Город чудес
Шрифт:
— И что? — огрызается Мальвина. — Мы должны теперь устроить атаку на самого Нокова, вооружившись всего лишь чистейшей самонадеянной глупостью?
— Альтернатива, Мальвина, — говорит Шара, — это ничего не делать. И я знаю, моя дорогая, что твое сердце разбито. Я знаю, что ты чувствуешь боль и утрату. Но мы с тобой были соратниками в этой битве уже давно. Таваан сразилась и умерла, чтобы наша война продлилась еще немного. Неужели ты сейчас все бросишь?
Мальвина умолкает. Гримаса сходит с ее лица. Она склоняет голову.
— Я… я никогда не думала, что все так получится, Шара. Я правда не думала.
— Знаю, — говорит Шара. — Но вышло так. Мальвина переводит
— Ладно. Давайте распределим снаряжение и подготовимся к смерти. — Она улыбается, широко и безумно. — Может, по ходу дела мы ему хоть губу расквасим.
Сигруд притормаживает на подъезде к совершенно черной стене, окружающей Мирград. У него нет сомнений, что это как-то связано с Ноковым: подкладка пальто Кхадсе была того же оттенка черного, как и странная реальность, куда дрейлинг провалился после того, как едва не сломал Нокову руку. Необычайно густая чернота, цвет, который никогда не встречался со светом.
Сигруд выходит из машины, не заглушив двигатель. Окидывает стену взглядом сверху донизу. Она кажется плотной, но…
Он наклоняется, подбирает камень и швыряет в стену. Тот резко ударяется о нее и отскакивает, но не оставляет следа.
Поразмыслив, Сигруд прикладывает обнаженную левую ладонь к черной стене. Та прохладная и жесткая, как будто из обсидиана, но, несмотря на все слова Олвос, его прикосновение ничего не меняет. Впрочем, она ведь говорила, что живущее в его ладони создание существует большей частью для того, чтобы устраивать ему грандиозные неприятности, а потом делать так, чтобы он выжил.
Тут Сигруд замирает и кое-что вспоминает.
«Это инструмент. Он не навредит врагу, но может разрушить его творения и махинации».
Сигруд сосредотачивается, тянет руку перед собой, концентрируется…
Внезапно рукоять Пламени оказывается в его ладони. И хотя клинок теперь выглядит всего лишь как тусклый блик, дрейлинг не может не заметить, что его оружие как будто излучает сияние, от которого стена становится на вид очень… тонкой.
Сигруд направляет меч на стену. На ней появляется впадина — как будто тьма отступает перед светом.
— Хм, — говорит дрейлинг.
Он идет к стене. Она раздается, словно меч проецирует вокруг него безупречную световую сферу — это очень похоже на то, что Мальвина делала на скотобойне.
— Хм, — повторяет он.
Снова смотрит на пузырь света вокруг себя. Тот в диаметре футов десять или пятнадцать. Иными словами, достаточно большой для маленького драндулета — а кто знает, куда ему понадобится попасть, когда он окажется внутри?
Сигруд возвращается в машину и высовывает левую руку из окна, направив меч вперед, словно возглавляет кавалерийскую атаку. Он понемногу жмет педаль газа, и автомобильчик, пыхтя, едет на стену, которая отодвигается, словно занавеска, пропуская его внутрь.
Сигруд улыбается, довольный тем, что хоть что-то у него сегодня получилось, и прибавляет скорости.
Ивонна и остальные рысью продвигаются по улицам Мирграда; она и Тати держат Шару с двух сторон. Ивонна радуется, что она так много ходила и сохраняла форму, пока вела жизнь пастушки, потому что иначе вес Шары, а также дробовика и винташа на плече ее бы точно прикончил.
Город, что не удивительно, в полном хаосе. «Как это похоже на ту самую битву», — думает Ивонна, пока они бегут через останки уличного рынка: палатки и ларьки опрокинуты, брусчатка покрыта раздавленными картофелинами и осколками фарфора.
Подымающиеся стены целиком скрывают рассвет, и город озаряет странное серое свечение. Воздух кажется таким густым и плотным, что ей почти нечем дышать. Кто-то включил несколько уличных фонарей, но им не особо удается дать отпор вездесущей тьме.— Мы с тобой, — говорит Ивонна Шаре, помогая ей переступить через бордюр, — поговорим по душам, когда все закончится.
— Да что ты, — отвечает Шара.
— О да, — пыхтит Ивонна. — Я финансирую твои военные игры годами, и ты даже не сообщаешь мне, что задумала? И теперь ты обманула смерть? И теперь я тащу тебя через весь Мирград?
Шара стонет, съеживается и немного бледнеет.
— Гарантирую тебе, Ивонна… я не обманывала смерть.
— Ну и почему тогда, скажи на милость, я сейчас помогаю тебе идти?
Шара сглатывает и делает неглубокий вдох.
— Подумай об этом, — говорит она, — как о кредите, который я взяла вопреки всему. И выплачиваю его с большими процентами.
Ивонна качает головой.
— Ненавижу эту божественную чушь.
— Искренне сочувствую, — говорит Шара.
Они поворачивают за угол. Черная лестница находится всего в нескольких кварталах впереди. Она огромная, выступает как минимум на сто футов от стен.
— Нам нужен план атаки, — тихо говорит Мальвина.
— Мы его придумаем, — отвечает Ивонна, — когда поймем, что атакуем.
Шара смотрит вверх, Ивонна делает то же самое. Гигантский черный цилиндр все еще растет над ними, заворачиваясь вокруг верхней части. Он в несколько раз выше самого большого небоскреба, какой случалось видеть Ивонне, и она готова поклясться, что там облака — как будто растущие стены готовы пронзить пасмурные небеса.
— Вот он, — говорит Шара, указывая наверх.
Ивонна щурится. Она не сразу обнаруживает то, на что указывает Комайд: темную фигуру, которая спокойно поднимается по ступенькам лестницы, спиралью огибающей внутреннюю часть стен, — движения Нокова неторопливы и церемонны, словно у монарха, который приближается к трону. Он примерно в четверти мили от них, а это значит, что черная фигура, которую они видят, на самом деле очень, очень большая.
— Почему бы ему просто не взлететь? — спрашивает Ивонна. — Ну, он же теперь бог, верно?
— От того, чем он занят, голова идет кругом, — говорит Мальвина. — Ему нужно образовать точку соединения с самим небом. Это огромный символический акт, опирающийся на бесчисленные чудеса, мертвые и живые, что еще действуют по ту сторону небосвода.
— Как скажешь, — отвечает Ивонна. — И как ты планируешь доставить нас наверх?
— С помощью вот этого, — говорит Мальвина. Она указывает на нижнюю часть лестницы. — До Мига по обе стороны от ворот Мирграда стояли башни. Их сотворили Божества, поэтому они были невероятно высокими. Внутри каждой находилась камера, которая могла доставить тебя наверх за долю секунды, быстрее любого лифта в Галадеше.
— И какой от того толк? — спрашивает Тати.
— Потому что это в прошлом, — отвечает Мальвина, бросив на нее сердитый взгляд.
— Что? — спрашивает Ивонна.
— Мальвина — божественный дух прошлого, — говорит Шара. Она кашляет, кривится от боли. — Она знает множество былых вещей, если не все. И она может использовать вещи из прошлого ради нашего блага.
— Что можно устроить сейчас, — подтверждает Мальвина.
— Значит… ты забираешь свой военный отряд в прошлое, — говорит Тати, — помещаешь их в ту башню, отправляешь наверх, а потом возвращаешь в будущее — стоит надеяться, на лестнице. В этом все дело?