Город и его ненадежные стены

И вдруг почувствовал невероятное вдохновение. Какое знакомое чувство! Трепетное, приятное, щекочущее. Оно всегда возникает перед спектаклем, когда нужно Играть. Именно Играть, с большой буквы.

— У меня, — делаю театральную паузу, и заглядываю в узкие глаза начальника, — обострение страшной болезни.

— Чего? — буркнул Вакедо. — Какой такой болезни? Ты сам минуту назад говорил, что с тобой все в порядке!

Я ощутил очень необычное чувство — будто раздваиваюсь. Одна моя часть, физическая, осталась на месте. А вторая, словно бы превратившаяся в призрака, начала продвигаться к преграде за спиной мужчины и преодолевать ее.

— Болезнь со мной с детства. Иногда отступает, словно бы засыпает и тогда все нормально. А иногда… — я тяжело вздохнул, задумчиво глянув как бы сквозь начальника, в саму вечность. Взгляд Гамлета из первой сцены третьего акта одноименной оперы. «Быть или не быть — вот в чем вопрос». — А иногда болезнь пробуждается. И тогда словно мертвею. Руки не слушаются, ноги как ватные. Плывет все перед глазами.

Я прикрыл глаза, затем закрыл лицо рукой, прикрыв брови — как учили в творческой мастерской.

— Боги! — только и смог вымолвить Вакедо.

Я увидел, как моя прозрачная невидимая часть преодолела его барьер критического мышления. Начальник поверил в мою ложь!

— Ужас какой! — выдохнул Вакедо, отшатнувшись от меня, словно я был заразен.– Что за болезнь такая?!

Взглянул прямо в глаза Вакедо, но ничего не сказал. Выждал паузу, долгую, тягучую. Перевел взгляд в сторону.

— Что за болезнь?! — снова вскрикнул Вакедо, уже, кажется готовый умереть от жуткой заразы.

— Ordinarius Pigritia, — выдохнул я. — Или лень обыкновенная. Врачи характеризуют ее как отсутствие или недостаток трудолюбия, предпочтение свободного времяпрепровождения, а не трудовой деятельности.

Слушавший весь этот диалог со стороны Исао аж выпучил глаза и открыл рот и стал похож на выброшенную на берег рыбу. Такого поворота он точно не ожидал, как собственно и я. А ваш покорный слуга, не выходя из образа, продолжал.

— Эта болезнь иногда сламывает меня. Я сильно мучаюсь. Особенно когда нужно работать. Когтями вот тут, — я ударил себя кулаком в грудь, — скребет, терзает и не отпускает.

— Что же… делать? — только и смог промолвить Вакедо. Лицо его выражало высшую степень сострадания.

— Мне уже не помочь… — прошептал я.

— Акиро, да как же так?! Ведь какие-то таблетки должны быть!

— Все безнадежно. Хотя, если только…

— Что?!

— Помогите мне с работой?

Рот и глаза Исао распахнулись еще сильней, он аж хрюкнул от услышанного.

— Помочь? Конечно! Что нужно делать? — произнес Вакедо, воодушевленный тем, что может хоть как-то избавить меня от приступа страшной болезни.

— Осветительные приборы вот эти нужно перетащить туда, — сказал я, кивая на оборудование.

— Конечно-конечно! — произнес Вакедо и принялся таскать.

— Да побыстрее!

— Будет сделано! — облегченно воскликнул начальник, кряхтя и таская тяжелые лампы.

— Это что такое? — одними губами прошептал Исао, глядя, как начальник работает за нас. Кажется, он едва не прослезился. — Я сплю?

— Если так, то наслаждайся сном — когда еще такое присниться? — улыбнулся я довольный собой.

Я вдруг все понял.

У меня есть дар! Я могу убеждать людей. И это барьер, который вижу только я — это что-то вроде преграды неверия, которую нужно преодолеть, чтобы убедить человека в своей правде. А ведь я могу убеждать людей, ведь я актер!

Благодаря этой восхитительной мысли, я даже позабыл что теперь я азиат по имени Акиро.

С такой убедительностью, я добьюсь любой роли. Хоть самурайского Отелло в театре кабуки прожму!

Что ж, кажется, шанс удивить весь мир у меня все же есть. И обо мне все узнают!

Глава 2

Я попытался успокоить мысли, и хоть как-то оценить обстановку. Вид работающего японца, как ни странно, помогал сосредоточиться.

Итак, что мы имеем?

Во-первых, я жив. Это самое важное и главное.

Умер на сцене, но не исчез окончательно. К слову, всегда мечтал об этом! Ну, в смысле, не мечтал, конечно, о смерти как таковой, но мы все когда-нибудь умрем, а каждый уважающий себя Артист хочет, чтобы это было именно на сцене!

Во-вторых, теперь я в теле молодого парня, живущего в Токио и работающего осветителем на каком-то местном телеканале. Тоже неплохо. Я всегда хотел путешествовать. А о Японии и вовсе не мечтал, это ведь будто на Луну полететь. Не Париж конечно, но умереть и увидеть Токио, тоже неплохо. Да еще и при деле, мог ведь вообще каким-нибудь бомжом стать. Или сусликом в зоопарке.

В-третьих, и это самое любопытное, у меня есть необычный дар — я могу убеждать людей. А это вообще здорово. Правда, с этим дарованным мне инструментом тоже нужно разбираться.

— Акиро, как ты смог заставить его работать? — спросил Исао, к которому, наконец, вернулся дар речи. — Господина Вакедо ведь даже другие руководители бояться. А о таком…

— Да, просто попросил, — ответил я, думая пошутить. — Мы ведь никогда не просим начальников поработать за нас, поэтому и не знаем, что они всегда готовы нам помочь.

Но Исао шутку не понял. Тем более что господин Вакедо принялся подозрительно хмуриться, будто задумывался о смысле жизни и своём положении в обществе. Окружающие всё чаще бросали на него удивлённые взгляды.

— Как это — попросил?! Вот так вот просто попросить начальника работать за себя?! Нет, ты явно его чем-то опоил. Ведь опоил же? Или загипнотизировал?

— Ничем я его… — я не договорил. Адская боль вдруг прорезала молнией голову, а в животе все скрутило колючей проволокой. — Ох! — только и смог выдохнуть я, согнувшись.

— Что такое? Опять приступ? — засуетился Исао.

— Нет, все в порядке. Просто… — но что именно это было, я не понимал. Я ощутил слабость, разлившуюся по всему телу, а внутри, в области живота, будто образовалась пустота. — Просто немного устал.

— Да ты сегодня вообще не работал! — возмутился Исао. — С чего ты устал?!

— Слушай, что ворчишь? Ты и сам сейчас не работаешь, — я кивнул в сторону Вакедо, который прилежно настраивал технику, крутил уровни, перетаскивал треноги.