасался, что его подслушает мичман, что командовал катером, а матросы тем более — адмирал находился как бы бессмертный Хома, окруженный меловым кругом. Как ни странно, но он чувствовал себя бодрым — от принятой дозы коньяка он свалился напрочь, благо до подъема оставался час, и, к своему удивлению, прекрасно выспался за столь короткий срок. Принял еще одну «живительную дозу», и спустился по трапу вполне живенько, где его подсадили в катер.

Вице-адмирал Рожественский, видимо, очень сильно удивился желанию младшего флагмана прибыть на «Князя Суворова», раз ответ поступил спустя несколько минут — за временной отсчет можно брать выкуренную папиросу, благо Бэр «забыл» на столе коробку.

— Два варианта встречи я проработал, — Фелькерзам усмехнулся, разговаривая сам с собою, так ему было легче. Да и мыслилось лучше, на душе становилось спокойнее.

— Если Зиновий Петрович примет мои доводы, особенно когда я в оракула немного поиграю, то все будет хорошо. Относительно хорошо, конечно. Оставим по дороге куски шкуры и мяса, но хоть половина эскадры доберется до Владивостока. Причем, новые броненосцы — старый хлам вести бесполезно, его лучше в жертву принести, раз без нее не обойтись!

Старик задумался, поглаживая ладонью седую бороду. Потом, словно заправский шаман, забормотал себе под нос:

— Понятно, что переломить обстановку на море невозможно по определению, но хоть разгрома с неслыханным позором сдачи сразу четырех броненосцев не будет. Хрен вам, косоглазые приятели, а не «Ивами», «Ики», «Мисима» и «Окиносима»!

Фелькерзам задумался, положив ладонь на рукоять кортика — второй вариант был намного страшнее — один спятивший русский адмирал зарежет собственного флагмана. И вряд ли два других контр-адмирала, будь то Небогатов или Энквист полезут в Цусимский пролив. Оба совершенно не горят желанием получить посмертную славу, и брать на себя командование не пожелают. А потому эскадра отойдет к Шанхаю и государю-императору отправят телеграмму с отчетом о случившемся. И будут ждать решения самодержца — в столице ведь начнут ломать голову, что делать дальше. Возможно, самодержец станет чуть вменяемый, и притормозит движение эскадры. Или поступит приказ отходить к Камрани и стать в бухте на якоря, или в нейтральных водах. Хотя вряд ли — ставки высокие, и эскадра последний козырь. В отчаянной попытке переломить ситуацию, ее обязательно вбросят в битву, где она будет нещадно избита…

Историю вряд ли изменить, слишком велика инерция этого чудовищного механизма. К тому же коронованного глупца вообще нельзя изменить, бесполезно сие занятие — его можно только побить, и то до разума не дойдет, хотя синяки останутся!

— А там и переговоры о мире с японцами последуют, ведь на армию надежды никакой, она поражение под Мукденом «переварить» не может. Все же наличие большой русской эскадры сделает японцев чуть сговорчивее, и половинка Сахалина не будет у России оттяпана. Да и позора нет, и разгром эпохальный не случится. Да и на практике постулат Мэхена про «флот существующий» проверен будет — сама угроза того, что у русских осталась значительная по силам эскадра, будет изрядно нервировать самураев. А там и очередные подкрепления с Балтики подойти могут, хоть это будут «поскребыши». Но хоть новые минные крейсера, и то плюс…

Фелькерзам внимательно посмотрел на вырастающий прямо в глазах черный корпус флагманского броненосца, украшенный двумя желтыми трубами. Поморщился, глядя на такое красочное великолепие, и стал внимательно рассматривать верхний броневой пояс, что на треть ушел под воду. Вот это было очень плохо — шесть дюймов брони в центре и четыре в оконечностях не преграда для двенадцатидюймовых снарядов. Проломят они ее, как булыжник мокрый картон, легко и непринужденно.

— До Цусимы еще три дня, и часть угля сгорит, а припасов и воды используют. Тогда и главный броневой пояс покажется из воды, дюйма на четыре, не больше. Может на полфута, но это все. Это не спасение — как только последует пара пробитий, то броненосец воды наберется и снова сядет, и это скверно, очень скверно…

Фелькерзам покачал головой — ситуация ему совершенно не нравилась. Взглянул на второй броненосец — у «Императора Александра III» выступали краешком нижние броневые плиты, что были толщиной чуть ли не в 20 сантиметров. Но оно и понятно — все же корабль построили еще до начала войны, и перегрузка, этот бич отечественного судостроения, не оказалась столь огромной как на других трех «близнецах», что достраивались прошлым летом в жуткой спешке...

Глава 9

— Когда покажется, что все продумано, то гэйдзины обязательно найдут слабое место и ударят там, где их не ожидаешь!

Вице-адмирал Того в синем походном кителе еще раз склонился над картой, стараясь найти в ней ответ на грядущие события — а в том что они придут, ни у кого на Объединенном Флоте, начиная от заслуженного адмирала до совсем юного юнги сомнений не было.

Оставался только один вопрос, на который не имелось ответа — куда делась русская эскадра Рожественского?!

В том, что противник будет прорываться через Цусимский пролив, сомнений практически не было — а этот самый удобный для врага маршрут был наглухо перекрыт 3-й эскадрой под командованием вице-адмирала Катаоко Ситиро, под командованием которого находились три боевых отряда. В 5-й входил бывший китайский броненосец, трофей войны с Поднебесной, что победоносно окончилось десять лет тому назад. В японском флоте он получил имя «Чин-Йен» и был вооружен четырьмя короткоствольными 305 мм орудиями, с прилично забронированной цитаделью.