Город Драконов

Лефтрин осторожно покосился на причал. На палубу поднимали последнюю порцию грузов. Скоро за ними последует Большой Эйдер.

– Ну, я не могу сказать, что разделяю вашу печаль по поводу его «кончины». И мне неизвестно, какие частные соглашения вы могли с ним заключать относительно заметок и карт, хоть и скажу открыто, что уверен: у него были другие «частные соглашения», которые имели большее отношение к убийству драконов ради прибыли и, возможно, договору с Калсидой. Как бы то ни было, он умер, а волна разлива накрыла мой корабль и унесла все, что не было надежно закреплено. Так что, боюсь, что даже если бы я был обязан исполнять за него условия его контракта (а я, безусловно, не обязан этого делать), я бы этого сделать не смог. Я предложил бы вам внимательнее присмотреться к тому, кто рекомендовал вам этого человека. Джесс Торкеф был предателем, и тот, кто отправил его на борт моего корабля, сделал это с дурными намерениями.

Лефтрин услышал, как Эйдер грузно перепрыгнул на палубу. Он повернул голову и улыбнулся Скелли, которая неслышно подошла к нему.

– Отдавай концы, – сказал он разговорным тоном, а потом снова повернулся к стоящей на причале делегации. – Вам стоит посторониться, – посоветовал он любезно. – Нам нужно встать другим бортом, чтобы продолжить загрузку. Это займет всего минуту.

– Он отплывает! – прошипел член Совета, стоявший рядом с Полск, а потом крикнул страже:

– Не позволяйте ему отдать концы! Хватайтесь за швартовы! Не дайте им уйти!

– Рубите концы, если понадобится, – посоветовал Лефтрин хладнокровно.

Передний швартов уже втаскивали на борт, Сварг встал к рулевому веслу. Стражник с пикой шагнул, чтобы задержать кормовой швартов. Большой Эйдер пожал плечами, покачал головой при мысли о подобной бесхозяйственности и наклонился, чтобы отцепить причальный канат от утки «Смоляного». Он выбросил конец за борт, и «Смоляной» отошел от причала.

– К шестам! – выкрикнул Сварг, и команда взялась за дело, словно ими управлял единый разум.

– «Смоляной»? – тихо попросил Лефтрин, и живой корабль откликнулся невидимым мощным ударом скрытых под водой задних лап.

Лефтрин был рад, что держался за перила. Когда баржа рванулась вперед, Большой Эйдер вскрикнул от неожиданности, и его повело вбок. Крики изумления наблюдающих за происходящим стражников породили в капитане одновременно и удовлетворение, и тревогу. Лефтрин гордился способностями своего модифицированного живого корабля, но при этом обычно старался держать особенности «Смоляного» в тайне. С тех пор, как истинное происхождение диводрева было всеми признано, его использование людьми не только осуждалось, но и было запрещено Тинтальей. То, что драконы, которых он сопровождал вверх по течению реки, приняли «Смоляного», капитан приписывал терпимости Меркора. Ему совершенно не хотелось, чтобы об особенностях его корабля стало известно всем.

– Хватит, корабль, – предложил он тихо, и хотя «Смоляной» продолжил грести, он стал делать это тихо – так слабо, чтобы казалось, будто его команда обладает просто исключительными, но не сверхъестественными, способностями.

– У нас сопровождающие, капитан, – объявил ему Хеннесси.

Лефтрин обернулся посмотреть – и тихо выругался. Либо Совет решил, что городской стражи для выполнения задания будет недостаточно, либо несколько владельцев небольших судов решили, что преследование «Смоляного» приведет их к настоящему кладу. Слухи по всем городам торговцев распространялись невероятно быстро, так что Лефтрина не удивило бы, если бы менее влиятельным торговцам стало известно о том, что экспедиция «Смоляного» обнаружила Кельсингру, но отказывается сообщать о том, где этот город находится. Несомненно, они вознамерились упорно его преследовать, пока он не выдаст, куда именно направляется. А он был совершенно уверен в том, что у них ничего не получится. Он ухмыльнулся:

– Держись от них на расстоянии, но нет нужды…

Он не успел закончить фразу: «Смоляной» взял дело на себя. На этот раз волны по реке пустили не его лапы, а хорошо рассчитанный удар скрытого под водой хвоста, заставивший идущие у него в кильватере суденышки отчаянно закачаться. На секунду двигавшийся у самой поверхности серой речной воды хвост стал заметен, а потом живой корабль рванулся вперед, а матросам на суденышках пришлось прилагать все силы, чтобы их не захлестнули поднятые им волны. Кое-кому этого сделать не удалось, и Лефтрин содрогнулся, сочувствуя им. Выкарабкивающиеся из воды матросы получат немалые ожоги.

Резкий рывок «Смоляного» чуть не сбил членов его команды с ног. Он понесся вверх по течению, и крики изумления, которые издавали все свидетели, заставили Лефтрина поежиться. Теперь отпираться будет бессмысленно: некоторые очень быстро сообразят, в чем дело. Хорошо, что они со «Смоляным» не собираются возвращаться ни в один из городов Дождевых чащоб до конца весны. Возможно, к этому времени слухи и пересуды немного стихнут.

Тем не менее за «Смоляным», быстро идущим против течения, все еще пытались угнаться остатки флотилии из мелких судов. Хеннесси подошел посоветоваться:

– Они не попытаются взять нас на абордаж?

Лефтрин покачал головой:

– Им и сейчас еле удается от нас не отстать. А когда стемнеет, они ослепнут. Им придется пришвартоваться на ночь. А мы шватроваться не станем.

– «Смоляной» сможет идти вверх по течению в темноте?

Лефтрин ухмыльнулся:

– Я в этом не сомневаюсь.

* * *

– Итак, мы отправились к новым приключениям, – проговорила Малта.

Голос у нее дрожал. Она откашлялась, притворяясь, будто дело совсем не в этом, но Рэйн обнял ее за плечи.

– Возможно и так, дорогая. Но на этот раз мы вместе. Все трое.

Подняв полотняный полог их укрытия и пролезая к ним, Тилламон тихо вздохнула.

– Четверо, если меня посчитаете, – сказала она.

Она широко улыбалась, а в глазах ее горел непонятный Малте огонь.

– Тебе не страшно? – спросила она у золовки. – Мы ведь понятия не имеем, куда направляемся, и насколько далеко нам предстоит уплыть. Капитан Лефтрин говорит, что впереди нас ждут испытания и холода. Мы расстались с домом, Са знает, насколько. А ты улыбаешься?

Тилламон рассмеялась, отбрасывая назад свою вуаль. Когда она в последний раз улыбалась? От смеха у нее задергались свисающие со щек наросты.

– Конечно, мне страшно! И я не представляю себе, что нас ждет впереди. Но, Малта, я, наконец, живу! Я выхожу в мир самостоятельно. И судя по тому, что мне рассказал Рэйн, я направляюсь в город и небольшую колонию людей, где мне больше не придется носить вуаль или слышать себе вслед ворчание. Я рассталась с домом? Скорее, я рассталась с матерью, но, думаю, она все поймет. И у меня такое чувство, будто я направляюсь домой, а не оставляю его позади.

Она устроилась на палубе рядом с отгороженной для Эфрона постелью и нежно улыбнулась закопошившемуся и готовому проснуться малышу.

– Можно мне взять его на руки? – жадно спросила она.

* * *

Солнце уже спешило к линии холмов, когда Хеби перенесла их через реку назад. Ветер нагонял облака, затягивающие вечернее небо, потоки влажного воздуха проносились мимо лица Тимары, но только щеки у нее горели от холода. Даже ее ногам и икрам, обтянутым чешуйчатыми полусапожками Старших, было тепло. И благодаря материалу ее обуви ей было надежнее сидеть на гладкой спине Хеби. Она крепко вцепилась в одеяние Рапскаля, а рюкзак с набранными ими артефактами они пристроили между собой. Она наклоняла голову под жестокими поцелуями ветра, прижимаясь к спине Рапскаля. Подавляя свой страх, она сосредоточила взгляд и мысли на тех благах, которые они везут друзьям. Она не была уверена, что все хранители смогут подобрать тунику или брюки себе по размеру, но, скорее всего, многим удастся воспользоваться новыми вещами, а с теми, кому не найдется наряда Старших, остальные смогут щедро поделиться своей поношенной одеждой. Благодаря ей и Рапскалю сегодня всем станет чуть уютнее.