Город без полиции

– Но она боялась, что вы будете ее упрекать, а этого она не вынесла бы! – выпалила девушка.

Ответ пришелся в цель – седовласая дама энергично закивала головой:

– Узнаю Иру! Всегда бегала от меня, если что-то нахимичила! Одну ночь переночует не дома, потому что у подруги засиделась, другую – потому что боится возвращаться и не хочет просить прощения, а третью – потому что боится уже вдвойне... Я всегда боялась, что эта привычка далеко ее заведет, и вот – так и вышло! Восемь лет! – Она с силой ударила тростью в пол, так что собака тихо зарычала. – Молчи, Килька! Восемь лет ни слуху ни духу, мы с парнем уже решили не думать о ней, чтобы не травить себя! Первое время и слезы были, и истерики, Андрюшка начал пить, чуть не бросил учебу, связался с какой-то компанией... Его горы спасли – я его туда утаскивала на весь сезон, там другая жизнь, другой воздух, солнце ближе... Я Богу молилась: дай мне сил, чтобы удержать его, чтобы он не сорвался, не стал мразью из-за такой матери, чтобы научился жить, зная, что она его бросила! А легко это, думаете, жить с такой мыслью?!

Ее голос повысился и задрожал от гнева. Собака вскочила и тут же опять легла, нервно поводя кожей на загривке.

– Я не знаю, – тихо ответила Таня. – Думаю, это ужасно.

– То-то! – бросила женщина, откидываясь на спинку кресла. – Но Бог помог, мы справились, теперь он взрослый, и мне не так за него страшно. Окончил политехнический, устроился в НИИ, понемногу собирает диссертацию... Да еще основал с друзьями эту фирму – «Два Эдельвейса», торгуют альпинистским снаряжением, кое-что зарабатывают...

Женщина внезапно рассмеялась и сразу стала прежней – собранной, уверенной в себе, совсем не старой.

– И тут же все тратят на те же горы! – добавила она. – Это же сумасшедшие люди! И знаете, Танечка, это прекрасно, что молодые люди еще не разучились сходить с ума. Ведь если посмотреть вокруг, кажется, что все живут только ради денег. На первый взгляд кажется, эти люди убежденные реалисты... А на самом деле о реальном мире они не знают ничего и существуют в какой-то сказке! Деньги! На самом деле на них не так уж много можно купить! Ни здоровья, ни любви, ни счастья, ни друзей... Это все достается даром! Я всегда это знала, и Андрюшку тому же учила... А вот дочь ничему не смогла научить. Бесполезно – Ира на деньги молилась, а люди для нее – мусор...

Голос снова зазвучал сурово, как видно, настроение у женщины портилось при одной мысли о дочери. Таня внутренне сжалась, предчувствуя очередной взрыв, но тут пришло избавление.

– Бабуль, ты опять завелась! – В комнате появился Андрей. Он ступал осторожно, неся тяжело нагруженный поднос. Таня вскочила и помогла ему освободить место на столе. Расставляя чашки, она встретилась с парнем взглядом и слегка опустила ресницы, как бы давая понять: «Все прошло хорошо».

– Сейчас увлечешься и опять расстроишься, хватит на сегодня! – Андрей налил чашку и подал ее бабушке. – Я-то хотел тебя порадовать.

– Да ты и порадовал, – кивнула та. – Танечка, угощайтесь и простите меня! Я вас совсем заговорила! Попробуйте печенье с анисом, это еще моей бабушки рецепт... Вчера испекла, ни с того ни с сего к плите потянуло.

Печенье, придвинутое гостье, в старинной серебряной сухарнице оказалось удивительным на вкус – крохотные румяные крендельки, посыпанные солью пополам с сахаром, таяли на языке, оставляя сильный привкус аниса. Он напомнил Тане вкус греческой водки. И ей сразу вспомнился вечер в Каристосе, маленькое кафе, где угощала ее Ольга, гомон греков, уткнувшихся в телевизор, по которому транслировали футбольный матч, и огромная, театрально-яркая голубая луна, плывущая над засыпающим городком.

– Что это ты загрустила? – поинтересовался Андрей, опустошая розетку с вареньем. Ел он быстро, но не жадно. Было видно, что еда имеет для него далеко не первостепенное значение и он старается уделить этой формальности как можно меньше времени. – Плохо себя чувствуешь?

– Напротив. – Таня взяла еще один кренделек и показала его собаке, незаметно подкравшейся к столу. У Кильки был такой виноватый вид, словно он делал нечто запрещенное, но не в силах был удержаться. – Можно ему дать?

– Ни в коем случае! – возразила хозяйка. – А то следующий кусок он возьмет сам! Это наглая морда, не смотри, что он такой умильный! Ой, я что-то «тыкаю» без спросу. Ничего, Танечка?

– Наоборот, мне приятно. – Таня засмеялась – Килька, отлично поняв намерение гостьи угостить его, положил тяжелую голову ей на колено. – А мне вас как называть?

– Татьяна Петровна, – представилась та. – Знаешь, Танечка, ты даже представить себе не можешь, как меня порадовала. Не слушай, что я тут разнылась, на самом деле я счастлива! Ира не подарок, но все же своя кровь, единственный ребенок... Беда в том, что единственным все прощаешь! Нужно обязательно родить двоих-троих, чтобы не избаловать! У тебя дети есть?

Девушка, отчего-то смутившись, отрицательно качнула головой. Татьяна Петровна по-матерински улыбнулась:

– Ну, на будущее запомни: один ребенок – еще не ребенок! Я и Андрюше говорю: женись на такой, которая согласится нескольких родить. Я бы и сама с удовольствием большую семью завела, но овдовела рано, осталась одна с Иркой на руках, в общежитии... Надо было работать, ее поднимать, и все я одна, никто плечо не подставил. Меня мужчины боялись, слишком решительная была. Притащишься домой поздно вечером, увидишь, как она спит в углу, растрепанная, в одном ботинке – ну и побалуешь ее невольно на другой день. Я все себя перед нею какой-то виноватой чувствовала – и вот чем кончилось.

– А дедушка остался на Памире, он был тогда на два года младше меня, – перебил ее Андрей, ловко сворачивая разговор с опасной темы. – Они ушли из лагеря небольшой группой, в четыре человека, а к вечеру резко сменилась погода, повалил снег. Их искали пять дней, нашли стоянку, а там – замерзшего парня со сломанной ногой. На нем были все теплые вещи остальных ребят, они закутали его и ушли вниз за помощью. Остальных нашли всех порознь, дедушку последним. Он попал в расщелину и замерз. Наверное, они разделились, потому что не могли договориться, какой путь верный. Это их и погубило.

– Ирке было тогда три года. – Пожилая женщина смотрела прямо перед собой, словно созерцая свое прошлое. – Она так долго не спрашивала меня, где папа, что я даже стала думать – замечала ли она его прежде? Потом сама начала с ней этот разговор. Говорю – я должна тебе кое-что сообщить про папу. А она в ответ – знаю, он в горах замерз. Спокойно так, деловито, а сама куклу ко сну переодевает. Оказывается, ей давно уже сказали соседи по общаге! Я потом все косилась на нее, думала – что за ребенок у меня растет, откуда такая железная выдержка? А это была вовсе не выдержка, просто бессердечие и дикий эгоизм. Пропал папа – и не надо его. Вот если бы кукла пропала – Ирка устроила бы погром!

– Бабуля! – предостерегающе окликнул ее внук, и та, засмеявшись, притянула его к себе.

– Вот мое настоящее творение, – объявила женщина, целуя его в макушку, где курчавились коротко остриженные русые волосы. – Знаешь, Таня, иногда я про себя думаю, что он мой сын! Вот чего добилась Ирка своими фокусами! Если где-то отнимется, значит, где-то добавится! Не представляю, как она посмотрит ему в лицо! Мне – ладно, мне она всю жизнь устраивала представления, родители для того и существуют, чтобы их мучить, но перед собственным ребенком ей должно быть стыдно!