Горькие ягодки
Шрифт:
Я безразлична к противоположному полу от слова совсем. Мне не нужен никто. Просто иногда хочется обычного человеческого тепла, хочется почувствовать рядом с собой надёжное мужское плечо, на которое можно просто опереться ненадолго, больше ничего.
Но нет. И этого мне не дано. Для всех, для всех лиц мужского пола я просто давалка. Которой побрезговал даже отец моего ребёнка. И этой давалке, мне то есть, должно быть в великую радость, если хоть кто-то в неё засунет. Это если совсем грубо сказать. Но я давно уже выражаюсь сама с собой довольно грубо и предельно прямо.
Потому что, когда выдержишь не самую лёгкую беременность,
Но… Но зато я стала довольно-таки толстокожей. Чтобы пробить мою броню, нужно крепко потрудиться. Меня больше абсолютно не трогают шепотки за спиной. Мне абсолютно всё равно, что думают про меня окружающие.
И я абсолютно не реагирую, когда редкий очередной парень смотрит на меня с вселенским разочарованием в глазах. Мне так и хочется сказать в таких случаях: «Ну и что ты смотришь, козёл? Что смотришь, придурок? Думаешь, тебе сейчас обломится бесплатный секас? Пошёл от меня как можно дальше и как можно скорее…»
И ещё мне хочется прибавить что-нибудь матом. Да, да… Даже так. Я матерюсь иногда про себя, когда особенно тяжело и плохо. И становится легче. Может быть, все эти слова, которые не должна произносить приличная девушка, придуманы всё же не просто так?
Хотя я больше не приличная девушка. И даже никакая уже не девушка, а женщина, хоть мне и всего двадцать лет. Я просто мать-одиночка…
глава 41
Марианна
После бессонной ночи у меня болит голова, и меня слегка пошатывает.
– Может, останешься дома? – спрашивает мама.
Я бы осталась. С радостью. Поспала бы ещё немного, а потом посмотрела бы электронную почту и посчитала бы всё, что необходимо по работе, дома. Но с утра уже позвонила Марь Григорьевна и сказала, что нужно выйти на работу.
Что приходили из полиции, спрашивали, кто находился вчера в офисе во время инцидента, кто вызывал полицию. И что придут ещё. Поэтому я обязательно должна быть. Не очень понимаю, какая разница, кто вызвал полицию, но раз надо, так надо.
Я медленно одеваюсь, но меня действительно реально пошатывает. Да что ж это такое? Когда же я смогу спать побольше, когда? Малодушные слёзы наворачиваются мне на глаза. Отставить, Марианна. Ты выбрала свою судьбу сама. Ты сделала всё сама, всё то, что привело тебя к доли матери-одиночки, которая вынуждена работать, чтобы прокормить себя и ребёнка.
Ты спокойно могла тогда отказать ему. Спокойно. Он не стал бы насиловать тебя, уж поверь. Ха-ха… Смешно. Так что, собралась и идёшь. На свою работу, за которую тебе платят деньги, так нужные твоей маленькой семье.
– Мам, можно я выпью кофе? – прошу я. Я боюсь свалиться на улице. Мне действительно необходимо взбодриться.
Мама молча смотрит на меня. Да я и сама знаю, что кофе мне нельзя.
– Подожди, доча, попросим дядю Мишу.
Перед дядей Мишей неудобно, но мне правда совсем никак. Ведь у каждого человека есть свой предел, правда? Я где-то читала, что если человеку не давать спать долгое время, то он даже может сойти с ума. С ума сходить я
не хочу. Как же тогда будет Алёнка?Дядя Миша уехал на работу, отвезти меня не сможет. Я не дойду сама. Я очень хочу спать. Я опускаюсь в коридоре на корточки и, не сдерживаясь больше, плачу от отчаяния…
До меня доносится плач Алёнки. Моя доченька чувствует, что мне плохо… Мы плачем вместе.
– Всё, – решительно говорит мама, – пошли они все на три буквы!
О мама! «Ну ты даёшь, мама! Ты же учитель!» – я начинаю хохотать. И не могу остановиться…
Мама умывает меня ледяной водой, снимает с меня сапоги, куртку, отводит в кровать и укладывает, как маленькую.
– Всё. Ты спишь. С Марь Григорьевной я разберусь.
Да. Я знаю, мама разберётся, договорится. Как хорошо, что все дети Марь Григорьевны учились в своё время у мамы…
Я проваливаюсь в сон мгновенно. Мне ничего не снится. Я только чувствую иногда, как мама подносит к моей груди Алёнку, как доченька жадно сосёт мою грудь, как она смешно причмокивает довольно. Я улыбаюсь сквозь сон и проваливаюсь в его тёплые глубины снова.
Когда я открываю глаза, на улице уже темно. Рядом в своей кроватке посапывает Алёнка. Дверь в нашу комнату приоткрыта. Из коридора доносится мамин голос. Она разговаривает с кем-то по телефону. Я встаю, тянусь сладко. Я совсем другой человек! Хотя поспала бы ещё. Работа! О чёрт!
– Нет, Марианна не сможет подойти к телефону, – говорит кому-то мама.
Я выскакиваю в коридор, беру у мамы трубку.
– Это ваш новый директор, Андрей Эдуардович, – успевает сказать мне мама.
Мама ещё не знает, кто наш новый директор. Моя рука слегка дрожит, и мой голос слегка дрожит, когда я произношу в трубку сакраментальное «алло»…
глава 42
Андрей
– Андрей Эдуардович, звонили из налоговой…
– Андрей Эдуардович, приходили пожарники…
– Андрей Эдуардович, бетон не подвезли…
– Андрей Эдуардович…
– Андрей Эдуардович…
Блин. Ну и задолбали же они меня. Особенно, когда голова гудит после бессонной ночи. А тело просит девку, так, если уж начистоту. Самоудовлетворение вещь, конечно, иногда хорошая, но ключевое слово здесь всё же иногда. Да. Блин.
– Андрей Эдуардович, пришёл представитель поставщиков, – просовывает голову в мой кабинет секретарша.
Секретарша по-прежнему смотрит на меня взглядом давно недоенной коровы, пожирая своими тупыми воловьими глазами, причём глаза эти воровато стреляют прямо туда, куда таким шалавам вход вообще-то запрещён. Даже отсосать для неё будет слишком большой честью.
– Андрей Эдуардович, что мне сказать? – не успокаивается шалава.
Блин, опять разборки с этими козлами. Сколько можно? Неужели опять Боря – придурок? Давно мой стол своей мордой не вытирал? Нащупываю в кармане револьвер. Иногда бывают случаи, когда оружие нужно вытащить побыстрее.
В этом растраханном со всех сторон городишке приходится быть готовым ко всему. Особенно, когда ты загораживаешь кое-кому дорогу к неплохим деньгам.
В кабинет вместо быдловатого Бориса заходит джентльмен вполне пристойной наружности. Седые височки гладко зачёсаны назад, при костюмчике, в начищенных ботиночках. Ясно, револьвер не пригодится, будем разбираться исключительно в интеллигентном ключе.