Горький привкус победы

Кстати, об экспертизах. Токсикологическая экспертиза в этом деле, как уже выяснил, к собственному изумлению, Александр Борисович, проведена не была, но вскрытие трупов Артура и Ариадны проводилось. Следовало бы выяснить, кто в Первой градской больнице производил вскрытие и не заметил ли он каких-либо особенностей.

Что же, следовало срочно отправляться на Ленинский проспект. И этим Турецкий собирался заняться немедленно.

Кроме того, на себя он возложил помимо общего руководства встречи с родственниками погибших и более подробное рассмотрение деталей предыдущего расследования. Возможно, по ходу дела еще не раз придется обращаться и к усатому прохиндею Ландыреву, и к прокурору Максименко.

В общем, прикинул Александр Борисович, скучать не придется…

Криминальные сливки провинций обычно стекаются в Москву. Так всегда было, и так будет всегда: всякий раз новые хозяева столицы — люди пришлые, залетные. И когда к концу прошлого века очередной передел сфер влияния был завершен, выяснилось, что у столичной кормушки снова оказались сплошь провинциалы. Почитаемый традиционным криминалитетом законник Шухер, он же Шульга Виталий, родился в Белоруссии на Витебщине. Еще один законник Артист — Сергей Шевкуненко, сыгравший некогда заглавные роли в культовых фильмах молодежи шестидесятых «Кортик» и «Бронзовая птица», — переехал в столицу с Украины. А покойного Сильвестра— тоже, кстати, уроженца Новгородщины — сменил у руля солнцевских Юрий Стариков по кличке Старик. Это был мужчина уже в годах, «заслуженный» медвежатник из Сибири, родившийся на рабочей окраине Иркутска.

Зачем коронованный по воровскому закону урка связался с беспределыциками братьями Черепановыми — провинциальными отморозками с наклонностями садистов — не мог объяснить никто. Не исключали, что Старику не дают покоя лавры Сильвестра, который первым привлек к разборкам беспределыциков-курганцев. Кое-кто поговаривал: мол, Старику просто приказали Черепов взять в дело. Возможно, вору, отошедшему от практики и стремящемуся в легальный бизнес, нужны были подручные, могущие выполнить самые «деликатные» поручения, которые дипломатическими средствами не решались…

Как бы то ни было, в девяносто пятом году, спустя всего полгода, после того как шестисотый «мерс» Сильвестра взлетел на воздух вместе с владельцем, в ресторане «Орехово» состоялась встреча Старика, только что откинувшегося после трехлетней отсидки, и двух магаданцев, недавно рванувших завоевывать столицу. Братья перебивались пока случайным рэкетом.

Толстый и Косой пришли раньше, чтобы знатный мафиози, позвавший их на стрелку, не видел, что они приехали на такси, а не на крутой тачке. Старик, уже осведомленный об этой маленькой хитрости, держался с братьями приветливо, но дистанцию тем не менее определил сразу и ни разу ее не нарушил.

— Удивлены, Черепа? — Старик предложил братьям по дорогой сигарете. — Я и сам удивлен. За время моего вынужденного отсутствия ситуация в Москве изменилась. К закону уважения нет. Слишком много кавказцев. Слишком мало честного воровского бизнеса. Я уже не говорю о легальном. А ведь, имея начальные деньги, можно неплохо зарабатывать, не обращаясь к криминалу напрямую. Да и не так хлопотно.

Братья не перебивали. Не смели. Хотя рассуждения о легальном бизнесе вызывали у них зевоту.

— Я намерен легальный бизнес расширять, — продолжал байкальский вор. — Но в нем тоже приходится сталкиваться с откровенными негодяями. А воевать с ними иногда не совсем удобно.

Черепа покивали. Несмотря даже на врожденную тупость, невозможно было не понять: то, что неудобно пытающемуся быть респектабельным Старику, очень даже удобно им. За соответствующие «филки».

— Мои люди за вами поглядели. Вы мне понравились. В Москве никто о вас не знает. В ментовских картотеках вы не засвечены. И не будете, если по дурости не запалитесь. Вы чем занимаетесь? На бары наезжаете да мелких лохов на части рвете? — Пахан, сощурившись, смотрел на быков. — В общем, пацаны, предлагаю работать вместе со мной. Никакой самодеятельности, ни шагу без моего ведома.

Если не согласитесь — расходимся краями, если готовы — обсудим детально. Не пожалеете.

Черепам хватило если не ума, то звериного чутья не орать «да!» и не прыгать до потолка. Толстый, как более рассудительный, попросил отсрочку в три дня, что понравилось Старику. И через три дня в его распоряжении были двое преданных бультерьеров, ждущих от хозяина лишь команды «фас!».

Много воды с той поры утекло. И время показало, что кум Старика был прав. Магаданцы и пригождались всего-то раз десять за эти годы, но именно тогда, когда без них было бы никак не обойтись. Зато теперь у Старика солидная доля в солидном бизнесе. Счета в Швейцарии. Недвижимость на тех самых Канарах, которые два десятилетия были предметом вожделения российских нуворишей.

Несколько криминальных «операций» их мини-группировки — и, вознеся на невиданные высоты бывших «комсомольцев», участники преступного сообщества тоже обеспечили даже внукам своим безбедную старость. Оставалась только одна проблема: полностью легализоваться.

Вопрос находился в стадии разрешения. Официально — для правоохранительных органов — отошедший от дел уже лет шесть Старик вел тихую и скромную жизнь. Квартира ему досталась от умершей сестры, которая болела раком. Ее схоронили, когда Старик при всем желании присутствовать при этом не мог. По статусу вора в законе работать он не захотел — перебивался тем, что давали поддержавшие его знакомые. Но в противозаконных действиях не участвовал. Приучал всех к тому, что его как бы не существует в природе. Оставалось найти подходящую кандидатуру, чтобы закопать вместо себя — и по поддельным документам высочайшего качества можно было вылетать на собственную фазенду посреди рая земного…

И вдруг — на тебе!

Возник давно не дававший о себе знать Кишка и вился вокруг него ужом три дня уж…

Илья Никифоров — Никишка, или Кишка, отмотавший скромный срок еще по двести шестой статье старого Кодекса, завел на зоне блатные знакомства, но уркой так и не стал. Освободившись, менял одну работу за другой, но нигде не задерживался по причине периодических, довольно редких, но чересчур глубоких запоев. Жена с ним развелась еще во время его отсидки. Квартиру он пропил. Теперь бомжевал у трех вокзалов, попрошайничая, а порой и по мелочам поворовывая. При этом был в курсе основных криминальных событий и в нормальных отношениях с братвой. Иногда, разумеется, опускался до абсолютно свинского состояния. Но порой вдруг облагораживался, надевал приличный еще костюм, брился и становился вылитым интеллигентом, испытывающим временные трудности. И тогда наносил визиты старым приятелям, угощая их выпивкой…

Старик помнил, как этот алкаш появился на «сборке» в Бутырке.

Квадратная камера, унылая и мрачная. Узенькое зарешеченное оконце, в котором и не видно-то ничего, кроме таких же мрачных туч. И только надраенный латунный кран умывальника, сразу же притягивающий взгляд входящего, был словно лучом света, подчеркивающим темноту здешнего царства. А на пороге этой камеры стоял серый, невзрачный доходяга.

— Тебя за что закрыли-то? — Голос напоминал скрип дверных петель.

— Что? — Вошедший с испугом поглядел на невысокого кряжистого малого с сизой металлической фиксой и многочисленными перстнями, вытатуированными на пальцах.

— Статья какая? — пояснил подошедший скользящей походкой Старик.

Непонятно с чего он почувствовал симпатию к этому убогому «первоходу» и даже захотел ему помочь.

— Нахулиганил, значит. А с виду и не скажешь.

— Да я и в прошлом году в мусорню попал, в «обезьянник», — напыжился пришлый. — В ресторане какие-то чурбаны к моей Машке пристали, ну я заступился. Три года условно…

На Старика этот подвиг впечатления не произвел.

— Филки есть?

— Что?

— Деньги. Много заныкано?