Город гибели

Подчиненные в банке новость на другой день восприняли с деланной, несердечной улыбкой на лицах. Ему было жаль, что их это явно не тронуло.

Когда полковник Клири узнал, что он уходит, то он тут же направился к мистеру Херману и вторгся прямо к нему в кабинет.

— Что это тут за болтовня насчет вашего ухода на пенсию?

— Ну вы же ведь знаете старую поговорку: «Уходи на пенсию, пока еще можешь иметь с этого личную выгоду».

— Чушь и бред, — сказал полковник Клири, — вы ведь едва выросли из детских штанишек. Они хотят сюда засунуть какого-нибудь сопляка, который и понятия не имеет, как следует разговаривать с джентльменом.

Полковник Клири выглядел совершенно так, как выглядят полковники на картинках. Он воевал с кавалерийским полком на индийских границах в 1918 году. С небольшой пенсией о 211«осел в Австралии.

В особе мистера Хермана он нашел великолепного банкира. Он никогда не посягал на его воинскую честь, когда тому случайно требовались деньги между двумя пенсиями. У него было хроническое пересыхание карманов. Полков, которыми бы он мог командовать, не было. И так вот полковнику Клири нужно было иметь по крайней мере кого-то, кто его уважал. Мистер Херман не только внимательно выслушивал все его россказни, но и лично занимался его счетами, хотя полковник и не относился к лучшим клиентам.

В последний день банковской карьеры мистера Хермана полковник тут же с самого утра ворвался в его кабинет. Под мышкой у него топорщился какой-то странный, завернутый в бумагу предмет.

— Небольшая любезность, — заявил он, уже стоя в дверях, и покраснел, словно таким образом хотел скрыть свои чувства. — Я ведь очень вас уважал, знаете.

— Что это такое? — поинтересовался мистер Херман и надел очки.

— Vanda Coerulea, скрещенная. Отцовское растение происходит из Северной Индии. Она растет на возвышенностях. Она очень любит солнце. Цепляется за небольшие деревца с редкими листьями.

Он развернул бумагу.

— Вот она, — сказал он. — Я сам ее вырастил.

В дыхании сквозняка из полуоткрытых дверей колебались кончики прекрасных орхидей.

У мистера Хермана перехватило дыхание.

— Она изумительна. Великолепна.

Цветы колыхались и дрожали, словно экзотические, призрачные, голубые птенчики с четкими более темными пятнышками.

Мистер Херман спросил:

— А они пахнут?

— А сколько времени? — поинтересовался полковник.

Херман посмотрел на настенные часы.

— Через семь минут без пятнадцати десять.

— Еще нет. Солнце еще недостаточно высоко.

— Не понимаю, — удивился мистер Херман.

— Все очень просто, — объяснил полковник. — Вы знаете, цветок не дурак. Он начинает пахнуть, когда начинает летать множество насекомых. А это бывает к полудню, когда солнце жарит сильнее всего.

— Это странно, — покивал головой Херман.

— Обратите внимание на эти листья. — Полковник прикоснулся к длинным зеленым языкам, раскрытым, как зев кобры. — Они всегда поворачиваются в направлении с востока на запад. Если вы это чудище повернете на север или юг, то листья снова повернутся с востока на запад.

— И не знаю, как вас за это отблагодарить, — сказал Херман, — у меня еще никогда не было орхидеи.

— Это чудище. Когда она к вам привыкнет, то будет с вами беседовать. Этот новичок уже прибыл на ваше место?

— Вчера нас представили друг другу.

— Если он мне придется не по душе, то я открою счет где-нибудь в другом месте. Можете это ему сказать откровенно.

Полковник протянул руку.

— Прощайте и много счастья. Не нравится мне, что вы уходите. Мне будет грустно без вас.

После рабочего дня они в банке немного посидели.

Мистер Херман отбыл домой с серебряным подносом и своей Vanda Coerulea. В саду он посмотрел вокруг и издал, глубокий вздох. Ежедневная радость сердца после восьмичасового ожидания приговора в банке теперь обещающе распростерлась перед ним. Теперь они принадлежали ему уже навсегда. С утра до вечера и с вечера до утра.

Орхидею он поставил в гостиной за раздвижные стеклянные двери.

Миссис Херман заметила:

— Мне этот цветок вообще не нравится. У него какой-то злорадный вид.

— Он великолепен, — не согласился супруг. — Как этот цветок может быть злорадным?

— Противный сорняк, — заворчала супруга, ругаясь на цветок. — Мало того, что ты целый день будешь мотаться по саду, так ты еще и в комнаты будешь траву таскать. Выбрось это из головы! Здесь внутри она стоять не будет.

Херман возразил:

— Орхидее необходима влага. Она же из Индии.

— Я никогда индусов не любила, — неустрашимо проворчала миссис Херман в ответ, хоть в жизни не встретилась ни с одним. — На ночь ты ее здесь можешь оставить, но утром она отправится в сад.

— Представь себе завтрашнее утро, — разошелся мистер Херман, — ты только попытайся себе его представить.

Миссис Херман с подозрением уставилась на него.

— А что должно быть завтра утром?

— Мне не нужно идти в банк.

— Если ты думаешь, что с этого момента ты целыми днями будешь слоняться только по саду, то тут ты очень ошибаешься. Необходимо прочистить сточные трубы и покрасить дом снаружи и изнутри. А то тут все, как в свинарнике.

На кухне она гремела кастрюлями.

— На пенсии, — услышал мистер Херман ее ворчание, — на пенсии в его возрасте. Женам невозможно уйти на пенсию. Варить и убирать надо постоянно.

На следующий день миссис Херман отправилась в Аделаиду за покупками.

— Когда я вернусь, то не желаю ее здесь даже видеть, — заявила она, надевая перчатки.

Когда она ушла, Херман присел к стеклянным дверям, через которые постепенно начинало припекать солнце, чтобы немного почитать. Через мгновение ему показалось, что с орхидеей что-то не в порядке. Он отложил журнал и уставился на растение. Цветы вроде бы как побледнели.

Он пробормотал:

— Мне не кажется, что тебе там хорошо. Пожалуй, ты стоишь на самом солнце.

Он перенес горшок с цветком подальше от окна и вернулся к чтению статьи о садоводстве. Остальное в журнале он и не читал. Катастрофы человеческой жизни, которые присутствовали на остальных страницах, и так доставляли ему множество огорчений, и он только излишне портил бы себе ими жизнь. Он читал только раздел садоводства. Окончив, он посмотрел на свою орхидею.

— Черт меня побери, — пораженный, пробормотал он.