Город наверху

– А чего же вы его не выручили?

– Директора решили, что он должен умереть, потому что нарушил закон, – сказал Спел, кривя маленький красивый рот.

– Он был инженером, – сказала Гера. – Его бы не тронули, если бы не Мокрица. Мокрица боялся Леменя. Тебе этого не понять.

– Не понять, ваша милость? – удивился Крони. – А меня здесь считают чуть ли не за главного заговорщика.

– Не хвались, трубарь, – сказал Спел. – Ты – скот.

– Мы – скоты, – разозлился Крони, – потому что нас держат взаперти. Мы грязные, вонючие, вшивые, с нами разговаривать не хочется, мы не видели книг, и, если бы нас пустить в вашу прекрасную комнату, госпожа, мы сорвали бы со стен всю эту материю и разорвали ее на платья нашим женщинам, которых мы бьем и с которыми обращаемся как со зверями. Но виноваты в этом ваши отцы и ваши деды. Это они отняли у нас Город Наверху, где светло, где текут большие реки и можно мыться каждый день. Там мы ничем бы не отличались от вас.

– Чепуха, – сказала прекрасная Гера Спел. – Мы родились от разных предков. Ваши предки были как черви, копались в грязи. Мы не можем стать одинаковыми.

– Постой-ка, – произнес вдруг Спел, выпрыгивая из кресла. – Погоди, как, ты сказал, зовут твоего инженера, который вбил тебе в голову эти мысли?

– Инженер… Зачем тебе знать, стражник? Ты его не поймал. И не поймаешь.

– Рази, – подсказала Гера. – Конечно, это чудак Рази. – Ты помнишь его? Он приходил с Леменем. Ты знаком с Рази, трубарь?

Крони не ответил.

– Вот кому он отдал пистолет! – воскликнул Спел. – Мокрица дорого бы дал за эту весть.

– Забудь о своем Мокрице, – прервала его Гера. – Ты как маятник часов. Ты всегда был такой. Ты бежал к отцу выпрашивать сладости за то, что подсмотрел у нас с покойной сестрой, а потом бежал к нам и говорил, что отец обо всем знает.

– Не обвиняй меня в детских грехах, сестра, – улыбнулся Спел. – Ты хочешь, чтобы я рассказал трубарю о твоих? Он и так слишком ученый. Когда все трубари станут такими, нам с тобой придется вместо них чистить нужники. Твоим ручкам это вредно.

– Когда меня мучил Мокрица, когда отец забыл обо мне, ты мне помог? Ты меня спас? Ты трепетал за свою драгоценную шкуру.

– А кто вытащил Леменя и помог ему убежать?

– Помог, потому что Лемень тоже кое-что знал о тебе.

– И этого трубаря я спас. И привел сюда, – маленький рот Спела дергался как от боли.

– Ваша милость, – вмешался в спор Крони. – Если случится, как мы хотим, то не будет грязных и уродливых людей.

– Ах, перестань, – отмахнулась Гера. – Всегда кто-то остается наверху. И если вы гнилые снаружи, то мы – внутри. Вот и вся разница.

Спел молчал, ему было невесело. Он был зол и не мог оторвать взгляда от красных пятен на платке сестры.

– Да, мы гнилые, – повторил Крони упрямо. – Но как только мы найдем путь наверх, все изменится. Я вам точно говорю.

– Какой еще путь наверх?

Гера снова закашлялась, и мужчины ждали, пока припадок пройдет, не знали, как помочь, и когда Спел все-таки сделал движение к ней, девушка вытянула перед собой руку, останавливая его.

– Туда, где всегда светло. Где потолок высоко и растут деревья, – сказал наконец Крони.

– Где он наслышался такой чепухи? – спросила Гера тихо, садясь и скручивая платок.

– У него есть картинка, – сказал Спел. – Какая-то фантазия. Когда он искал оружие, он…

– Я не искал оружие, – сказал Крони, – я искал библиотеку, я искал книги о Городе Наверху. Я верю в Город Наверху. И я слышал ученого человека, старого, который знает об этом городе. Его держали в темнице…

– Сумасшедший Рал-Родди, – сказал Спел сестре, и она кивнула, будто никакого другого имени не ожидала услышать. – Он давно умер.

– Нет, он жив.

– Еще очко в пользу Мокрицы, – сказал Спел. – Если я приду к нему с такими вестями, он меня простит. И за Леменя, и за украденный знак.

– Мокрица никогда никого не прощает. Ты знаешь, – сказала сестра. – Продолжай, трубарь.

Крони стало грустно. Он вдруг понял, что Гера не знает его имени: он для нее – безликий трубарь. Таким и останется.

– Что говорить? – сказал Крони. – Есть картина, она осталась у Мокрицы. Есть город. И если даже меня убьют и инженера Рази убьют, как вашего Леменя, госпожа, все равно будут другие люди. Главное – успеть выйти туда, пока мы не перемерли здесь. Вам, госпожа, тоже плохо под землей.

– Что ты сказал? – вздрогнула Гера, словно Крони задел ее грязной рукой.

– Я трубарь, госпожа, и чувствую влажность воздуха и знаю, сколько воды и откуда в каждой комнате, хоть завяжите мне глаза. Если сорвать эти красивые ткани и поднять ковер с пола, там мокрые пятна и плесень. Вы кашляете, госпожа, как кашляют женщины внизу. Вы сделаны из такой же плоти, что и они. Хоть вы очень красивая, красивее всех женщин в городе, если вы не уйдете наверх, то умрете.

– И к лучшему, – сказала Гера и улыбнулась, глядя прямо в глаза трубарю, как будто увидела его впервые. – Как тебя зовут, трубарь? – спросила она.

– Крони, – сказал он. – Мой отец тоже был трубарь.

– Мы его поймали на улице, – сказал Спел. – И у него было много опасных вещей. Даже обойма от пистолета.

– Мокрица мог подсадить его на Чтение. Особенно если он следил за Рази и знал о его дружбе с Леменем. А через Леменя он хотел добраться до нас.

– Не думаю, – сказал Спел, похлопывая себя по бедру, по кобуре. – Я не позавидовал бы агенту Мокрицы у тебя в доме.

Крони молчал. Слова девушки были обидны. Если бы его обвинил в предательстве Спел, он бы не обиделся – мужчина должен быть подозрительным. Без этого не проживешь. Но девушка не должна так обижать его.

– Не слушай ее, Крони, – засмеялся вдруг Спел. – Мы все немножко рехнулись. Она не знает, каким ты был грязным, когда я отправил тебя под душ. Никакой агент не мог так измазаться. Трубари наживают эту грязь годами.

И хоть ничего лестного в словах Спела не было, Крони не удержался от улыбки и сказал:

– Теперь я чище и могу пойти в агенты.

– А теперь тебя Мокрица не возьмет. Ты слишком много знаешь. Если ты покажешь ему, где оружие, тебя убьют рядом с оружием. А если не покажешь, оружие найдут без тебя, а тебя задушат здесь.

– Крони, – сказала Гера без злобы. – Ты недавно узнал много такого, о чем твои соседи и другие трубари не знают. И не узнают никогда, потому что нельзя давать знания всем. От знаний получается беспокойство, а от беспокойства – вражда и неутоленность. Так говорят ученые люди. Ты узнал много, и голова твоя не готова для этого. Ты вообразил себя всезнающим. Инженер Рази, которому бы следовало знать больше, не остановил тебя, а, наоборот, подогревал твое беспокойство, в чем его великое преступление перед Порядком. Пойми, что есть знание для всех, есть знание для инженера, а есть знание для чистых. Есть еще и высшее знание – знание для директоров. На этом держится Порядок.