Горькие плоды смерти

– Я ведь уже сказала: она воспользовалась моим именем. Или вы уже подумали… Если вам кажется, что я законченная дура и с помощью компьютера Клэр снимала каких-то сексуально озабоченных типов, которые рекламировали себя в только им ведомых омерзительных целях, то вот что я вам скажу – спросите-ка лучше у них самих. Да-да, поговорите с каждым! Покажите им мое фото. Покажите фото Клэр. Им хватит одного взгляда, чтобы сказать вам, какую грязную шлюху они трахали, – произнесла Каролина и умолкла. На ее лбу выступила легкая испарина. Это стало особенно заметно благодаря лампе на рабочем столе писательницы.

Полицейские промолчали. А в следующий момент зазвонил мобильник Барбары. Она посмотрела на дисплей: Линли. Ладно, перезвонит позже.

– Я из-за вас расстроилась, – заявила Голдейкер.

– И часто это с вами бывает? – спросил Уинстон.

– Что именно?

– Что вы расстраиваетесь? Хорошо, допустим, вас довели. И что дальше?

– А вот это уже не ваше дело, – сказала женщина и шагнула к двери.

Нката отступил в сторону, пропуская ее.

Шафтсбери, Дорсет

Алистер поймал себя на том, что почти не слышит, что говорит ему Шэрон. Нет, он внимательно ее слушал. С этим проблем не было. И все же вспоминать одну за другой подробности их проводимого раз в два месяца совещания получалось у него с трудом. Он посмотрел на разложенные перед ним листки.

Во-первых, необходимо нанять дополнительных продавцов. Продажи в Дорчестере, Бридпорте и Уорхэме шли так бойко, что один человек за прилавком уже не справлялся с наплывом покупателей.

Затем, что-то не совсем так со зданием в Суонидже, в котором они планируют открыть свой новый магазин. Шэрон предлагала поехать туда и лично убедиться, как там идут дела, и заодно встретиться с подрядчиком, который осуществляет ремонт здания.

Ее шеф лишь кивал и поддакивал. Вскоре он осознал, что ему крупно повезло с помощницей. С ней ему было спокойно. Лично для него это ощущение было в новинку – быть рядом с человеком, который буквально излучал спокойствие и уверенность в своих силах. Приятное ощущение, что и говорить. Опыт совместной жизни с Каролиной дал Алистеру совершенно иное восприятие женщин. Он позабыл, какими те могут быть. Позабыл, что они вовсе не обязательно должны высасывать из него последние соки, пока в его душе и теле не останется ни единой капли.

– Ты просто чудо, – услышал он собственные слова, обращенные к Холси. Маккеррон вовсе не собирался их произносить, по крайней мере, не в данный момент, когда она сама что-то ему говорила, держа в руке остро заточенный карандаш, чье острие было направлено в самый низ колонки цифр, которые означали, что… Кстати, что они означали? Он не знал.

Шэрон откинулась на спинку стула и чуть растерянно посмотрела на него.

– О чем ты задумался, Алистер?

– Вдова, – произнес он. – Двое детей. Мизерная пенсия. Но посмотреть на тебя… Ты обеспечила себя и своих детей – сама, не прося ни у кого помощи. Я знаю твою историю, Шэр. Ты начинала в Йовиле, работала в тамошнем магазине. Но теперь ты вон где, управляешь пекарней и сетью магазинов. Если ты уйдешь от меня – мне конец.

– Никуда я от тебя не уйду, – сказала женщина, поправляя очки на кончике носа. В них она была ужасно похожа на школьную учительницу. – Ты это хотел знать?

– Ты не просила меня уйти от нее, – сказал Маккеррон. – Почему? Мы ведь с тобой встречаемся уже давно. Но ты так и не попросила. Даже о том, чтобы я куда-нибудь ее перевез, чтобы мы могли быть вместе, как нам того хочется.

– А нам действительно этого хочется? – Холси опустила карандаш и, накрыв руку начальника своей, сплела с ним пальцы. Ее ладонь была теплой и мягкой, и внутри него тотчас что-то шевельнулось. Тыльная сторона ее ладони была слегка веснушчатой. Ему захотелось ее поцеловать.

– Ты сама знаешь, чего нам хочется, – сказал он.

Ее пальцы сжали его руку чуть крепче.

– Алистер, послушай. Нам нет необходимости следовать традициям, – сказала Холси. – Не нужно быть мужем и женой. От тебя не требуется делать из меня честную женщину. Сейчас другие времена. Мы с тобою счастливы. Согласись, что это самое главное.

– Как я могу быть здесь счастлив, Шэр? – Мужчина обвел рукой кабинет, в котором они сидели, зная, что помощница поймет его правильно. Он имел в виду свою жизнь с Каролиной.

Лицо Шэрон омрачилось. Увидев это, Алистер подумал: чего в ней нет, так это хитрости. Она – как открытая книга.

Холси встала со стула и подошла к окну, из которого был виден сад Уилла, а за ним – дом. Маккеррон хотел сказать, что Каролины в данный момент там нет, если она подумала именно об этом. Но не успел он раскрыть рта, как его собеседница оторвала взгляд от окна и повернулась к нему.

– Тебе сейчас нелегко, – сказала она. – Но кто знает, вдруг это временные неурядицы?

– Только ты, – сказал Алистер.

– Ты хочешь сказать, что временные неурядицы – это я?

– Я хотел сказать, что ты единственная, о ком я думаю. Ты вошла в мою плоть и кровь, Шэр! А я – в твою. Теперь мы внутри друг друга. Только не говори мне, что это не так. Потому что, если ты скажешь мне, что все это ерунда, я не знаю, что сделаю.

Сказав это, Маккеррон впервые понял, что мужчинами в их действиях часто руководит то, что можно назвать их низменной натурой. И все же владевшее им желание было иным: ему хотелось стать неразрывно связанным с любимой, чтобы уже никогда не разлучаться.

Шэрон сделала за стеклами очков большие глаза, а затем сняла очки и протерла их о подол юбки.

– Романтик, вот кто ты такой. Ну кто бы мог подумать? – улыбнулась она.

– А что подумала ты?

– Этакий неотесанный мужлан, с ног до головы в муке, – сказала Холси.

Ее друг тотчас поник. Наверное, со стороны это было заметно, потому что Шэрон сказала:

– Алистер, не надо. Это не играет роли. Я имею в виду то, что я чувствую. Главное, тебе сейчас нелегко, и давай не будем делать еще хуже.

– Неужели может быть еще хуже? – еле слышно спросил мужчина, обращаясь в первую очередь к самому себе.

– Да, если желать невозможного, – тем не менее ответила Холси. – Мы оба прекрасно знаем, что в данный момент ты у нее в руках, но давай лучше не будем об этом.

– Не могу. Я только и делаю, что думаю о том… Без тебя я как будто неживой. С чего бы это? С ней у меня такого даже близко не было…

– Не смей так говорить! – перебила его Шэрон. – Не хочу даже слышать о том, что она де такая, а ты такой, и ты не успокоишься, пока не сбросишь с шеи этот камень. Пойми, этим ты только делаешь себе хуже. Этак можно довести себя до помешательства. Пусть все будет как есть. Я никуда не денусь. Я вот уже много лет никуда не уезжала из дома.