Горец

Виктор едва не рассмеялся. Движения локтей Дюркхейма при ходьбе напоминали взмахи крыльев грифа. Но Виктор удержал юмор под контролем. Он был не настольконаивен.

Дюркхейм быть может и питался падалью, но все-таки был хищником, и очень опасным. В этом Виктор нисколько не сомневался.

* * *

Из больницы его выпустили три часа спустя. Было уже слишком поздно, чтобы отправляться в посольство, поэтому Виктор решил вернуться в свою квартиру. Она располагалась в недрах огромного, возвышающегося над городом комплекса, в котором Народная Республика Хевен снимала ряд квартир для персонала посольства. К сожалению, комплекс располагался на восточной окраине города на насыпи из мусора, которая с течением веков медленно отвоевывала километр за километром у озера Мичиган. Надо сказать, то был престижный район, но чтобы туда попасть потребуется долгое путешествие по лабиринтоподобной системе общественного транспорта Чикаго. Больница находилась на краю Старых Кварталов, неподалеку от таверны, которая была любимым местом попоек Ушера.

Виктор вздохнул. И этозначит…

Не то, чтобы у Виктора были какие бы то ни было предубеждения против толп бедных иммигрантов, роившихся в Старых Кварталах и запруживавших общественный транспорт в их окрестностях. По правде говоря, он чувствовал себя комфортнее в толпе, чем среди элиты Лиги, с которой общался на частых общественных приемах в посольстве. Жители Старых Кварталов напоминали ему людей, среди которых он вырос в долистских кварталах Нового Парижа.

Но, в конце концов, была и причина по которой Виктор столь упорно бился за то, чтобы вырваться из этих кварталов. Была она и у того, что он без большого энтузиазма относился к идее провести час в тисках транспортной сети. Столица Солнечной Лиги любила хвастать своей системой общественного транспорта. Однако Виктор заметил, что элита Чикаго ею никогда не пользовалась.

“И что в этом нового?” Он утешил себя мыслью о неизбежном приближении революции в Солнечной Лиге. Виктор пробыл на Земле достаточно, чтобы разглядеть под поверхностным глянцем гниль.

Не более пяти минут спустя того, как он заставил себя присоединится к толпе, заполнявшей одну из транспортных капсул — хорошее название для этих штук, подумал он, — Виктор почувствовал, что к нему кто-то прижимается.

Как и все остальные Виктор стоял. Ему как-то говорили, что изначально капсулы делали с сиденьями, но из капсул используемых в районе Старых Кварталов их давным-давно убрали из-за количества набивавшегося туда народа. Виктор был относительно небольшого роста, обычного для хевенитов, выросших на долистской диете, но все равно выше большинства иммигрантов из Старых Кварталов.

Он опустил взгляд. К нему столь тесно прижималась — слишком тесно, даже с учетом забитости капсулы — молодая женщина. Судя по смуглой коже и чертам лица ее предками были выходцы из южной Азии, как и у существенной части популяции иммигрантов Чикаго. Даже если бы не похотливая улыбка, светившаяся на поднятом к нему лице, по её костюму он бы понял, что она — проститутка. Где-то в туманных глубинах времени происхождение её платья восходило к сари. Но данная версия должна была подчеркивать гибкие конечности и чувственный живот женщины.

Для Старых Кварталов ничего необычного. Виктор потерял счет тому, сколько раз с момента его прибытия на Землю, меньше года назад, ему предлагали себя. Как и обычно он покачал головой и пробормотал отказ. Из классовой солидарности, как минимум, Виктор никогда не был груб с проститутками. Поэтому отказ был вежливым. Но при этом все равно твердым.

Поэтому его удивило то, что она продолжала настаивать на своем. Теперь женщина практически обняла его, высунула язык и поболтала им в воздухе. Увидев верхнюю поверхность языка, Виктор окаменел.

“Вспомни о дьяволе”. Генные инженеры Мезы всегда маркировали своих рабов таким образом. Маркировка служила той же цели, что и клейма или татуировки рабовладельцев прошлого, но была совершенно неудаляема. Разве только вместе с языком. На самом деле метка была частью плоти, была выращена во время развития генинженерного эмбриона. По техническим причинам, которых Виктор не понимал, вкусовые сосочки легко поддавались использованию в таком качестве.

Напряжение его происходило отчасти из-за отвращения, но в основном из-за откровенного гнева. Если и была во вселенной непристойность большая чем Меза и “Рабсила Инкорпорейтед”, Виктору о том было неизвестно. “Но, — напомнил он себе, — эта женщина сама была жертвой этих чудовищ”. Поэтому Виктор использовал гнев, чтобы подавить отвращение. Он повторил отказ — еще более твердо — но на этот раз с очень дружелюбной улыбкой.

Не помогло. Теперь женщина прижалась губами к его голове, как будто для поцелуя.

— Заткнись, вундеркинд, — прошептала она. — Он собирается поговорить с тобой. Сойди на пересадке у Джексона и иди за мной.

Виктор от напряжения был зажат, как доска.

— Бог мой, — прошептала она. — Он был прав. Ты совсемеще ребенок.

Антон

Хмурый вид лейтенанта полиции Чикаго сделал бы честь Зевсу.

— Предупреждаю тебя, Антон. Если мы начнем находить валяющиеся по комплексу мертвые тела, я арестую тебя в мгновение ока.

Взгляд Зилвицкого не отрывался от пакета, который ему протянул лейтенант.

— Не волнуйся об этом, Мохамед. Мне лишь нужна информация, вот и все.

Лейтенант Мохамед Хоббс секунду разглядывал собеседника. Потом Роберта Тая, сидящего на полу в квартире Зилвицкого. Затем кибернетическую консоль, задвинутую в угол. Даже с первого взгляда было очевидно, что возможностями эта консоль намного превосходили все то, что обычно можно встретить в частном жилище.

На мгновение темное лицо Хоббса потемнело еще сильнее. Затем, слегка вздохнув, он проворчал:

— Просто помни. Мы на многое пошли ради тебя, Антон. Как минимум полудюжине человек, считая и меня, понадобится удача, чтобы отделаться только потерей пенсии.

Мантикорский офицер наконец оторвал взгляд от пакета и кивнул.

— Я понимаю, Мохамед. Никаких трупов. Ничего, на самом-то деле, способного поставить полицию в неудобное положение.

— Вроде наплыва в больницы людей с переломами, — буркнул полицейский. Его взгляд снова вернулся к Таю. — Или с чем похуже.

Тай вежливо улыбнулся.

— Кажется, вы не понимаете суть моего искусства, лейтенант Хоббс.

Мохамед фыркнул.

— Оставьте это туристам. Я видел ваши соревнования, сенсей. Даже с соблюдением правил выглядит достаточно страшно.

Он ткнул пальцем в Зилвицкого.

— А этот? Не припомню его сидящим в позе лотоса и обдумывающим сущность бытия. Но я хожу с ним в один спортзал и видел, как он выжимает от груди вес больший, чем то, о чем мне хотелось бы помечтать.

Полицейский выпрямился и расправил плечи, как будто сбросив с себя какой-то груз.

— Ладно, достаточно, — пробурчал он, развернулся и направился к двери. — Только помни: никаких трупов и никаких калек.Прежде чем дверь успела закрыться, Зилвицкий уже сидел за консолью. В течении нескольких секунд он загрузил результаты полицейской экспертизы и с головой ушел в данные, проплывающие по экрану.

Виктор

Виктор никогда раньше не бывал внутриСтарых Кварталов. Ему достаточно часто случалось огибать их по краю, или пересекать в капсуле общественного транспорта. Но он в первый раз на самом деле шел по их улицам.