Город богачей

Аня только ехидно улыбнулась, словно в голове у нее созрел план. Елена Евгеньевна сконфузилась. Она изо всех сил пыталась найти объяснение такому поведению дочери, которое можно было бы скормить гостям и оставить хорошее впечатление. Она отступилась, не пытаясь больше спорить, и снова зазвенели приборы.

– Это наша дочь Аннетт. Она просто… в этом году заканчивает лицей и поступает в театральное. Она изучает культуру дворянства девятнадцатого века, – с наигранным восторгом пропела хозяйка. – Она делает большие успехи! У нее, между прочим, скоро выступление. Она играет в пьесе «Купцы» главную роль, дворяночку Натали. Героиня, кстати, отлично владеет пианино и поет, как и наша Аннетт. Да, она эту роль получила не за красивые глаза. В пьесе, кстати, Натали исполняет очень интересную песню. Аннетт, не сыграешь нам?

– С превеликим удовольствием, маман!

Девушка ловкими плавными движениями отдалилась от стола. Присев в поклоне с игривой ухмылкой, девушка порхнула к инструменту. Она быстро села на скамью, а ее воздушное платье мягко опустилось вслед за ней.

Не выжидая времени, Аня сразу начала играть плавную, нежную, приятную для слуха и при этом не известную Алексею сюиту. Юноша любовался, как Аня красиво двигает пальцами рук, как выдерживает идеальную осанку, и все в ее внешности и движениях казалось юноше гармоничным и эстетически прекрасным. После второй гаммы краем глаза он уловил какое-то движение над клавиатурой рояля. Снова Алексей подумал, что ему показалось, но деревянная кукла взаправду шевелилась. Она подняла лицо, носящее извечное траурное выражение, встала на носочки, вытянулась в блестящем арабеске, затем мягко согнулась, потянувшись к носочку выставленной вперед тонкой ножке, коснулась тонкими пальцами пуанта и снова выпрямилась. Все движения она проделала абсолютно бесшумно, словно танцевала на облаке. Это поражало воображение.

Когда пришло время слов, протяжный звонкий голос Ани заполнил зал.

– Наш великий основатель

Был красив, хитер, умен.

Он решил построить город,

Вечной славой заклеймен,

Самый лучший город в мире,

Полный злата и красот.

В нем лишь тот познает счастье,

Кто не ведает забот,

Кто похвастаться сумеет

Тонной новеньких банкнот.

Остальные тонут в муках,

Опускаясь к дну болот,

А детей-сироток трупы

В реках крови уплывут…

Последняя нота сюиты пролетела по залу эхом, а после нее разразилась гробовая тишина. Кукла-балерина завершила па и вернулась в исходную позицию. С гордым видом Аня проследовала на свое место за столом. Она не считала нужным прокомментировать свое выступление или хотя бы поздороваться с гостями, молча села и взялась за приборы. Алексей увидел на ее лице улыбку, имеющую неясный характер. Она была настолько слабой, что улыбкой ее было не назвать. Она как будто бы была, но в то же время отсутствовала. Веки были слегка опущены, а глаза под ними сияли уверенностью и довольством собой.

– Это… – вымолвила хозяйка в надежде найти объяснение такому необычному номеру, но так и не смогла его придумать. Она выглядела одновременно испуганной и смущенной.

– Так понимаю, пьеса в жанре мистики? – уточнил Федор Андреевич, отреагировав на услышанное совершенно спокойно.

Елена Евгеньевна в знак согласия покачала головой, но глаза, увеличившиеся раза в два, говорили об обратном. По ним было понятно, что хозяйка дома не ожидала услышать такого художественного произведения. Но она быстро справилась со своим шоком, ожила и, стремясь отвлечь гостей от неугодной песни, дала команду для обеда.

Распахнулась дверь кухни, и, словно речной поток, по столовой поплыла колонна официантов. Они одновременно сменили пустые тарелки из-под салата на миски с супом. Судя по их внешности, именно она и служила главным критерием выбора официантов для обеда. Все были одеты одинаково, все одинаково молоды, стройны и ухожены. На каждом была надета белоснежная рубашка с бабочкой, черные брюки со стрелками, и волосы всех были зачесаны с одинаковым пробором. Все двигаются синхронно, молчат, четко выполняют инструкции. Все схожи, как на подбор. Федор Андреевич и семья Чеканщиковых отвлеклись на эту процессию, Елена Евгеньевна засветилась лучезарной улыбкой: больше не надо было выдумывать глупых оправданий поведению дочери. Процессия официантов сменила гостям тарелки, проскользила вдоль стола, образовала колонну и удалилась в кухню.

Елена Евгеньевна продолжила расхваливать Мошногорск, и старый диалог возобновился. Принявшись за суп, Аня как будто бы впервые заметила, что за столом есть кто-то, кроме ее родителей. Может, она бы и вовсе не заметила их, если бы неизвестный юноша не глазел на нее уже почти минуту без перерыва. В его глазах не читалось ни жадности, ни наглости, а лишь испуг. Широко раскрытые глаза выглядели глупыми. Ане показался этот взгляд забавным и даже милым. Она кокетливо улыбнулась. Алексей одернулся и внезапно осознал, что смотрел на незнакомку неприлично долго. Он сконфуженно опустил голову к своей тарелке и стал есть.

Целый мир вокруг перестал существовать для него, Алексей бездумно опустошал тарелку, не имея понятия о ее содержимом. Он больше не слышал голоса Елены Евгеньевны, и даже его разум не выдавал четких мыслей. Никогда еще он не чувствовал такой потерянности. Он не чувствовал вкуса супа, не слышал голосов, и мысли как будто бы в комок свернулись, превратив умного юношу в глупца. Внезапно осознав, что ложка скребет дно пустой тарелки, юноша очнулся. Он таращился на дно тарелки, боясь поднять глаза. Теперь он прислушивался к голосам с особой тщательностью. Елена Евгеньевна рассказывала про Жеодиных, очень богатую семью в этом городе; слева серебряная ложка в руке отца звенела о фарфор. Алексей заглянул в его тарелку, и она была почти полной. Это отец так долго ест или Алексей смел всю порцию за минуту? Он продолжал слушать. На дальнем конце стола пыхтел и шуршал салфетками Григорий Макарович. Аня ни одного звука не издавала. Здесь ли она? Алексей не шелохнулся, не поднял головы, но глаза скользнули по скатерти, и, по непонятной причине, взгляд упал прямо на лицо девушки. Она не ела. Она смотрела в окно. Воспользовавшись моментом, пока она не обращала внимания, Алексей любовался ей, ее аккуратными маленькими глазками, похожими на утренний туман, дивным изгибом губ, напоминающих цветочный лепесток, грациозно вздернутым маленьким носиком. Больше всего внимания привлекала ее улыбка. Девушка как будто бы не улыбалась, но уголки губ были подняты, а в глазах читался хитрый умысел.

Аня сидела в этом положении уже довольно долго, и Алексей не мог понять, что так заинтересовало ее на заднем дворе: там не было ничего, кроме ряда деревьев неподалеку. Когда хозяева дома и Федор Андреевич были заняты трапезой, Аня внезапно издала тот самый звук, который невольно вырывается из груди, когда человек вспоминает что-то важное или видит невиданное. Но Алексей видел, что за окном ничего не было. На вздох отреагировали все, все отвернулись к окну, и в этот момент со стола соскользнул масляный брикет. «Она это специально сделала?» – подумал Алексей. Брикет прокатился по гладкому паркету несколько метров и остановился между стульями Ани и Алексея. Вопросительные взгляды направились на Аню. Всем хотелось знать, что такого удивительного она нашла в грустной октябрьской пелене облаков.

– Там была такая красивая птица! – пояснила она.

Когда суповые миски были опустошены, дверь в кухню снова открылась, будто повара или официанты чувствовали, что пора подать следующее блюдо. Снова великолепная процессия проскользила по залу в белоснежных рубашках с бабочками и с серебряными подносами в руках. Их головы были подняты выше линии горизонта, и они явно не смотрел под ноги. Их колонна обогнула стол, и на лице Ани заиграла неприятная хитроумная ухмылка. Не всем официантам было суждено добраться до цели. Один из них поскользнулся на подтаявшем брикете масла и налетел на молодого человека, идущего перед ним. Процессия продолжала движение. Они следовали установленному плану. По жирному масляному следу прошел еще один человек и, падая, зацепил того, кто первый поскользнулся на масляном брикете. Тот в свою очередь налетел на резко остановившегося юношу перед ним. Уже подошел момент подавать горячее. Официант протянул блюдо с лососем перед Алексеем, и в этот момент его чуть не сбило с ног ударившее в бок чье-то тело. Блюдо соскользнуло с ладони, перевернулось, вверх дном упало на край стола, а рыба, прежде лежащая в нем, теперь промачивала салфетку гостя, успев при падении оставить брызги соуса морковного цвета у него на рубашке. Елена Евгеньевна чуть сознание не потеряла. Ее затрясло от ужаса, и она не знала, как извиниться перед драгоценным гостем. Она не сдержалась и заскулила очень высоким, не своим голосом:

– Я прошу прощения… Я уволю их. Всех их уволю. Позвольте проводить юношу в уборную.

– Мама, дай я провожу! – воскликнула бодрым голосом Аня, вскакивая со своего места.

Не дожидаясь ответа, она подбежала к выходу в коридор и поманила Алексея к себе.

Вдвоем они вышли из столовой. Теперь, оказавшись ближе к девушке, которая словно прошла сквозь время, Алексей не мог вымолвить ни слова. Он плелся за ней против воли, ощущая себя марионеткой, и задавался вопросом: «Она так и хотела? Чтобы меня соусом обрызгало?» Ноги сами несли его. Он не мог дать этому объяснения, но и сопротивляться не видел причин. Он заметил, что Аня ведет себя как-то подозрительно: каждые несколько шагов оборачивается назад, заглядывает в каждую дверь, мимо которой проходит, и при этом молчит. Алексея с отцом проводили в столовую по этому коридору, он его хорошо запомнил, но внезапно что-то изменилось. Резко интерьер сменился. Алексей даже сообразить не успел, что произошло. Один миг, и Алексей стал ведомым. Аня, крепко сжимая его руку, бежит по узкому коридору. У него не было никаких ответвлений, только стеклянная дверь в конце. Парень даже не пытался сопротивляться. Он активно перебирал ногами, чтобы не отстать, но разум его при этом словно отключился. Дверь распахнулась, девушка выбежала на улицу. Ветер потрепал пышную юбку ее платья и кудряшки под полами шляпы. Блики гладкой ткани ударили в глаза, и Алексей зажмурился. Когда и он оказался снаружи, его пронзил холодный воздух, но когда он открыл глаза, неудачное первое впечатление затмил пейзаж заднего двора. Мощеная садовая тропинка вела по сиреневой аллее. Голые кусты не придавали этому месту шарма, но осенью здесь никто не гулял, и красота была ни к чему. Однако живое воображение юноши помогло воссоздать картинку этого места поздней весной. Аромат здесь в мае, должно быть, просто божественный.