Горицвет (сборник)

ходить прямо, и мы смоем его. Мы делаем все, что хотим. Кто может помешать нам?

— Я, — сказала водоросль, а волны засмеялись, подмяли ее под себя и пошли к острову.

— Мы волны-гиганты, — говорили они, — мы делаем что хотим. Мы решили убрать этот остров с нашего пути и уберем его.

— А я водоросль-гигант, — воскликнула Макроцестис, — и я не позволю вам сделать этого.

_; Вокруг зеленели еще водоросли, и Макроцестис окликнула их:

— Эй, макроцестисы, давайте не дадим волнам размыть этот остров. Пусть растут на нем цветы и зеленеют деревья, пусть прилетают на его берега птицы и вьют гнезда. Пусть живет он.

И раздалось со всех сторон:

— Пусть живет остров. Не позволим волнам размыть его.

Водоросли переплелись между собой и создали вокруг острова зеленый вал. Волны ударялись о него и приходили к острову уже обессиленные, не способные причинить никакого вреда ему.

И стоит до сих пор в океане маленький зеленый островок и говорят о нем друг другу макроцестисы :

— Мы хотели, чтобы он жил, и он живет. Океану нельзя быть без зеленых шумных островов.

ГОРИЦВЕТ

Он родился и вырос на опушке Гореловской рощи. Но только когда появился у него цветок, узнал он, что его зовут Татарское Мыло. Имя ему свое не понравилось, но что поделаешь? Имя не сам себе выбираешь. Какое дали, с тем и живешь. И он жил. Он высоко > поднимал над собой желтый и круглый, как у одуванчика, цветок и говорил всем:

— Смотрите, цвету я!

Ему хотелось, чтобы все видели, что и у него тоже есть цветок.

— Цвету я, — говорил он и в то майское утро, когда услышал вдруг, что рядом кто-то вздохнул. Вздохнул грустно и грустно прошептал:

— А я вот никак зацвести не могу.

Он оглянулся и увидел у крайних деревьев ее, худенькую, стройную, зеленую. Она глядела на него и в смущении шевелила листочками.

— Кто ты? — спросил он ее.

Она, покачиваясь на тоненькой ножке, ответила:

— Меня зовут Венерин Башмачок. Говорят, что у меня очень красивый цветок, но я его ни разу не видела, хотя и стою здесь уже семнадцать лет.

— Как, за семнадцать лет ты так ни разу и не зацвела? — воскликнул он.

И она с грустью сказала:

— Да это так. Каждую весну я с радостью жду

минуты — вот сейчас зацвету я. Но всякий раз пугаюсь чего-то и, так и не зацветя, засыхаю до следующей весны. Теперь это у меня уже восемнадцатая весна такая.

Он удивился:

— Как же это ты? Я вон только нынешней весной

родился и уже цвету.

— Я вижу. И мне бы хотелось так, да у меня ничего не получается. Боюсь я. Вот и сейчас: чувствую, что могу зацвести, а боюсь — вдруг опять ничего не получится.

— А ты не бойся. Зачем бояться? Ты просто возьми и зацвети. Поднатужься и скажи: «Гори, мой цвет!» — он и загорится. Ну...

— Боюсь я...

— Да чего же бояться-то? Мы же, цветы, для того й рождаемся, чтобы цвести. Ну, говори вместе со мной: «Гори, мой цвет!»

И она сказала:

. — "Гори, мой цвет!

Й собрала всю силу, как учил он, И разбрыз- нулись в стороны лепестки цветка ее и засветились пурпуровым светом, а башмачок был ярко желтым.

И закачалась она, счастливая, из стороны в сторону, захлопала зелеными листочками:

— Цвету я! Цвету!

А он смотрел на нее и улыбался. И говорил:

— Ну вот, всего и нужно-то было. Поднатужиться только.

Он радовался вместе с ней ее, радости, а она поворачивалась из стороны в сторону и говорила всем:

— Смотрите: и у меня есть цветок... Это вот он помог расцвести мне.

И вдруг спросила:

— Послушай, а как тебя зовут?

Ему было стыдно сказать, что зовут его Татарское Мыло, и поэтому он спросил;

— Зачем тебе?

— Как-же! Должна же я знать, кого благодарить мне за помощь.

Она долго просила, но он так и не сказал, как зовут его.

— Зачем тебе, — говорит, — мое имя. Цветешь ты — ну и ладно. А если поможешь еще кому-то зацвести — еще лучше будет.

А про себя подумал: «В самом деле, если каждый из нас подбодрит кого-то в трудную для него минуту, сотни новых цветов заколышутся у нашей рощи».

И сам он с этого дня стал поглядывать по сторонам и когда видел, что кто-то волнуется, спрашивал:

— Ты, наверное, собираешься зацвести и не осмеливаешься. Зацветай, не бойся. Мы, цветы, для того и рождаемся, чтобы цвести. Скажи только: «Гори, мой цвет!» и соберись с силами, и он загорится у тебя.

Он говорил это ромашкам, кипреям, он говорил это

всем цветам, что росли с ним на опушке. С утра до вечера звенел его голос:

— Ты хочешь зацвести? Ну так цвети же! Ты можешь! — я вижу. Тебе нужно поднатужиться только. Поднатужься и скажи: «Гори, мой цвет!» — он и загорится.

Он повторял это изо дня в день. К этому уже все привыкли и когда слышали его слова: «Гори, цвет!»—знали: это он опять подбадривает, кого-то, кому-то помогает расцвести. И зовут его теперь Горицветом, и уже почти никто не помнит, что его звали когда-то Татарское Мыло.

СКАЗКА О ТРЕХ БРАТЬЯХ

Жили у болота три брата, три цветка — Рододендрон, Вереск и Подбел. Вереск с Подбелом все больше к земле жались, а Рододендрон кверху тянулся. Хотелось ему поглядеть, что есть за их болотом. Но как ни старался он, как ни вытягивался, видел вокруг одно и то же — болото, болото, болото.

— Неужели оно по всей земле лежит! — воскликнул Рододендрон. — Неужели на всей земле ничего другого нет, .кроме нашего болота? Не верю. Есть на ней еще что-то, мы только не видим его.

И предложил Вереску:

— Пойдем, брат Вереск, вскарабкаемся на гору. С горы мы подальше все увидеть сможем.

— А зачем мне далеко смотреть? — сказал Вереск. — Мне и того, что я вижу, хватает. Да и ничего нового не увидишь с горы, все то же, что и здесь. Устанешь только.

И не пошел.

Тогда позвал Рододендрон Подбела:

— Пойдем, брат Подбел, с тобой. Ну что ты здесь стоять будешь. Всю жизнь смотреть, как пыхтит болото? Пойдем на гору, пойдем туда, где живут орлы.