Горгона и генерал

— У меня все прекрасно, — повторила гематома мило. — Рада, что и вы повеселились.

— Конечно, — пробормотал он ошарашенно и побрел себе дальше, посекундно оглядываясь.

— Что не так с горгоной, Паркер? — спросил генерал, ощущая, как жизнь возвращается в его иссохшее тело. Вода действительно была холодной, и Траппу казалось, что он превращается в ледяную статую самого себя.

— Совсем ничего не ест, — Паркер удрученно покачал головой.

— Это как раз нормально. Готовится ко встрече с королем и пытается стать прозрачной страдалицей.

— И не спит.

— Тоже неудивительно. Её дважды пытались убить за последнее время.

— В таком случае, что именно вас беспокоит?

— Почему она так вежлива?

— И что вас не устраивает? — скептически уточнил Паркер.

— Как бы вы повели себя, если бы я обещал защищать вас, а потом приволок в самый опасный город в мире и исчез на три дня ради пьяного кутежа?

— На четыре. Вас не было четыре дня. Но я бы не удивился. Именно так вы всегда и поступаете.

— Прошу прощения? — Трапп вылез из холодной воды и принял из рук Паркера яичный коктейль.

— Вы помните, как прокутили собственную свадьбу? — спросил он ехидно.

— Это совершенно другое дело, — отмахнулся Трапп.

— Как звали несчастную невесту? Гризельда?

— В тот день ей ужасно повезло. Где бы она была сейчас, если бы вышла за меня замуж?

— В тот день девушка едва не наложила на себя руки.

— И через месяц обвенчалась с другим.

— От отчаяния.

— Она была слишком умна для отчаяния, — возразил Трапп, натягивая штаны.

— Ах ну да, — хмыкнул Паркер, — у вас же есть теория о том, что женщины не способны пылко любить.

— Точно. Они слишком рациональны, чтобы поддаваться чувствам. Но со дня моей несостоявшейся свадьбы прошло пятнадцать лет. Я стал куда более зрелым и ответственным. Стараюсь держать свое слово.

— Оно и видно, — Паркер осторожно, двумя пальцами, поднял с пола атласный халат.

— Это исключение из правил.

— И как зовут ваше исключение?

— Розвелл.

— Да ладно! — ахнул Паркер, прижимая к себе халат. — Этот прохвост жив! В таком случае, генерал, вы очень быстро вернулись. Я бы сказал, что вы действительно спешили обратно.

— Спешил изо всех сил, — подтвердил Трапп. — И что встретил? Вежливость и понимание!

— Мне кажется, что госпожа действительно волновалась за вас.

— Она волновалась за себя. И вот что, Паркер, если наступит такой момент, когда я по какой-то причине решу, что горгона может переживать за другого человека, окажите мне услугу.

— Пристрелить вас?

— Определите в сумасшедший дом.

После ужина, к которому гематома не изволила спуститься, появился Питер Свон, сообщивший, что Розвелл малость протрезвел и предлагает Траппу с женой немедленно покинуть этот дом, о котором известно Варксу.

Отправив Свона к Эухении пить чай, Трапп поднялся к горгоне.

Она сидела за столом в своих роскошно обставленных покоях и строчила письмо. Услышав его шаги, торопливо вскинула голову и улыбнулась с таким дружелюбием, что у Траппа свело скулы.

— Бенедикт? — мелодично спросила горгулья, сверкая ямочками на впалых щеках.

— Дорогая, — он склонился и поцеловал её в лоб, — вы выглядите восхитительно изможденной. Если бы у королей было сердце, оно бы непременно дрогнуло.

Гиацинта указала на кресло.

— Что привело вас ко мне в столь поздний час? — отвратительно светским голосом спросила она.

— Внизу нищий пьяница, который когда-то был моим капитаном. Он предлагает для вас другое пристанище, Гиацинта. О котором не знал бы Варкс.

— Собираетесь до старости вспоминать, что это я обрушила его на наши головы? — продолжая улыбаться, как фарфоровая кукла, пропела гематома.

— Я вовсе не…

— Почему пристанище только для меня? Где будете вы?

— Останусь здесь. Пока я не хочу бегать от Варкса, поскольку мне интересно, куда может нас завести столь неожиданное сотрудничество.

— Я правильно понимаю, что вы собираетесь отослать меня прочь?

Трапп тяжело вздохнул.

— Просто предлагаю. Если честно, я не знаю, где для вас будет безопаснее.

— В таком случае, я продолжу украшать собой вашу жизнь.

Он улыбнулся и, перегнувшись через подлокотник кресла, положил ладонь на её обнаженный локоть.

— Простите, если вас напугало мое длительное отсутствие. Я вовсе не собирался оставлять вас одну так надолго. В свое оправдание могу лишь сказать, что за домом все время приглядывали.

Она провела ладонью по порезам на его подбородке.

— У великого генерала с похмелья так сильно дрожали руки, что он не смог нормально побриться? Какое жалкое зрелище.

И гематома пощекотала его под подбородком.

— Вы никогда не задумывались о том, — спросила она задумчиво, — что относитесь ко мне как к кошке?

— Кошке?

— Вы обнимаете меня и целуете мои руки, позволяете запрыгивать к вам на колени и мурлыкать, я сплю под вашим одеялом, и вы никогда не злитесь на меня, даже когда я выпускаю когти.

— Вы злитесь на то, что я не злюсь на вас? — попытался осознать свою неправоту Трапп.

— Мне просто интересно, вы только ко мне не относитесь как к человеку или вам безразличны все люди в целом.

— Вы угадали, — засмеялся генерал, — иногда я всерьез подозреваю, что вы не совсем человек. Какой-то новый, неизвестный науке вид.

Она сердито сузила глаза.

— Господи, что за ничтожный тип, — пробормотала горгулья, отстраняясь.

Проснувшись на рассвете, Трапп с удивлением обнаружил отсутствие горгоны за своей спиной. Не хотелось думать о том, что именно из-за её исчезновения он и пробудился, поэтому генерал объяснил себе, что ему просто хочется пить.

На кухне Эухения энергично месила тесто. Сидя на обеденном столе, гематома чистила яблоки и увлеченно разглагольствовала:

— Всегда подходи к покупателям с наветренной стороны. Запах свежей выпечки и ванили вызывает слюноотделение даже у тех, кто не голоден, и у кого мало денег…

— Что здесь происходит? — спросил Трапп.

— Мы печем пироги, — пояснила горгулья. — Эухения их продает по утрам. Это отличный способ узнать, что происходит в городе.

— И деньги, — добавила старуха.