Город без полиции

– Но почему она так поступила? – вырвалось у Тани.

– Я думаю, она слишком хорошо понимала, что виновата перед нами, вот и молчала столько лет, – задумчиво произнес он. – Кому приятно говорить с людьми, перед которыми ты виноват? А вдруг начнут упрекать, поминать старое? Мать этого не вынесла бы. Она не такой человек, чтобы признавать свои ошибки. Уверен, ей нужно, чтобы мы с бабулей просто появились вдруг перед ней, веселые, с улыбками до ушей... И ни слова о прошлом!

– По-твоему, она всерьез на это рассчитывает? – недоверчиво спросила Таня. – Разве это нормально?

– А она и не была никогда нормальной, – ответил Андрей, поворачивая руль и въезжая на длинный бульвар. – Мать всегда играла какую-то роль, жила в мире, которого не было... А все остальные должны были ей подыгрывать. У кого не получалось, тех она выставляла из игры. И закончил, сворачивая во двор и останавливая машину: – Как нас с бабулей. Мы в ее новый спектакль не вписывались. Ну все, приехали. Тань, ты согласна немножко мне подыграть?

– Подыграть? – изумилась та.

– Ну да, для бабули! – Андрей снова растянул губы в лягушачью улыбку, и Таня невольно улыбнулась в ответ. – Как-никак я же сын своей матери! Слушай...

Дверь, к которой они подошли, взобравшись на пятый этаж панельного хрущевского дома, оказалась чуть приоткрыта. Таню это удивило – Андрей при ней не звонил бабушке, не сообщал, что они сейчас будут, а значит, та никак не могла ожидать их с минуты на минуту.

– А мы не закрываем, – прочитал ее мысли парень и, толкнув дверь, широким жестом пригласил Таню войти: – Прошу!

– Не уж, сперва ты. – Она даже не двинулась с места, увидев, кто ожидал их прямо за дверью, сидя на коврике у порога. Теперь ей было ясно, почему бабушка не боялась держать дверь открытой. В темноватой прихожей возникло устрашающее видение – огромный бульмастиф молочного цвета, со складчатой широкой мордой и пристальным неподвижным взглядом маленьких раскосых глаз.

– Прекрати, ты же со мной. – Андрей слегка подтолкнул ее в спину, и Таня нехотя переступила порог. Собака чуть подалась вперед, и девушка вздрогнула. – Килька должен тебя понюхать, чтобы запомнить. Стой спокойно, он закончит и сам отойдет.

– Килька?! – Таня с опаской подчинилась и тут же ощутила на своей руке прикосновение влажного собачьего носа. Оно, как ни странно, внезапно успокоило ее – никакой агрессии в этом касании не было. – Он не похож!

– Полностью он Килиманджаро. – Андрей швырнул куртку на вешалку, и та закачалась, повиснув на крючке. – И в принципе добрейший парень. Правда, хозяев в его присутствии обижать нельзя.

– Наверное, никто и не пытается, – предположила Таня, робко осмелившись погладить крепкий собачий затылок. Килька отреагировал мгновенно – он вскочил на задние лапы, а передние грузно обрушил на плечи девушке. Та покачнулась и упала бы, если бы ее не поддержал смеющийся Андрей. В следующую секунду ее лицо стало мокрым – бульмастиф вылизывал его, шумно и взволнованно сопя. Она закрыла глаза, чтобы не так бояться, хотя уже поняла, что пес настроен дружелюбно.

– О, у нас гости! – раздался в прихожей звучный женский голос, и Килька мгновенно бросил свою жертву, метнувшись к хозяйке. Он полез было и на нее, выражая свой восторг, но женщина махнула на него палкой: – Кыш, молодой человек! Андрюша, в нем же без двадцати кило центнер, отучи его вешаться на людей! Смотри, девушка едва на ногах стоит! Он вас не сильно ушиб? – участливо осведомилась она у Тани.

– Больше напугал. – Справившись с волнением, она постаралась улыбнуться пожилой женщине, удивительно похожей на своего внука. У нее была та же худенькая мальчишеская фигура, те же голубые глаза и хрящеватый нос, даже голоса у них были чем-то похожи. И главное – «бабуля» тоже излучала жизнелюбие, да и странно было называть «бабулей» эту подтянутую женщину, которой никак нельзя было дать шестидесяти пяти лет. Даже палка, которой дама грозила Кильке, была какая-то не старушечья – вырезанная из черного дерева, украшенная слоновой костью с перламутром, она смотрелась весьма стильно. Хозяйка квартиры была одета в эффектный спортивный костюм – черный с серебром, ее седые волосы были аккуратно подстрижены, лицо слегка и уместно подкрашено – с первого взгляда становилось ясно, что эта женщина знает себе цену и не относится к числу тех, кто коротает старость сидя в кресле перед телевизором.

– Бабуля, это и есть сюрприз! – обратился к ней внук. – Познакомься с Таней... Она только что приехала из Греции и привезла тебе привет. Понимаешь, от кого?

Мгновение бабушка смотрела на него вопросительно, словно не вникнув в смысл услышанного, и вдруг ее лицо странным образом изменилось. Оно утратило свои четкие очертания, задрожало, обмякло и вмиг сделалось таким жалким, старческим, что теперь его обладательнице можно было дать все семьдесят.

– Вы от Иры? – Она смотрела на девушку, вряд ли сознавая, что по ее щекам уже текут медленные слезы. – Когда вы ее видели?

– Бабуля, ты плачешь! – Андрей подскочил к ней и сурово обнял за плечи: – Да, приехал человек, привез привет, и нечего тут мокроту разводить по этому поводу. Между прочим, у Тани высокая температура, ее надо чаем напоить.

– Я сейчас! – Бабушка сделала резкий жест в сторону собаки, тревожно крутившейся у ее ног. Бульмастиф заглядывал в лицо хозяйки, словно пытаясь отгадать причину произошедшей с ней перемены. – Килька, лежать! Или я споткнусь о тебя и сломаю другую ногу! Таня, идемте в комнату, сейчас я напою вас отличным чаем, я сама его привезла из Индии... Лежать!

Последний грозный окрик подействовал, и бульмастиф с жалобным стоном обрушился на пол всей тяжестью своего раскормленного тела. Пол содрогнулся – казалось, упал в обморок здоровый мужик. Таня смогла наконец пройти в комнату вслед за хозяйкой. Она послала тревожный взгляд Андрею, но тот успокоил ее решительным жестом и еле слышно шепнул: «Все хорошо!»

– Значит, Ира вспомнила наконец обо мне. – Женщина уселась за стол, явно забыв о чае. Андрей взял с дивана сложенный вчетверо клетчатый плед и, развернув, укрыл ей ноги. Та даже не заметила заботы внука, ее взгляд был неотрывно прикован к гостье. – Как она живет? Здорова?

– Да, у нее все в порядке, – нерешительно вымолвила Таня.

– Странно! – протянула она, слегка успокоившись. – Я думала, что-то случилось, раз она о нас вспомнила. Обычно Ира... Но что это я, ведь чай...

– Сиди. – Внук слегка нажал ей на плечо и усадил обратно в кресло, с которого та пыталась подняться. – Сам принесу. Таня, расскажи, что она просила передать!

Он бросил многозначительный взгляд на Таню, и девушка быстро опустила ресницы, боясь себя выдать. Но пожилая дама не замечала нервозности, охватившей гостью, слишком была поглощена своими переживаниями. Она крепко сжимала в руке свою трость и ритмично постукивала ею об пол, вряд ли замечая, что делает. Стук тревожил собаку, просунувшую в комнату голову. Килька уныло следил за хозяйкой, и в его глазах было написано непонимание пополам с кроткой покорностью своей судьбе. Это выражение так не шло к грозному псу, что делало его комичным. Таня улыбнулась бы, если бы не была так взволнована.

– Я с вашей дочерью незнакома, встретила ее случайно, в кафе. Ирина очень просила с вами связаться. Сказала мне, что всегда о вас помнила, давно хотела попросить прощения, но... – Девушка запнулась. Лгать было очень трудно, особенно под тем взглядом, который был сейчас на нее устремлен. У нее у самой слезы были наготове – ведь Ирина, исповедуясь ей в кафе, ни слова не сказала о том, что в Москве у нее осталась мать, ничего не слыхавшая о ней целых восемь лет. Рассказ о сданной квартире и потерянном следе сына тоже оказался ложью – именно из этой квартиры, по словам сына, Ирина когда-то уехала в Грецию, и этого жилья он с бабушкой с тех пор ни разу не покидал, и номера телефона не менял. Зачем она лгала? Чтобы вызвать жалость? Зачем вообще обратилась к посреднику? Таня не могла ответить ни на один вопрос и утешала себя тем, что, если уж Ирина столько напридумывала, нет большого греха в том, чтобы добавить к ее лжи немного своей.