Горизонты безумия

– Нет-нет, я вовсе не о коте! Голоса. Я слышу детские голоса!

Баюн вскочил, как по команде. Выгнул спину. Шерсть на его загривке встала дыбом. Острые когти впились в горный массив, а из открытой пасти неслось то, что они все уже когда-то слышали:

– Маю! Мяу! Спасаю!.. Мяу!..

Олег соскочил с тропы.

– Внизу кто-то попал в беду!

Грешник с астрофизиком переглянулись.

Олег пронёсся мимо взрослых, как маленький ураганчик.

– Скорее! – кричал он на бегу, буквально седлая ревущего, точно серена кота. – Дядя Грешник, им нужно помочь!

– Я ничего не слышу, кроме внутреннего голоса, – растянуто проговорил Грешник. – И единственное, что он советует мне – это не спускаться вниз.

Астрофизик глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. Потом кивнул и сказал:

– Оставайся тут. Может Подорогин вернётся. А мы – мигом. Оценим ситуацию, если удастся – поможем. Потом сразу назад! – Последние слова астрофизик выкрикнул уже на бегу, силясь не потерять из виду умчавшего далеко вперёд Баюна.

– Подожди! – Грешник кинулся следом, но тут же затормозил и подобрал порядочный булыжник. – Какое-никакое оружие...

Он добежал до края плато и, не глядя вниз, принялся перескакивать с камня на камень. На середине спуска остановился передохнуть. Попутно оценил обстановку. Астрофизик оторвался метров на тридцать по прямой. Олег с котом были уже внизу, у основания маяка, а им навстречу...

(Грешник с трудом устоял на ногах)

... Навстречу этим двоим со всех ног нёсся незнакомый мальчишка, размахивая руками над головой и что-то пронзительно крича, силясь привлечь внимание.

– Когда же всё это закончится? – прошептал Грешник, возобновляя спуск. – Когда же снизойдёт забвение?

ГЛАВА 33. ЗАБЫТОЕ...

– Скажите, у вас не случались размолвки с сыном?

– Простите, что? – Холмин выронил ложку, которой насыпал сахар в чашку с кофе.

Участковый, скучая, надул пухлые щёки.

– Нередко в семьях случается так, что с взрослеющими детьми не сразу получается найти общий язык. Ну, переходный возраст там, половое созревание, тяга к противоположному полу... всё такое... У вас же высшее образование – вы писатель, – наверняка и сами понимаете все эти подростковые нюансы. Чего я буду распинаться почём зря.

Холмин кивнул, поднимая чайный прибор.

– Признаться честно, – начал он, – Димка пока и думать не думает о девочках...

– Так он вам и признался! – Участковый придвинул к себе чашку и принялся дуть на пар. – А вот отсюда и недопонимание произрастает. Вы со своими проблемами к нему, а у него – свои. Так и назревает в семье раздор.

– Да бросьте, – нервно улыбнулся Холмин. – Ничего своего мы на Димку не вешаем, уж поверьте.

– Так и ничего? – лукаво подмигнул участковый.

– Ну, если только по хозяйству что. Просто переезд, дело такое... Муторное. Да, возможно, погрузившись в него с головой, мы что-то и упустили... в плане взаимопонимания. Но ведь не мы первые...

– Это уж точно. Как, скорее всего, и не последние.

– Простите, что?

Участковый отхлебнул из чашки. Поморщился.

– Вот ложка, – засуетился Холмин. – Вы размешайте. Я её вытер.

– По имеющимся у меня сведениям, у вас есть ещё один сын, – участковый отодвинул чашку. – Ничего, пусть поостынет.

Холмин глупо кивнул.

– Так что скажите на этот счёт?

– Да, есть. Старший. Олег. Он сейчас в больнице с Галиной – это моя жена, – Холмин присел. – Олег попал в аварию. Лежит – в коме. Врачи ничего не обещают.

Участковый заворочался.

– Сочувствую. А что случилось, простите? Можно поподробнее?

– Да, конечно, – вздохнул Холмин. – Олег просил на день рождения мотоцикл. Мы с Галиной всё откладывали покупку, хотя и решили, что купим. Олег хорошо учился, занимался в спортивной секции, в свободное время даже книжки пытался писать... Вечно носился с блокнотом.

– Хм... По стопам отца?

– Вовсе нет. Писателем он себя не видел. Так просто, баловался... – Холмин помассировал виски. – Даже не верится, что весь этот кошмар случился взаправду. Так вот, купили мы этот треклятый мотоцикл... Олег сразу же на права выучился – хотя и без того ездить умел. Но он хотел, чтобы всё было по-настоящему... Господи! Какими же мы были тогда дураками! – Холмин ухватился за голову. – Галина звонила утром. У Олега отказало сердце. Врачам пришлось подключить сына к аппарату искусственного кровообращения...

Какое-то время молчали.

Участковый двигал по столу чашку, изредка поглядывая на серость за окном. По стеклу сползали капли дождя. Солнца с утра не было.

– Вы думаете, что Димка сбежал из-за Олега?

– Понимаете, – тут же оживился участковый. – Я не могу исключать эту версию. Ведь наверняка вы с женой с головой погрузились в это несчастье. И думаете вы только об одном: лишь бы выкарабкался Олег. В такой ситуации, поймите меня правильно, невольно утрачиваешь концентрацию. Кажется, что второму сыну оказывается не меньшее внимание, как и прежде. Однако на деле... На деле ребёнок остаётся брошенным один на один с собственными мыслями. А какие в таком возрасте, скажите мне, могут быть мысли?

Холмин произвольно пожал плечами – мозг отказывался работать, когда этого требовали обстоятельства.

– В основном, страхи. Вот от них-то ребёнок и бежит, – участковый поёрзал, видимо удовлетворённый собственной речью. – Но это уже психология, понимаете?

Холмин отрешённо рассматривал линии на ладонях.

– Да, Димка болезненно переживал случившееся с Олегом. Но нет, он не был один. Мы постоянно разговаривали с ним о проблеме и... временами, Димка вёл себя как взрослый – по крайней мере, рассуждал здраво, чего и говорить, – Холмин вздрогнул. – Записка!

– Какая ещё записка? – насторожился участковый.

Холмин порылся в карманах пиджака, протянул измятый тетрадный лист.

– Вот. Димка, как только мы переехали, уже пропадал целый день невесть где. Когда вернулся, я его наказал. Запретил выходить. А наутро он пропал снова.

Участковый читал текст записки и кивал.

– Ну вот, видите. Всё же что-то грызло его душу. Причём не он сам это выдумал, а скорее всего, вы...

Холмин потупил взор.

– Я просто боялся потерять ещё и второго сына. А что бы вы сделали на моём месте?!