Гори для меня, ведьма

Я хмыкнула, обдумывая услышанное. Девушки моего возраста часто рассказывали про дрогнувшее сердце, ватные ноги и даже бабочки в животе, но я за всю свою жизнь и близко не испытала подобное. Возможно, я просто не способна на подобные эмоции и просто зря теряла время в поисках того самого? Эх, жаль, этот разговор с Гертой не состоялся пару лет назад. Кажется, все это время я искала не там!

Следуя инструкциям служанок, я вышла из ванной и тут же оказалась обернута в огромное полотенце. На кровати уже лежал мой наряд на сегодняшний вечер, и я восхищенно ахнула, оценивая красоту струящейся ткани и мнимую простоту покроя.

Отпустив помощниц, Герта сама принялась помогать мне с платьем, приговаривая что-то вроде «какая же ты красивая, девочка моя», отчего на моих глазах выступили слезы, которые я тут же сморгнула. Мои пальцы неторопливо перебирали пряди волос, высушивая. Герта была единственным известным мне человеком, которая принимала меня такой, какая я есть, со всеми недостатками и пугающими секретами.

Таких, как я, сжигали на кострах и топили в младенчестве, сажали в темницы в антимагических кандалах и четвертовали, закапывая каждую часть отдельно. Всем и каждому известно, что нет зла хуже темных ведьм. Так длилось веками, и лишь пару лет назад король издал указ, согласно которому запрещалось казнить их за одну лишь суть, без доказательств совершенного преступления. Легче мне от этого не становилось. Порой я боялась сама себя, точнее — того момента, когда вдруг решусь обезуметь и начать творить бесчинства, как это делали другие представители моего племени.

Основа нашей магии была отвратительной и противоестественной, основанной на крови и жертвах, и я всячески отвергала ее, пользуясь лишь жалкими крохами, что давались мне без какой-либо платы. Мой максимум — вот такие простые задачи вроде просушки волос. Сегодня я справилась с ней за несколько минут и теперь с восхищением наблюдала за магией иного рода — превращения меня в красавицу.

Герта справилась за оставшиеся тридцать минут, и вскоре я рассматривала свое отражение. Мои темные волнистые волосы остались распущены, лишь несколько заколок скрепили пряди на висках. Голубое платье из струящегося шелка было просто идеально: открытые ключицы, широкие рукава до локтей, летящая юбка очерчивающая ноги при каждом шаге. Я надела белые бальные туфли на низком каблуке и замерла, пока Герта крепила белый плащ к застежкам на моих плечах. Подобные плащи имели право носить лишь члены Совета Двенадцати и их прямые наследники, а также королевская семья.

Наша страна, за исключением столицы, была поделена на двенадцать аррондов, одним из которых управлял мой отец. Центральная власть была сосредоточена в руках короля… вернее, он хотел так думать. Отец утверждал, что реальное могущество принадлежит Совету Двенадцати, к коему относились правители всех аррондов. Это противостояние длилось уже больше пары столетий, и с каждым поколением члены Совета становятся все более влиятельными фигурами на политической арене.

Наследницей я была номинальной, вступить в Совет мог лишь мужчина — мой будущий супруг. Именно поэтому я ни на миг не поверила в историю про возможную симпатию. Однако зачем мой отец поставил это условие? Он ничего не делал просто так.

Раздраженно вздохнув, я решила предаться размышлениям на эту тему позднее. Взглянув на себя в зеркало в последний раз, я удовлетворенно кивнула и отправилась в бальный зал, чтобы присоединиться к торжеству.

Глава 2. Бал

— Ассия оре Дисгат! — Объявил дворецкий, и все до одного взгляды впились в мою хрупкую фигуру. Я почувствовала дрожь в коленях и острое желание спрятаться, но лишь сильнее выпрямила спину, если это вообще было возможно, и нацепила уверенную улыбку.

Десятки глаз уставились на меня в поиске малейшего изъяна. Некоторые утверждали, что я была карлицей, другие приписывали мне лишний вес и покрытое прыщами лицо. Самые милосердные надеялись на сломанный нос или хотя бы уродливое родимое пятно.

Но вот она я — предел мечтаний одной половины этого зала, и объект зависти для другой. Я смотрела на них с холодным превосходством, как и полагает наследнице арронда. Знали бы они, чего мне стоила эта маска!

Сегодня я для многих не только главная виновница торжества, но и главный трофей, заветный ключик к дверям Совета. Отец наверняка уже озвучил свое намерение найти себе приемника, поэтому за меня сегодня будут бороться, и не факт, что честно. Наивные. Думают, что отец откажется от уже наверняка имеющихся у него планов, если меня скомпрометировать. Да ни одна из сторон не пойдет на попятную, даже если меня разложат на этом центральном столе посреди изысканных блюд и игристых напитков на глазах всего этого элитного общества.

Ладно, Ассия, постараемся обойтись без таких провалов. Я дочь своего отца и не могу облажаться, — повторяла я внутри, как мантру, но вместо уверенности почувствовала лишь, как живот свело нервным спазмом. Я начала неторопливо спускаться по широкой лестнице, глядя на ожидающего меня снизу отца. По едва нахмуренным бровям я поняла, что он недоволен моим опозданием, но в то же время его глаза светятся невиданной ранее гордостью. Это что-то новенькое.

— Здравствуй, папа, — выдохнула я, поравнявшись с родителем и подставляя щеку для поцелуя.

— Ассия. — Коротко поприветствовал он, склоняясь ко мне. — Только попробуй меня опозорить. Без сюрпризов, пожалуйста. — Тихо процедил он мне на ухо, сохраняя дружелюбное выражение лицо. Со стороны это наверняка смотрелось, как трогательное отцовское наставление.

Моя улыбка стала чуть коварной. На секунду меня пронзило желание устроить такие “сюрпризы”, чтобы у гостей торжества возникло желание забыть дорогу в наш арронд, но я тут же его подавила. Такое случалось: иногда я начинала испытывать несвойственные мне эмоции и желания, особенно когда находилась в состоянии стресса. Я полагала, что темная магия дает о себе знать, и лишь вопрос времени, когда она возьмет надо мной верх.

— Разумеется, отец, — ответила я, невинно приподняв брови. Улыбка словно намертво приклеилась к моим губам. К нам начали подходить первые гости, и, конечно же, среди них я не увидела ни одного знакомого лица. Моя бальная карточка была набита до отказа уже через пять минут, еще через десять я перестала даже пытаться запоминать имена и лица. Все равно главное имя я узнаю не позднее завтрашнего утра.

Каждый стремился высказать мне свое почтение и поздравить с минувшим двадцатилетием. Я чувствовала себя куклой, от которой требуется только улыбаться и благодарно кивать. Роль была несложной, поэтому я исполняла ее без особых усилий.

Спустя некоторое время возобновили танцы, и последующие часы я почти непрестанно кружилась под высоким сводом залы. Менялись партнеры, менялись темы для разговоров, перед моим взором проносилась вереница фальшивых улыбок, на которые я отвечала еще более фальшивой; меня три раза пытались облапать и один раз увести тайком в сад, несмотря на сопротивление.

Я запыхалась и устала, и вынуждена была прервать череду танцев. Я бросила лишь мимолетный взгляд на столик с напитками, как сразу три претендента на мою руку бросились добывать для меня бокал фруктового вина. Часы показывали всего лишь час ночи, и я мысленно застонала, осознавая, что бал продлится до самого утра, и улизнуть с него пораньше у меня вряд ли получится. Не могу поверить, что все эти разряженные особы добровольно проводят так время и получают от этого удовольствие! Как же хочется хотя бы короткую передышку.

Не успела я закончить мысль, как рядом материализовался отец:

— Дорогая Ассия, я бы хотел обсудить один важный момент наедине. — Нарочито громко проговорил он, даря окружающим извиняющуюся улыбку. Дождавшись моего кивка, родитель подхватил меня под руку и повел в сторону открытых стеклянных дверей, ведущих на широкую террасу. Нас проводили жадными взглядами.

Гостей здесь было немного, но, коротко переглянувшись, мы все же начали спускаться в сад, направляясь к небольшой беседке, окруженной розовыми кустами. Наши плащи развевались на прохладном ветру, а их белая ткань отражала свет и, казалось, светилась в темноте. Я невольно подумала, какой белый цвет непрактичный: в темноте ночи мы светились словно две мишени, и задумай кто-то отправить нам по стреле в спину, то ни за что не промахнулся бы.