Горлица
Шрифт:
– Что, инструкциями загружаешься?
Она засмеялась, я подхватил. Теперь, при свечах, я мог хорошенько её разглядеть. Как же в ней всё прекрасно! Такая свежая, естественная, живая девочка! Пластичные движения вызывали во мне восторг, мне нравилось всё: как она говорит, как смеётся, как двигается… Я втюрился в неё по уши, с головой! Но пялиться на неё не мог позволить себе – это было бы грубо, вызывающе. Опустив голову, я смеялся в себя, в свой живот.
– У тебя кто-то есть? – неожиданно спросила она, отпивая глоточек из стопки.
Я не был готов к такому резкому старту, но
– Только плюшевый мишка, а у тебя?
– Значит, ты всё еще мальчик?
Я не ответил, замялся. Допив стопку водки, поставил её на табурет. Меня расщепляли, и мне не хотелось предстать пред ней мальчиком во всём.
– А ты – девочка? – сделал я встречный ход.
Она протянула мне руку и показала запястье, где был слабо виден шрам – след моего имени.
– И что? – спросил я, пополняя свою стопку.
– Ничего. Мне тоже налей, – допив свою, попросила она.
– Послушай, мы что, выясняем какие-то отношения, которых у нас нет? Подливая ей в стопочку водки, я взглянул на неё. Мне понравилось, что моя девочка включилась в игру. Легче будет на своём настоять, думал я.
– Не отношения, а связи, – спокойно продолжала она.
– Связи? С кем связи?! – я не хотел быть юнцом, но и опыта у меня нет никакого.
– Ты так пылко вчера развлекался с моей подругой…
– Ну и что?
– Вот я и думаю, каковы же твои связи с разными девушками… Расскажи.
Она сделала большой глоток водки и взяла яблоко с табурета. Надкусив его, приготовилась слушать и внимательно смотрела прямо в меня.
– Знаешь, ты вроде тоже на месте не стояла! – парировал я.
Тема нашей беседы была выгодна мне, мы всё же не о книжках с нею болтаем. Но её тихий настрой, ровный тон не сулили мне ничего хорошего. Я был тёртый калач, имел опыт вот как раз таких разговоров, и знал, к чему они приведут. Нужно что-то менять, но что? Иначе сведёт всё к банальной любви, и никакой связи!
– Она же сама меня вырвала в танец, и потом уже всё началось, – продолжал я, оправдываясь.
– И как часто тебя так вырывают? – улыбнулась она.
– Нечасто. – Отстранённо, спокойно, прищурив глаза, я смотрел перед собой в темноту.
Мне не хотелось разоблачаться. Подняв стопку, я залпом выпил водку и закусил яблоком. Её пристальный взгляд всё ещё держался на мне, я ощущал это и решил подыграть, необходим был отвлекающий манёвр. Пусть предстану в глазах её суперменом, пусть почувствует разницу, ощутит напряжение!
В полутьме жаркой бани, в тихом сиянии свечей, на стенах и потолке нависала моя огромная тень. Пауза делала меня значимым, а мерцающий свет превращал в доблестного воина Валгаллы.4 Представляя себя сильным опытным мужем, я почувствовал, что захмелел. Моя девочка подняла стопку водки:
– За тебя! – и, выпив залпом, поставила её на табурет.
Интересно как, может что-то и выйдет, думал я, продолжая играть отстранённого романтичного мужа. Я молча потянулся за бутылкой и налил нам по новой. Похоже, этот мой образ повлиял на неё.
– Ты, возможно, забылся, к кому пришёл в гости? – продолжила
она разговор.– Почему забылся? – спускаясь с Валгаллы, переспросил я.
– Как почему? Ты разве не понимаешь?
Разговор перестал нравиться мне. На лице появилась испарина. В предбаннике было душно и жарко, почти как в парилке.
– Тебя же дедушка пригласил для общения со мной! – недоумение вырвалось из неё.
– А что же ты с композитором своим флиртовала? Целовалась с ним на Новый год, а ко мне даже не подошла! – пошёл я в атаку.
– Я целовалась!? Он мой друг, однокурсник, мы все просто по-дружески обнимались и целовались, а ты даже не соизволил познакомиться толком ни с кем! Ты же видел, я смотрела на тебя и подошла потом, прося твоего участия. Ты что, ждал, что я полезу к тебе лобызаться? А подругу мою, у меня на глазах, кто слюнявил взасос после танца? Я-то знаю своего композитора, а ты первый раз видел её и так по-хамски при мне поступил!
Я почувствовал себя уязвлённым. Градус рос, напряжение нарастало. Я встал, снял рубашку. Харрис-пистолет на славу печку сложил! Из открытой двери парилки шёл жар от камней. Баня не остывала.
– А теперь ты оправдываешься, мол, виновата подруга?! – поддала она жару. – Ты всегда так оправдываешь свои поступки действиями других людей?
– Знаешь, что?! – я прищурил глаза и зло процедил сквозь зубы, – ты же видела, как мне было непросто, могла бы и подмахнуть…
– Ты грубиян!
– Иди в жопу, принцесса! – вырвалось у меня.
Моя девочка замолчала, и я замолчал. Тишину нарушали лишь редкие звуки: скрип брёвен и половиц, порывистый ветер снаружи и треск двух свечей в углу. Мне стало понятно, что цели своей уже не достичь. Не насиловать же её! Походив взад-вперед, я присел, потом встал и распахнул входную дверь бани. На улице было темно, пришло потепление, свежий воздух медленно проникал внутрь. Хотелось хоть как-то, хоть чуток оклематься. Я накинул пальто и вышел наружу. Вроде, не гонит, беспокоился я, наблюдая за ней через щель в косяке. Значит, есть ещё шанс! Крадясь и остужая нас, воздух с улицы заполнял помещение. Появлялась надежда…
* * *
– Не уходи, – послышался голос моей девочки из предбанника. – Слышишь, Вадим, не уходи! – испуганно повторила она.
Я и не собирался никуда уходить, но и строить из себя и разыгрывать что-то мне уже не хотелось. Что ж я делаю, зачем я так поступаю?! – разглядывая плывущие ночные облака и дыша полной грудью, мучился я. Она любит меня, это я понимал, и решил ей открыться. Постояв так ещё немного, зашёл внутрь.
– Дверь закрой, нас могут заметить, – раздалось из угла.
Закрыв дверь на замок, я снял пальто и повесил его на крючок. В предбаннике стало немножко прохладней, но жар из парилки возвращался.
– Тебе жарко? Разденься хоть совсем, мне всё равно, – опустив голову, предложила она.
Я не стал ерепениться, тем более что это и входило в мои планы. Расстегнув ремень, стянул джинсы и, оставшись в трусах и носках, вернулся на место.
– Почему тебе всё равно? – посмотрел на неё с интересом.
– Ты пить ещё будешь? – спросила она.
– Да, буду!