Город Анатоль

— Барон — это всегда барон, слышишь, Янко! Я как-то раз дал взаймы пять тысяч крон одному барону, а когда я ему об этом напомнил, он рассмеялся мне в лицо. У него, видите ли, денег нет! Ездить каждый год в Париж — это он может, а как платить, так у него денег нет. С тех пор я с баронами не веду никаких дел. — Яскульский снова заговорил полным голосом. — Ты, правда, тоже барон, Янко. Но ты человек! С тобой я хочу вести дела. И вот за этим я и хотел прийти к тебе сегодня. И когда я увидел тебя здесь, я подумал: вот судьба! Ведь это Янко! Теперь ты получил наследство, Янко. Давай сложимся: ты дашь двести тысяч и я двести. Это будет четыреста тысяч. Я откровенно признаюсь — мне нужно твое имя. Кто я такой? Лесоторговец Яскульский, только и всего. Мы с тобой начнем бурить, попробуем там, попробуем здесь, постараемся разнюхать, где лежит жидкое золото, пока «Анатолийская нефть» не прибрала всё к своим рукам. Если нам хоть раз повезет… Ну что же, по рукам, барон?

И Яскульский протянул Янко руку, огромную, как те деревянные лопаты, какими он торговал, когда был мальчишкой.

— Я обдумываю, как раз теперь я кое-что обдумываю… — рассеянно и задумчиво ответил Янко.

Яскульский громко рассмеялся.

— Обдумываешь? Что тут обдумывать? — загрохотал он. — Эй, Ксавер, дай-ка еще бутылочку! Нас двое, и мы перевернем Анатоль!..

— Один вопрос, Яскульский, — прервал его Янко, и на этот раз ему наконец удалось вставить слово, — один вопрос. Что, Ледерман бывает когда-нибудь здесь, в «Парадизе»?

— Нет, я его здесь ни разу не встречал. Он паинька, любит поспать, рано ложится. Что, Ледерман был здесь, Ксавер?

— Нет, еще ни разу.

А Янко думает: «Если Ледерман сейчас, в эту секунду, войдет в дверь…» В это мгновение чей-то голос произнес в дверях: «Добрый вечер», — и Ледерман, слегка сутулясь, как всегда, вошел крадущейся походкой. Тотчас же его глаза встретились с глазами Янко.

Эту ночь Янко спал в «Парадизе», в маленькой комнатке, которую отвел ему Ксавер. У него вдруг так разболелась нога, что он, наверно, не сможет дойти до дому. И угораздило же его свалиться с лошади!

XXVII

На следующее утро Янко было уже гораздо лучше. Он почти не чувствовал боли в ноге. «Благодарю, Ксавер, и до свиданья». Корошек был в полном отчаянии, когда Янко явился в «Траян» и спросил себе комнату. Уже несколько недель в гостинице не было ни одного свободного номера. Всё было занято, до самой маленькой каморки на чердаке. В «Рюсси» Янко не хотел идти ни в коем случае. Еще вчера вечером он вспомнил о принадлежавшем ему маленьком доме в Монастырском переулке. Он выиграл этот дом у капитана Силинского: восьмеркой червей он побил семерку червей, просто смех! А как часто у него бывали на руках великолепные карты и он проигрывал. Вот так всегда в игре!

Домик в Монастырском переулке был очень мал. На уровне земли были подворотня и чулан с забитым окном, а наверху — две комнатушки, куда вела узкая лестница. Вот и весь дом. Янко никогда не вспоминал о нем. Теперь Янко приказал чисто вымести две верхние комнаты, затем отправился к Роткелю и в четверть часа купил обстановку: кровать, несколько стульев, железный умывальник, стол. Вот и всё. Через час он уже утроился на новом месте. Больше ему ничего и не нужно. Здесь он может делать всё, что хочет. Плевать ему на Бориса!

В сумерки Янко вышел из дому. Быстро прошел по улицам, по которым никогда раньше не ходил, до конца города, к старому кладбищу. Здесь, рядом с кладбищем, находился сто участок для застройки. Довольно большой пустырь — один песок да щебень, — в сущности не представлявший никакой ценности. Во всяком случае, участок стоил гораздо меньше, чем те шестьсот крон, которые он в свое время заплатил за него летчику, лейтенанту Дубранке. На участке днем работал канатчик и играли дети. Рядом ютились первые хижины пресловутого «цыганского квартала».

Ледерман был уже на месте. Янко быстро поздоровался с ним и в волнении принялся расхаживать взад и вперед по пустому, заброшенному участку. Он что-то искал.

«Что с ним такое? — думал Ледерман. — Кажется, он совсем спятил!»

— Там должен лежать кусок коры или щепка, — шептал про себя Янко, бродя по пустырю, словно лунатик… Как мог знать Ледерман, что у Янко было нечто вроде видения? И в этом припадке ясновидения ему отчетливо представилось место, на котором лежал кусок коры. Вдруг Янко остановился. Вот она, эта кора! Он очертил круг на земле, затем поднялся, крестясь. Лицо его в сумеречном свете казалось синеватым, так оно было бледно.

— Вот здесь, Ледерман, — взволнованно сказал он. — И как мы уговорились, если у вас будут спрашивать, вы взяли подряд у одного коммерсанта из Комбеза. Работать будем день и ночь, как условились…

И Янко уже скрылся в темноте. Он опять перекрестился, еще и еще раз. Свершилось. Всё поставлено на карту. Он сделал свою ставку. Теперь крутись, шарик!

Теперь Янко каждый день совершал вечернюю прогулку между «Траяном» и ратушей. Он старался придать своему лицу веселое, легкомысленное выражение, на его губах играла загадочная, торжествующая улыбка. У него был вид человека, которому везет и который не знает заботы. Яскульский рассказывал всему городу, что он в компании с Янко основал новое нефтяное предприятие — четыреста тысяч крон! Янко это было на руку: кредиторы молчали.

По вечерам его часто навещала Роза. Дом семнадцать в Монастырском переулке нравился ей. Здесь не нужно было шептать, здесь она могла громко смеяться сколько душе угодно. Но Соню Янко видел очень редко.

— Что вы делаете, Янко? — спрашивала Соня. — Какие у вас планы?

— Ничего не делаю. Может быть, скоро поеду путешествовать.

— Вы с Борисом расстались?

— Да, я не мог больше выносить его педантичность. Как хорошо, что Жак в это время был в Берлине и должен был пробыть там еще несколько недель. Это просто счастье. Он еще ничего не знал. Но однажды, когда Янко лежал на постели и курил папиросу, вошел Жак, и Янко сразу увидел, что он знает всё. Жак был по-настоящему рассержен.

— Так вот ты где живешь теперь. Тебя нелегко найти, — довольно холодно сказал Жак.

— Да, я теперь здесь. Не смог ужиться с Борисом.

— И что же дальше? — Жак с упреком посмотрел на него. — Я всегда боялся этого, ты делал опасные намеки!

Да, за последние недели и даже месяцы, еще до вскрытия завещания, Янко вдруг чрезвычайно заинтересовался нефтью. Он часто говорил с Жаком на эту тему. Для него было бы теперь весьма кстати, если бы у него завелись деньги. Он городил несусветную чушь, и Жак однажды остановил его и посмотрел на него так насмешливо, что Янко больше не осмеливался упоминать об этом. Ах, как сердит был Жак! Янко засмеялся просто от смущения.

— О, он уже тебе всё разболтал! — воскликнул Янко.

— Нет, он сказал мне, что выполняет заказ одного коммерсанта из Комбеза, но я-то знаю, что это твой участок. Ты ведь мне его как-то раз показал.

Жак осыпал Янко упреками. Никогда еще Янко не видел его таким раздраженным. Он держит пари, сто против одного, что Янко выбросит свои деньги на ветер.

— Для чего тогда друзья? Послушай, Янко, ведь это же безумие!

Жак не мог успокоиться. Он заговорил о геологических разрезах, о профилях, о слоях разных пород в горах. Они, специалисты, хоть кое-что знают, да и то не всё. Весьма возможно, что Анатоль лежит на больших скоплениях нефти, как это многие утверждают. Но зачем вкладывать свое состояние в более чем сомнительные эксперименты, которые под силу разве только фирме с миллионным капиталом? По лицу Жака было видно, что он очень зол, хотя он и старался сдерживать себя.