Горицвет
Шрифт:
— Как не так. Может она и не кошка, вовсе, али такая кошка, что из нее потом целая тигра вырастет.
— Тьфу ты, дурья башка, — фыркнул фельдфебель.
— А что? Их милость оченно даже могли завести себе тигру, а за тигру мне с ними вовек не расплатиться.
— Ежели тигра, то уж тут ничего не попишешь, — Осьмухин развел руками — тогда, братец, она как есть или сама тяпнет кого-нибудь или сдохнет с голодухи, а чуток погодя от морозов.
— Ох, пропал я…
Сом подавленно огляделся по сторонам. Все нутро у него и без того тяжко ныло, «утешения» приятеля только подливали масла в огонь. Вот он совсем еще недавно рвался изо
Сом покрепче нахлобучил на голову картуз.
— Пойду я что-ли, — сказал он, точно навсегда прощаясь с Осьмухиным, — ежели что я ее салом приманю…
— Кошки, други мои, — это во всех смыслах прелюбопытные существа, — послышалось со стороны лазарета.
Сом и Осьмухин дружно повернули головы. Брезентовая занавесь над входом отвернулась, и из палатки один за другим вышли молодой жандармский офицер, на ходу раскрывающий портсигар, другой офицер-армеец в расстегнутом сюртуке, видом посолиднее и постарше, и позади всех — Грег, их милость собственной персоной с давеча сбежавшим пестрым котом на руках. Лицо их милости было почти что прежнее. Только на правой скуле багровела свежая царапина, да глаза казались темнее и больше. Сом так и замер на месте.
«Вот тебе и тигра», — услышал он насмещливый шепот Осьмухина. Теперь оба приятеля ясно видели, что кошка, сбежавшая из корзины, самая обыкновенная.
— Понаблюдайте за ними, — продолжал солидный офицер в сюртуке, — и вы увидите, как они часто без видимой причины пристально наблюдают за чем-то таким, что человек, по-моему, просто не в состоянии увидеть. Право слово, в этом есть что-то такое… черовщина какая-то.
— Да я знаете-ли как-то… — пожал плечами молодой, затягиваясь папироской, — не большой охотник до них.
— А вы читали Брэма? — не унимался солидный.
— Признаться, нет.
— По-моему блестящие описания Брэма затемняет один сущестенный изъян, — вмешался в их беседу Грег. — Брэм приписывает животным человеческие эмоции. Само собой, это существыенно облегчает восприятие зоологии недалеким читателем, но заметно уводит от истины. У животных нет ни наших чувств, ни нашей морали.
— Зато вполне возможно у них имеется своя собственная, — возразил армеец.
— Ну это вы, доктор, хватили, — засмеялся жандармский офицер.
— А чем вы, скажем, объясните, что вот этот самый заурядный зверек, — армеец кивнул на руки Грега, в которых по-прежнему лежал, свесив хвост, пестрый кот, — при первой возможности без всякой подсказки нашел Поликарпа Матвеича, пробрался лазарет и залез на грудь к своему хозяину?
— Звериным чутьем, — ответил Грег, — и ничем другим.
— Готов с вами поспорить.
— В другое время, пожалуй, — остановил его Грег, — а сейчас позвольте еще раз поблагодарить вас, любезный доктор.
— Полноте, дорогой мой, что вы, к чему это? Ваш старый друг обязан жизнью исключительно вам. Моя роль была до чрезвычайности скромна. В сущности, я до сих пор не понимаю, Грег как вы на такое сподобились, ведь это уму не постижимо?
— Это совсем неинтересно, доктор.
— Однако…
— Что ж, когда мы возобновим наш увлекательный спор о кошках, я обещаю так и быть заодно рассказать кое-что об этом моем
небольшом приключении в лесу, ну а теперь нам нужно отправляться. Не правда ли, Турчинов? — Грег повернулся к жандармскому офицеру.— Да, да, идемте, — быстро откликнулся тот.
— Со своей стороны, — посерьезнев, заметил доктор, — я бы возражал против этой вашей поездки. Вы, Грег прежде всего сами нуждаетесь в отдыхе.
«Батюшки светы, да они никак опять куда-то собрались», — подумал Сом, и эта догадка придала ему решимости. Он еще раз оправил на голове картуз и, одолевая в душе тревогу, зашагал наперерез беседующим господам. Его приятель Осьмухин, издали козырнув офицерам и озадаченно глянув на Сома, незаметно попятился.
— Сом? — с неподдельной радостью воскликнул Грег, увидев неуклюжую медвежью фигуру, торопливо переваливающуюся ему навстречу.
Кот спрыгнул с рук Грега и немедленно снова юркнул за отвернутую полу лазаретной палатки.
— Ну, что я вам говорил? — обрадованно выкрикнул доктор, проследив за котом глазами.
— Ваша милость, Петрляксандрыч, — Сом смущенно запыхтел, глянул на Грега. — Уж я не знал, что и думать. Вот уж который час вас тута дожидаюсь…
LVII
Вот уж битый час Сом сидел в сельском трактире. За окном тускло и серо расстилался осенний сумрак. Жидкое пятно света от масляной лампы вытягивалось по стене к окну. Тихо и сонно тянулось время. Сом с шумом дул на чай из блюдца, чувствуя как наливается ответным жаром. Отирал пот со лба, кусал черствй сухарь и никак не мог отделаться от неотступного чувства обиды.
Их милость наотрез отказались взять его с собой. Сами они едва сдали с рук на руки военному доктору Поликарпа Матвеича — уездного лесника и давнишнего своего друга, вывезенного ими сквозь пламя из леса, — как отправились верхом с попутной эстафетой поручика Турчинова до Вольей Горки. Оттуда Турчинов со своими людьми должен был пробиваться через окруженные дымом пожарища в Инск, а их милость идти пешком одному ему ведомой дорогой на поиски автомобиля. Оченно уж дорогая вещь оказывается был этот самый авто, что так спешно потребовалось его искать. Или так они привыкли к своей ездящей железяке, что стало никак невмочь им без нее обходиться. Ихнее это, понятно, дело, да только Сом как раз тут-то и должен был пригодиться. Ан, нет. Не взяли с собой. Ну ни в какую. Велели оставаться в Новоспасском. Поручили отвести и накормить кобылку Поликарпа Матвеича, навестить того в лазарете и вообще приглядывать за ним, что и как, ну и дожидаться. Больше никаких особенных дел для Сома не придумалось. И хотя было видно, что их милость рад радешенек увидеть Сома, рад, что уезжая, будет кому из своих, доверенных близких, поручить Поликарпа Матвеича, а все ж таки не того ждал от их милости Сом. Ну и понятно, обида засела, точно заноза.
Поручения их милости давно все были исполнены. Лошадка лесника благодаря покровительству фельдфебеля Осьмухина пристроена на батальонной коновязи. Поликарп Матвеич остался лежать в лазаретной палатке в отведенном ему уголке за брезентовой занавеской. Заглянянув к нему, Сом убедился, что тут хлопотать не о чем. Армейский доктор даже позволил оставить при болящем того самого пестрого кота, что сбежал от Сома и теперь кот, не опасаясь гонений, спокойно дремал под боком у Поликарпа Матвеича. Матвеич изредка поводил рукой по его гладкой спине, и кот урчал от удовольствия.