Горькое молоко – 4. Кофе от баронессы Кюцберг

Ланин смотрел на Витю, как на сумасшедшего и еле сдерживаясь, чтобы не выйти из себя сказал:

– Участвовать в такой операции тебе не обязательно, да и опасно будет. Может возникнуть перестрелка. Тем более облавы никакой устраивать я не собираюсь, я один возьму их тепленьких. Первым Колчина свяжу в десять часов, а следом этого Карабаса. И ты об этом никому не рассказывай. Тебе нужно срочно вернуть письмо на старое место. И в эти дни прекрати все слежки, а то испортишь дело.

– Понял, – тогда я поехал на чердак, – сказал Витя, засовывая коробку с вином в почтовую сумку.

– Давай, не мешкай только, – пытаясь скорее выпроводить, Витька. Потом подумал, опомнился и остановил его:

– Погоди, возможно, мне твоя помощь и нужна, будет, – вслух размышлял он, – я это здание хорошо знаю. Мне не один раз приходилось рейды туда делать. Если я приду в девять вечера и устрою там засаду, а Колчин придёт к десяти. Я дождусь, когда он положит пистолет в коробку, и на выходе его возьму. Защёлкну ему руки и отведу в любое помещение. Там я ему и ноги зафиксирую, чтобы не видел его этот подельник. Пистолет положу на место, а обойму опущу в карман Колчаку. А сам буду дожидаться Карабаса, но наверху, чтобы эту лестницу верёвочную положить на место. Придёт подельник, спустится вниз, тут он от меня никуда не денется. Вызову сразу наряд. Двоих преступников за один день. Мне и орден могут за это дать. Отлично будет, – предвкушал он почёт.

– Мы встречаемся с тобой в двадцать тридцать у госбанка и идем к зданию, – сказал он Вите. – Я спускаюсь, ты за мной убираешь трап. Засовываешь его на старое место и отправляешься быстро домой. А я буду этих голубков дожидаться в засаде. Возьму их, подам начальнику управления ходатайство, чтобы тебя на день милиции наградили часами наручными с монограммой.

Витя расплылся в довольной улыбке.

– Я такие часы и одевать на руку не буду, положу их в сервант и буду гостям показывать. Может, в свой праздник на день милиции одену, – мечтательно говорил Витя, – а так, я их беречь буду. И грамоту не забудьте подарить, – напомнил Витя Ланину.

– Будет тебе и грамота! – улыбался Ланин, выпроваживая Витю из кабинета.

В субботу в двадцать тридцать Ланин на мотоцикле Хонда, подъехал к госбанку. Он был одет в кожаную куртку. На улице моросил неприятный дождь, и холодный ветер безжалостно срывал с деревьев ещё не совсем пожелтевшую листву. Витя, стоял в синем дождевике, спрятавшись от ветра под ёлку.

– Наконец – то, я уж думал вы, не приедете, – сказал Леонов, – окоченел, дожидаясь вас.

– Как это не приеду, – это для меня звёздный случай, которым я должен умело воспользоваться, – воодушевлённо произнёс он.

– Соболев, – крикнул он дежурному милиционеру банка, – я мотоцикл на пару, троечку часов оставлю под ёлочкой. Присмотри за ним, магарыч с меня.

– Пускай стоит, куда он денется, – ответил Соболев.

Ланин и Леонов перешли Интернациональную улицу и направились к графским развалинам. Остановившись около бункера, где валялась перевёрнутая ёмкость с многолетним, не выработанным раствором, превратившимся с годами в монолит. Ланин обозрел местность и не найдя ничего подозрительного, приказал Витьку:

– Загляни под низ, вытаскивай трап?

Грузному и неповоротливому Витьку, просто так легко согнуться и достать трап, мешал большой живот, и ему пришлось, коленями приземлится на влажную землю, от чего он начал ворчать себе под нос.

– Что ты говоришь? – спросил Ланин.

– Я говорю, вроде нет никакого здесь трапа, – ответил ему Витя.

– Не может быть? – не поверил ему Ланин, – я в обед его лично своими руками щупал. Руку суй дальше, – советовал ему капитан.

– Ага, нащупал, вот он родной, – облегчённо, сказал Витя, и крепко ухватив рукой под днищем ёмкости, небольшой верёвочный трап. Он извлёк его и бросил к бункеру.

– Арматуру там, посмотри? – командовал Ланин.

Витьку пришлось ещё раз упасть коленями на сырую землю. Арматуру он нашёл быстро и протянул её Ланину:

– Господин штаб с – майор, – в шутливой форме обратился Леонов. – Будете на меня ходатайство писать на часы, добавьте в бумаге, что при выполнении опасного задания, мои брюки пришли в негодность. Может, мне брюки ещё подарят, а лучше костюм. – Леонов задумался, а потом добавил. – Не мешало бы джинсовый, он стирается хорошо.

– Мечтать не вредно, – ответил ему Ланин.

Вытащив пистолет из кобуры, и покрутив перед лицом Вити, он засунул его назад.

– Настоящий пистоль? – спросил Витя.

– Естественно не игрушечный, – раздражённо сказал Ланин.

– Серьёзная вещь, дайте подержать? – попросил Витя.

– Не положено, – рявкнул на него Ланин, – чего стоишь, закрепляй трап?

– Я в этом ничего не понимаю, – прикидывался дуриком Витя. – Привяжу неправильно, вы сорвётесь на хрен. Ногу сломаете, а потом сами меня в тюрьму и посадите.

Ланин ничего, не говоря, поднял трап с земли и за монтажную петлю прикрепил его. Подёргав трап, проверяя на прочность, он спустился вниз.

– Снимай его и ложи на старое место? – крикнул он с подвала, – а сам без промедления домой иди.

– Понял, – вытаскивая арматурный прут из петли, ответил ему Витя. – А рацию вы не взяли с собой? – спрашивал его сверху Витя.

– Откуда такая роскошь, беги домой немедленно, – нащупал он в кармане старенькую рацию.

Витя скрутил трап, взял его под мышку и пошёл к Колчаку, который с нетерпением ждал его у себя дома. Через десять минут он уже давил на кнопку звонка, квартиры Колчиных. Они уселись на подоконник окна в подъезде, и Витя рассказал о его с майором успешно проведённой секретной операции. Как он хорошо прикидывался простаком, и как опер добровольно загнал себя в клетку, откуда ему раньше утра не выбраться.

– Витя, ты молодчина и гениально талантлив, не меньше Славки Фролова. Ты не представляешь, как ты мне помог. Считай мы с тобой вдвоём, без чьей – либо помощи опустили эту ментовскую суку, не только в подвал, но и по работе.

– Владимир, а зачем тебе это надо, я не пойму? – спросил Витек, – плюнул бы к чёрту на него и жил спокойно, как сейчас, живёшь. Ты знаешь, какие разговоры, ходили в городе о тебе, просто легенды. Придёт Колчак, весь город выстроит по росту. А ты освободился, никого не строишь, даже галстук иногда одеваешь.

Колчак развеселился от слов Вити и сказал: – Витя, тебе не понять этого. Кто мне не даёт спокойно и хорошо жить, я перед ним сопли жевать не буду. Убивать и резать я никого не собираюсь, а действую их методами, отравляя им немного жизнь. И делаю, я это для того, чтобы живительным бальзамом ополоснуть свою душу. Я по жизни весёлый человек и приколы люблю.