Город призраков

Была здесь еще одна достопримечательность. Улочка имела название Голубиный тупик и, полностью ему соответствуя, оканчивалась тупиком — массивной в три кирпича каменной стеной, что отделяла переулок от двора трехэтажного жилого дома.

Набравший запредельные обороты «сааб» нацелился уже выскочить на перекресток, и никто уже не сомневался, что он и в этот раз удержит дорогу, когда путь ему на выезде перегородила машина. Низкая серая «БМВ» выскочила на перекресток с Береговой кромки с включенными фарами и переливчатым сигналом клаксона. Авто так просело, что не оставляло сомнений — машина полна людей. Волею судьбы эта тоже летевшая на всех парах машина оказалась на перекрестке как раз в тот момент, когда его почти достиг убегающий «сааб».

— Что счас буде-е-ет!! — заорал Дивер, увидев приземистую серую тень.

«Сааб» снова затормозил, машину стало разворачивать поперек улицы, в тонированных стеклах отразились фары «БМВ», испуганные лица курьеров. В следующий момент черный автомобиль с ворохом искр преодолел бордюр, чудом вписавшись между двумя фонарными столбами, и зарулил в Голубиный тупик. На перекрестке панически тормозила машина курьеров. Их вполне можно было понять — смерть заглянула в салон их автомобиля своими желтыми глазами-фарами.

Дивер сбавил скорость. Выросший в Нижнем городе, он знал — переулок кончается тупиком.

Мягко «пассат» заехал в улочку.

— Мартиков, готовься, — приказал Севрюк, — если попытается прорваться назад, стреляй!

По переулку словно пронесся смерч — бытовые и строительные отходы были живописно разбросаны. Гнутая велосипедная рама чинно стояла на самой середине дороги, раскорячив лишенные колес рулевые тяги.

А впереди черный, заляпанный грязью «сааб» судорожно, стукаясь о стены передним и задним бамперами, пытался развернуться.

— Что он делает? — спросил с заднего сиденья Мельников.

— Попытается вытолкнуть, — сказал Дивер, — и у него может получиться.

Загнанный в тупик, но не утративший воли к свободе «сааб» чем-то напоминал опасного хищника, попавшего в примитивную дикарскую ловушку. Нет, он уже никуда отсюда не уйдет, но при этом и не подпустит к себе охотника. Он в ярости — и все еще надеется выбраться.

И у него начало получаться. Казалось, невозможно развернуть автомобиль в таком узком проулке, казалось... но он разворачивался. Обдирая борта и бамперы, но все равно разворачивался. Двигатель алчно и яростно выл, сизый выхлопной дым смешивался с утренним туманом. Колеса скребли грязную землю. Вот мелькнул на миг, вспыхнул белым огнем глаз-фара — дикий, бешеный, мельком осветил их остановившийся «фолькс».

— Он вырвется, — осипшим голосом вымолвил Степан. — Он сейчас вырвется!

Дивер вздохнул, прикрыл глаза, что-то лихорадочно прикидывая. Покачал головой, сказал:

— Мартиков, прости...

И прежде чем тот успел спросить за что, Дивер включил первую передачу и придавил газ. С шипением покрышек «пассат» преодолел последние метры, позади заорали, Мартиков вдруг вспомнил, что он не пристегнут, а полусекундой позже их «фолькс» мощно боднул дергающийся черный автомобиль. Со скрежетом взгорбился капот, нежно звякнув, покинули свое обиталище фары, по стеклу побежали серебристые змейки трещин. Оторвавшийся дворник, медленно вращаясь, пролетел над крышей «сааба», как маленькая летающая тарелка.

Черный автомобиль сдвинуло с места и потащило назад к стене. Он еще вращал своими покрышками, злобно ревел двигателем, но его левый борт находился в жесткой сцепке с изуродованным радиатором «пассата». С отчетливым звоном Дивер припечатал «сааб» к тупиковой стене, на землю темным потоком пролились тонированные стекла, рассыпались под истекающим маслом днищем. Звучно хлопнули левые покрышки: сначала передняя, потом задняя, пластиковое зеркало оторвалось и упало на искореженный капот «фольксвагена».

И все затихло. Умолк, кашлянув, двигатель черного автомобиля, плюнув напоследок клубом темного масляного дыма. Минуту приходили в себя. Потом на заднем сиденье зашевелились, и, открыв дверцу в холодный утренний воздух, вывалился Влад, а за ним все пассажиры заднего сиденья. Туман потихоньку сдувало обратно к реке.

— Дивер... — сказал Степан громко, — Севрюк! Предупреждать надо, когда таранить собираешься.

— Живой — и ладно! — произнес Дивер, выбираясь с водительского места.

— Живой! А то, что морду окорябал об сиденье, — это не считается, да?

— Морду... — процедил Мартиков, появляясь на свежий воздух, — ему досталось больше других. Темные густые волосы, которые уже вполне можно было считать шерстью, окрасились красным, спутались. — Вот машина моя...

— Я же сказал, прости... Глядите, что делается!

Свет фар припечатанного «сааба» медленно тускнел, словно кто-то невидимый плавно поворачивал ручку настройки яркости. Свет сильно убавлял интенсивность, пока не остался только крошечный светящийся уголек — спираль в лампе накаливания. Потом потух и он.

— А что! Аккумулятор раскололи, вот и все! — сказал Степан.

Дивер махнул рукой:

— Мартиков, держи его на прицеле!

Тот кивнул. Остальные стали медленно подходить к стреноженной черной машине. Слышно было, как в холодном воздухе потрескивает, остывая, мотор.

Вот он — черный «сааб», странная, пришедшая непонятно откуда машина, символ и вестник Исхода одновременно. Смятые колесные диски напоминали перебитые лапы.

— Мы что-то можем... — сказал Влад.

Дивер кивнул, взялся за хромированную ручку. Щелкнуло — и дверь растворилась с режущим уши скрипом. Пахнуло пылью, старой, ветхой тканью. Свет наступившего дня был слаб, но и в его сумеречном мерцании можно было бы увидеть внутренности машины и того, кто находился в ней.

Но в ней никого не было. Дивер отпустил ручку и попятился на несколько шагов:

— Как это...?!

Влад наполовину залез в салон. Абсолютно пустой. Сейчас, когда никто не загораживал дверной проем, все стало видно лучше — ветхую матерчатую обивку сидений со множеством шрамов от штопки, царапины и вмятины на торпеде, замасленную и примотанную изолентой ручку коробки передач, замызганный коврик под ногами. Салон выглядел... такой мог быть в машине, которая давно отметила свой двадцатилетний юбилей — много дней беспрерывного использования не очень аккуратным хозяином. Грязь и потеки на деталях интерьера, пивные пятна на сиденьях. Спидометр пересекала извилистая трещина, а сам прибор прилежно пояснял, что автомобиль не так давно миновал трехсоттысячный километр.

Владислав ошарашенно качнул головой.

— Я не понимаю, — сказал Сергеев.

— Влад, — позвали снаружи, — слушай, мы когда его ловили, он был новый? Не подержанный?

— Новье, — ответил Владислав, — с иголочки.

Позади, там, куда ударил их «фолькс», салон машины деформировался. Заднее сиденье, покрытое страдающей лишаем ковровой дорожкой, гротескно выпятилось. На нем кто-то забыл бежевый длинный плащ, такой же старый и штопаный, как и обивка машины. На полах плаща засохла серая грязь.