Город тысячи богов

Я поймал себя на мысли, что засмотрелся, хотя и без прежнего удовольствия. Понимание того, что это Мими, та самая Мими, с которой мы делили палатку в походе по следам экспедиции Рериха, резко снижало градус накала. Кому, как не мне знать, что обладая силой Луча, она может спалить эту толпу за полторы минуты?! Я даже не сразу расслышал, что кричит Егор.

– А?!
– я наклонился, прикладывая ладонь к уху.

– Что-то не так! – прокричал он обеспокоенно. – Она не справляется!

Я хотел было ответить, что все в порядке, артистка – профи, да и режиссер знает свое дело, но взглянув на перекошенное лицо Мими, похолодел. Как-то разом забылось, что еще пять минут назад я всерьез рассматривал вариант убить ее. Егор оказался прав, она не справлялась. Такой чистый ужас невозможно подделать актерской игрой.

Зрители могли не заметить, Егор мог не знать, но я видел и знал. Мертвецы не умирали, вот в чем была проблема. Отсеченные конечности цеплялись за борта пикапа, обезглавленные тела продолжали идти вперед, и даже разрезанные пополам продолжали дергаться. Это уже не просто цирковые фокусы, это магия высочайшего порядка, куда там вшивым некромантам Кроули.

Беглый взгляд по трибунам выявил еще, как минимум двоих, не замеченных ранее. В одинаково безликих масках, они стояли посреди бушующей толпы, как рифы посреди моря. Я забористо выматерился. В такой гуще людей, любое мало-мальски мощное заклинание снесет ряд, а то и два. А бить нужно мощно, я спинным мозгом чувствовал прущую от этих двоих силу. Не то, чтобы меня сильно беспокоили сопутствующие потери… мне куда больше не нравилось, что я не вижу остальных. Должны были быть еще.

Егор подергал меня за рукав, указывая на проход между трибунами. Я проследил за его пальцем и выругался еще крепче. По ступенькам, деловито закатывая рукава рубашки, спускался Федор Семенович. Этого только не хватало! Мигнул и погас свет, музыка исчезла, оставив лишь вопли осатаневшей толпы. Ровно на секунду, чтобы я услышал надрывный, полный ужаса крик:

– Влааааааад!

За кулисами взревели генераторы. Проморгались аварийные лампы. На манеже кружился водоворот восставших мертвецов, затягивающий в центр бледную тварь, напоминающую помесь скорпиона и мокрицы. Возвышаясь над армией покойников на полтора метра, она быстро выбрасывала вперед острые тонкие лапы, безошибочно пробивая гнилые черепа. Но место каждого поверженного занимали два новых зомби, вместо двух возникало четверо. Они висли на суставчатых конечностях, цеплялись зубами и пальцами. Существо полностью завершило трансформацию, разевая круглый рот, наполненный треугольными пластинами зубов. Этот рот не был приспособлен для человеческой речи, существо протяжно верещало, но россыпь глаз, неуловимо человеческих, смотрели на меня с мольбой.

Я бы бросился к ней на помощь. Даже в истинном обличье мимика, она все еще оставалась женщиной, с которой меня связывало много большее, чем постель. Я бы спалил этот чертов притон, вместе с его бессмертным основателем… но в голову мою врезался локомотив, и картинка перед глазами поплыла.

Я обернулся, кое-как отбил новые удары, отступил на пару ступеней ниже, пытаясь прийти в себя. Федор Семенович не собирался делать мне такой подарок, но, к счастью, Егор выгадал для меня секунду. Налетел сбоку, умело ударил ногой в колено и тут же кулаком в висок. Кого другого такая комбинация надолго вывела бы из строя, но Федор Семенович лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Егор упал на зрителей, вызвав небольшой переполох, и я точно знал, что ребра у него сломаны.

До зрителей начинало потихоньку доходить, что-то идет не по сценарию. Люди вскакивали с мест, моргая и недоуменно озираясь. Окончательно потухла музыка. Сигнал тревоги впервые прозвучал под куполом Кроули-цирка. Искусственный женский голос предлагал зрителям сохранять спокойствие, и следовать к ближайшему выходу. Поначалу так оно и было.

Не давая мне сосредоточиться Федор Семенович прыгнул тигром. Я перехватил его за корпус и швырнул через себя. В падении он ловко вывернулся, упав на четвереньки возле самого манежа. К нему уже спешила охрана, зрители старательно обходили нас стороной. Федор Семенович поднялся, невозмутимый, собранный. Он по-прежнему стоял между мной и гибнущей на манеже Мими.

Она больше не верещала. Тонкие лапы еще вздымались, отбрасывая разорванных мертвецов, но все реже и слабее. Толпа навалилась на нее, выламывая суставы, вырывая зубами куски плоти. Обезображенные разложением лица перемазало белой пеной – кровью мимика. Я рванулся туда, все еще надеясь успеть. Мими живуча, убеждал я себя, складывая пальцы в Плеть Саваофа, я успею. Федор Семенович поднял руку, - только теперь я заметил на ней украшенную рунными заклепками перчатку с обрезанными пальцами, - и с силой ударил в невидимый барьер, укрывающий манеж куполом безопасности.

Против ожидания, рука не прошла беспрепятственно, а вспыхнула и обуглилась. На бесстрастной физиономии Федора Семеновича не дрогнул и мускул. Сквозь шум всеобщей сумятицы послышался вой тревожной сигнализации. Я бросил беглый взгляд наверх. Пара зрителей волокла Егора к выходу из зала, вытаскивая из начинающегося кошмара. Вот и хорошо. Вот и славно. Не надо путаться у меня под ногами.

Я затолкал ярость поглубже, спрятал среди более важных эмоций, заботливо укутал отрешенностью. Нет более яростного меня, чем я спокойный. С холодным рассудком я спускался навстречу гончей Абусалама. Даже не потрудился сплести самого простенького боевого заклятия.

Освобожденные мертвецы расползались по залу. Теперь можно было расслышать, как жалко они стонут, несчастные, неупокоенные, вечно голодные твари. Центр толпы всколыхнулся, и над головами мертвецов выросло угловатое тело мимика, покрытое смертельными ранами. Мими мертва, вторая Печать сломана, понял я. Восставшие покидали арену, переваливаясь через барьер. За ними, волна за волной, из-за кулис шагали все новые и новые трупы – людей, собак, диких животных, - всех, кто участвовал в этом безумном шоу. Чья-то злая воля гнала их ко мне – погасить третью Печать.

В этот раз я был готов, и встретил Федора Семеновича серией ударов. Я не самый грозный боец, когда дело касается рукопашной, но ом моего уровня способен творить со своим телом то, что другим неподвластно и после десятилетий упорных тренировок. И все же из десятка ударов, цели достигли только три. Федор Семенович отшатнулся, перегруппировался, а я вдруг почувствовал, что у меня болят кулаки.

К черту рыцарство! Первая Плеть Саваофа разнесла вдребезги его Анкил, наспех выставленный на бегу. Вторая взорвала ряд кресел и развалила надвое с десяток мертвецов, подошедших слишком близко. А третьей не было. Федор Семенович налетел на меня, и мы снова закружились в рукопашной.

Я сознательно пропустил в корпус удар обожженной культей, перехватил ее, и сломал телохранителю локоть. Без перехода врезал раскрытой ладонью в переносицу, костяшками пальцев в открытый трепещущий кадык. Под пальцами у меня отчетливо хрустнуло. Я не стал проверять запасы прочности Абусаламова пса, и наискось ударил его Секирой Перуна.

Призрачное лезвие разрезало плоть от плеча до пояса. Федор Семенович качнулся, похожий на расщепленное молнией дерево. Из чудовищной раны не вылилось ни кровинки, края разошлись коричневатой коркой обожженной глины. Чертов голем, я так и знал!

Я столкнул его вниз по ступенькам, навстречу поднимающимся мертвецам. Что-то с чавканьем вышло из моего бока. Мой организм протестующее заорал. Стекленеющим взглядом я смотрел на зажатый в руке голема короткий нож с черным лезвием. Распознать артефакт я не сумел, но то, что это необычный клинок, мое тело почувствовало сполна. Ноги подогнулись, и я устало опустился на покрытые ковровой дорожкой ступени.

– Не мой день сегодня… - пробормотал я, пытаясь диагностировать повреждения. – Совершенно не мой…