Город каменных демонов
Шрифт:
Группа в этот момент перебиралась через залитый ледяной стоячей водой участок туннеля, прыгая по заботливо притопленным обломкам бетона: не хотелось даже думать, ЧТО это за вода и откуда поступает.
— И только после того, как доперли, что нужно не строить, а ваять, — продолжал старший лейтенант, подсвечивая дорогу спутникам, — кое-что стало получаться… Чего-чего, а трудолюбия им не занимать. Жаль только, что уцелевшие материалы оказались такими отрывочными… Но отец… Сергей Алексеевич то есть, кое-что восстановил…
«Сырая» часть маршрута закончилась, и каблуки снова застучали по твердому сухому полу.
— Ну вот, — обернулся милиционер. — Еще чуть-чуть, и выберемся.
И тут ледяным холодом обдало всех троих: пути дальше не было…
— Что это?! — Вера, словно в зимнюю стужу, обнимала себя за плечи, стоя перед высокой грудой бетонных обломков, ощетинившейся во все стороны арматурой, напрочь перегородившей ход. — Обвал?.. А почему мы тогда ничего не слышали?
— Действительно, — подержал ее Евгений, до которого запоздалой волной дошел страх: а что, если бы эта масса обрушилась всего лишь на двадцать минут раньше, прямо на их головы? — Каким образом такое случилось? Тут же тонн сто…
— Да, пожалуй, больше… — Старлей поставил ногу в ботинке на рогатую глыбу, тяжело качнувшуюся под ним. — Похоже, все перекрытие осело… Бывает… Арматура прогнила, вода просочилась, немцы тоже люди — могли конструктивную ошибку допустить… Или те же заключенные схалтурили. А почему тихо… Акустика тут такая: чих за версту слыхать, а выстрела в упор — ни фига… В рубашке мы с вами родились, одним словом, товарищи дорогие!
— И что теперь? — Девушку колотила крупная нервная дрожь. — Дальше не пройти. Мы отрезаны?
— Еще чего! — хохотнул Роман и посветил фонариком вверх. — Придумаете тоже…
Луч терялся в почти круглом широком провале, из ломаных краев которого неряшливо торчали ржавые железные прутья и волокна: не то проволока, не то провода.
— Делов-то! Заберемся по этому завалу наверх и пройдем по другой галерее! — бодро сообщил Роман молодым людям. — Тут как в Италии, все дороги ведут в Рим! К выходу то есть… Даже лучше — меньше по лестнице топать… А дверь как-нибудь откроем. Ладно. Давайте поторопимся, не ночевать же тут… — Он ящерицей скользнул наверх, словно всю жизнь только этим и занимался. — Лезьте по моим следам…
Искусствовед готов был с ним поспорить — на часах уже был пятый час утра, и ночи оставалось всего ничего, — но лишь пожал плечами и принялся карабкаться по шаткому склону, помогая следующей за ним Вере.
И в самом деле, сложным показалось лишь начало подъема: скользили, качались и осыпались под ногами еще не успевшие слежаться в монолитную массу куски бетона и щебень, норовила проткнуть ступню колючая арматура, забивалась в обувь мелкая каменная крошка… Но когда руки уперлись в полутораметровую выщербленную грань провала, стало легче: примерно как перебраться через забор.
— Вот и все, а вы боялись! — приветствовал перемазанных цементной пылью товарищей Роман, протягивая им руки и поочередно втаскивая наверх. — Даже платье не помялось…
И тут же осекся, потому что где-то неподалеку отчетливо клацнули по бетону чьи-то подкованные каблуки…
Непонятно каким образом в руке милиционера, только что пустой, появился пистолет.
— Стоять!..
Но властный окрик ничуть не возымел своего обычного действия, и неведомо кто, скрывающийся в темноте, продолжал постукивать, словно мастер чечетки, страдающий полным отсутствием музыкального слуха. По крайней мере, никакого ритма в его переборах не прослеживалось ни на взгляд Веры, когда-то в детстве отдавшей дань фоно, [48] ни такого неискушенного слушателя, как Евгений, которому, как говорится, «медведь на ухо
наступил». Или в «их», так как звук, если только это не было проказами прихотливого эха, будто бы раздавался сразу с нескольких сторон.48
На музыкальном жаргоне — фортепиано.
Что-то зловещее слышалось в немелодичном перестуке, поэтому все трое сбились в кучку и, не сговариваясь, повернулись каждый лицом в свою сторону.
Клацанье становилось громче и вроде бы приближалось.
— Что это?..
Не переставая целиться в темноту, Роман широко повел зажатым в руке фонариком, выхватывая из мрака причудливые бетонные глыбы, покосившиеся деревянные стойки и прочий мусор. И там, куда попадал свет, звук ненадолго стихал…
— Смотрите! — Дрожащий палец девушки указывал в темноту, туда, где только что прошелся почти осязаемый луч. — Там что-то движется!
— Где?
В дрожащем свете по-прежнему виднелись лишь камни.
— Там, среди обломков!.. Вы фонарем повели, а оно шевельнулось!..
— Игра света! — нетерпеливо оборвал журналистку Прохоров, переводя свет в противоположную строну, где только что прострекотала новая «синкопа». — Еще и не такие тени бывают…
— Да вот же!
На этот раз крадущаяся из темноты небольшая тварь хотя и замерла, пытаясь слиться с бетонным окружением, но безуспешно: ее выдал блеск покатого панциря.
— Бли-и-ин!! — взвыл старлей, не глядя засовывая куда-то за опояску брюк «ствол» (именно таким образом в итальянских комедиях растяпы отстреливают себе некоторые жизненно важные органы) и самурайским жестом выхватывая из-за спины свой деревянный меч. — Ноги берегите!!!
Вовремя! Женя зайцем подскочил на месте, почувствовав сквозь промокшую снизу брючину, как что-то ледяное ткнулось в щиколотку и тут же нетерпеливо дернуло ткань.
— Ай! — отчаянно взвизгнула Вера. — Оно меня оцарапало!..
— Не стойте на месте! — Роман размашистыми движениями напоминал косаря, только «коса» его стремилась описать вокруг прижавшихся друг к другу спинами людей полный круг. — Евгений — держи фонарь!.. Вера — не стоять, не стоять!.. Продвигаемся вперед!..
Каменные твари оказались не такими уж и проворными, как ожидалось. Что-то вроде крупных крабов, в тропиках выползающих ночью на берег, чтобы подобрать то, что плохо лежит, и, в отличие от своих мелких и стремительных дневных собратьев, степенных и вальяжных. По крайней мере, увернуться от деревянного «клинка» они даже не пытались, послушно теряя конечности и распадаясь на безобидные осколки под его взмахами. Разве что низ брюк у Жени постепенно превращался в лохмотья, заставляя вспомнить о блаженной памяти хиппи, из-за того, что он все время стремился оградить световой оградой беззащитные Верины лодыжки, забывая о себе. Но и прекращать свои атаки безмозглые гранитные стервятники не собирались.
Лишь некоторое время спустя молодые люди поняли, что, пытаясь прижаться к спине милиционера и безостановочно отплясывая некое подобие ирландских народных танцев, они постепенно смещаются вслед за ним куда-то в сторону от провала, из которого тоже слышался угрожающий каменный перестук.
— Я тут ворота приоткрытые видел! — словно услышал Роман их мысли. — Как проскочим — сразу налегайте на створки! Хоть на пару минут их задержим!
— Почему на пару минут? — удивился искусствовед, остервенело лягая крупного «краба», намертво впившегося в лоскут брюк и, видимо, решившего во что бы то ни стало добраться до живой плоти: свет фонаря лишал его подвижности, но отнюдь не цепкости.