Город псов

Лунин молча кивнул, давая возможность мужчине продолжить повествование.

– Так вот, я курю. Курю давно, уже лет сорок, наверное. Но представляете, – мужчина досадливо наморщил лоб, – жена не разрешает мне курить в квартире. Вот вы курите?

– И жена у меня тоже есть, – усмехнулся Лунин.

– И как? – с надеждой спросил толстяк.

– Да так же, – не разочаровал его Лунин.

– Значит вы меня понимаете, – мужчина коснулся руки майора, но, поняв, что переходит границы дозволенного, быстро отдернул руку, – так вот я курю на балконе. Каждые два часа. Вид с балкона конечно не бог весть какой, любоваться особо нечем, поэтому, сегодня это скопление машин я заметил сразу, еще не успел закурить. Вначале даже подумал, неужели решили достраивать? Потом гляжу, машины какие-то не те, – он кивнул на полицейский уазик, – не строительные. И тут, знаете, мне так любопытно стало, что я не утерпел, взял бинокль. У меня, видите ли, бинокль есть, вы не подумайте чего плохого, даже и не помню, откуда он появился.

– Бывает, – флегматично заметил Лунин. Он уже так замерз, что начал стучать зубами, несмотря на появившееся из-за разбежавшихся туч солнце.

– Верно, – подхватил толстяк, – так вот, стал я смотреть в бинокль. Как раз успел увидеть, как вы в котлован спускались. Хочу сказать, очень рискованно, очень. Я бы так не решился.

– Давайте по делу, – наконец не выдержал Лунин.

– Так мы как раз к делу и переходим, – заверил его толстяк, – дождь же как раз кончился, видно стало лучше. Машины-то полицейские я разглядел быстро, а вот над чем вы в котловане склонились, понял не сразу. Но понял, – мужчина торжествующе улыбнулся, – а потом, знаете ли, совершенно случайно повел биноклем в сторону и увидел, – толстяк неожиданно подмигнул Лунину и громко зашептал, – вам надо самому посмотреть, вас это очень, – он причмокнул губами и с явным удовольствием повторил, – очень заинтересует.

Одной рукой он протянул бинокль майору, а другой указал куда-то вверх. Илья не сразу понял, куда именно надо смотреть. Наконец, найдя нужную точку и немного подправив регулировки бинокля, он смог рассмотреть, на что именно указывает его собеседник.

Она тихо покачивалась на ветру, поворачиваясь из стороны в сторону, так, что Лунин никак не мог понять, открыты ли у нее глаза. Для чего ему была эта информация, он и сам не знал, но долго вглядывался в окуляры, пока наконец не увидел то, что было ему нужно. Ее глаза были закрыты, а лицо равномерно покрывали одинаковые, словно нанесенные безумным татуировщиком, узоры. Хотя конечно, никаких узоров не было. Это была сетка, обыкновенная рыбацкая сетка, в которую была замотана голова убитой. Сама эта сетка была накинута на стальной крюк возвышающегося над заброшенной стройкой подъемного крана.

– Ну как? – нетерпеливо полюбопытствовал толстяк.

Лунин опустил бинокль. Если бы он мог наблюдать себя со стороны, то увидел бы что вокруг глаз у него отпечатались бледные круги – следы, от окуляров.

– А я смотрю, вас такое зрелище не сильно удивило, – он с подозрением рассматривал мужчину.

– Да что тут особенного? – толстяк пренебрежительно махнул рукой, – я на такое каждый день смотрю.

– Это где это? – поднял брови Лунин.

– Так на работе, – пояснил мужчина, – я же на мясокомбинате работаю, обвальщиком. Ну мясо от костей отделяю.

– Я понял, – кивнул Лукин, – а чего вы не на работе-то? Вроде вторник.

– Так ведь отпуск, – улыбнулся толстяк, – отдыхаю. Вот завтра, если потеплее будет, на дачу поеду. У вас, кстати, есть дача?

– Сергей, – отвернувшись от толстяка, Лукин поманил к себе Ракитина, – нам крановщик нужен.

– Кто, крановщик? – не понял Ракитин, – зачем?

– А вот товарищ тебе все объяснит, – Лунин сунул бинокль в руки ничего не понимающему Ракитину, похлопал толстяка по плечу и зашаг к машине. Он знал, что уже поздно, ноги слишком долго были мокрыми и наутро он наверняка заболеет. Но желание наконец согреться от этого меньше не становилось. Сев в машину и заведя уже остывший двигатель, Илья с сожалением подумал о коньяке, который он сгоряча вылил из ракитинской фляжки. Коньяк сейчас был бы очень кстати.

Глава 2 Болезнь

Чайник закипел уже в третий раз за день, хотя еще не было и двенадцати. Лунин поправил горлышко водолазки и бросил в кружку чайный пакетик. Чудодейственные растворимые порошки, которые, согласно уверениям на упаковке, должны были снять все симптомы простуды и облегчить его жизнь на ближайшие двенадцать часов, в горло больше не лезли и вызывали лишь долгую едкую боль в желудке. Простуда, уже третий день, терзавшая Лунина, очевидно получала немало наслаждение, наблюдая за мучениями майора, и отступать явно не собиралась. Илья хлебнул чая и вновь, уже второй раз за день, обжег язык. Это было больно, но как ни странно, боль в языке вытесняла головную боль и от этого на некоторое время даже становилось легче. Интересно, если ударить по ноге молотком, ну или хотя бы степплером, может быть от этой боли ему станет совсем хорошо? Илья задумчиво покрутил в руках большой синий степплер и осторожно поставил его на стол.

Результаты вскрытия, которые ему еще вчера передал на удивление доброжелательный Ракитин, подтвердили то, в чем сам Лунин был уже абсолютно уверен. Дело надо было забирать из района и объединять с шестью уже имевшимися у него на руках. Теперь их будет семь. Интересно, сколько их станет к тому времени, когда руководство поймет, что он, Лунин, не в силах что-либо сделать? Восемь? Девять? Или вопрос с его переводом решится гораздо быстрее? Кроме результатов вскрытия, к которым Лунин сам отношения не имел, больше следствие ничем не располагала. Новая жертва, как и все предыдущая была замужем, но детей не имела. Алиби мужа было установлено практически моментально и сомневаться в нем к глубокому сожалению Лунина не имело смысла. Никаких свидетелей последних минут жизни убитой установить не удалось. Как всегда, вечером, она попрощалась с коллегами, вышла из здания многофункционального центра в котором работала уже несколько лет и направилась к автобусной остановке, до которой ей надо было пройти около двухсот метров. Не так уж и много. Однако, этого вполне хватило для того, чтобы женщина бесследно исчезла со своего привычного маршрута и была найдена уже мертвой.

Лунин допил чай и взглянул в зеркало. Для насквозь простуженного он выглядел не так уж и плохо, разве что был чуть бледнее обычного. Но полковник Хованский, как, впрочем, и большинство полковников, мало интересовался оттенком кожи своих подчиненных, особенно, если эти подчиненные были мужчинами.

В приемной Хованского кроме Светочки, что-то увлеченно разглядывающей на мониторе, никого не было. Увидев Лунина, Светочка подарила ему очаровательную улыбку и тут же, с вечно поражающей Лунина скоростью состроила печально-озабоченное выражение лица и сочувственно спросила:

– Ну что, это он? Все тот же?

Лунин грустно несколько раз кивнул головой. Амплитуда кивков с каждым разом становилась все меньше, последний раз голова вообще чуть дернулась, словно силы полностью покинули разочарованного в себе майора.

– И кольцо нашли? В желудке?

– Ну да, все как обычно.

Илья присел на один из стоящих в приемной стульев, дожидаясь возможности попасть в кабинет Хованского. Непонятная привычка преступника, заставлявшего своих жертв перед смертью проглатывать обручальные кольца, и позволила объединить в одно дело несколько непонятных и совершенных разными способами преступлений. Однако до этого, какими бы жестокими не были совершенные убийства, головы жертв, как и остальные части их тел, всегда оставались на месте, исчезали лишь серьги. Лунин привычно вздохнул. В отличие от него, преступник движется вперед.

Дверь кабинета Хованского распахнулась и в приемную вышел мрачный майор Дубравин, занимающийся раскрытиями экономических преступлений. Впрочем, его угрюмость вовсе необязательно была следствием общения с руководством. Лицо майора было мрачным почти всегда, и только в обеденный перерыв, выпив обязательный второй стакан компота, Дубравин позволял себе легкое подобие улыбки, которое, впрочем, быстро исчезало где-то между худыми, выпирающими скулами и мощным, тяжелым подбородком.

Светочка ненадолго скрылась в кабинете шефа, а затем, появившись вновь, широко распахнула дверь перед Луниным. Перед тем как зайти в кабинет полковника, Илья на мгновение замер, но, увидев ободряющую улыбку Светочки, решительно шагнул вперед.

Суровый взгляд Хованского заставил Лунина мгновенно забыть и о Светочкиной улыбке и о ее блузке, расстегнутой на одну пуговицу больше, чем это стоило делать секретарю руководителя областного управления следственного комитета.

– Ну что, – проскрипел Хованский, – тебя можно поздравить? Вляпался в очередное дерьмо?

– Как-то так, – не стал спорить Лунин.

– Как-то так, – передразнил его полковник, – да вот уже не так, я смотрю, уже хлеще чем было, дерьмо-то новое.

– Если верить тому, что нас учили в академии, – Лунин чувствовал себя глупо, излагая азбучные истины шефу, – раз он начал менять манеру, значит хочет привлечь к себе внимание. Есть надежда, что в конце концов он оставит, может быть даже намеренно, следы, которые приведут нас к нему.