Город в кулаке

— Я убил Копнина, — спокойно произнес он, глядя Артему в глаза. — Не люблю, когда кто-то покушается на мою жизнь.

Ничего в глазах Горшакова не изменилось. Ни один мускул не дрогнул у него на лице. Вероятность того, что он находился под кайфом, равнялась практически ста процентам.

— Ясно, — ответил он. — И что ты хочешь теперь?

— Ты заказал меня, Темыч. — Это даже не было вопросом. Кулагин говорил утвердительно.

Горшаков ответил не сразу.

— Ты тоже заказал меня. Ты нас всех заказал тогда. А теперь вернулся посмотреть на дело рук своих и надеялся, что те, кому повезло, встретят тебя с распростертыми объятиями? Как родного? Извини, что я не заготовил цветов и шампанского. Да и оркестр что-то запаздывает. Ах да! Забыл… Оркестром командовал Толя Вершинский. Но он умер. Тебе не снится его лицо, Леня? А Левинсона? Лебедева? Протаса? Кого я еще не перечислил? Может, ты сам вспомнишь? — Лицо Горшакова, пока он говорил, все больше и больше покрывалось мертвенной бледностью. — И ты еще ждал теплого приема? Ты на это рассчитывал, Леня?

— Нет, — Кулагин остался невозмутим. — И кстати, если уж мы заговорили на эту тему, я не сдавал сходку.

— Да что ты? — язвительно парировал Горшаков.

— Не скрою, Лиза предупредила меня о готовящейся облаве, — продолжил Леонид. — И моя единственная вина заключается в том, что я не успел никому из вас сообщить об этом. И я уехал… Лиза ждала ребенка… К твоему сведению, Темыч, все эти годы я постоянно мучился этим чувством вины.

— Как мило, Леня. Не береди душу, а то я сейчас разрыдаюсь.

— Не язви, — осадил старого приятеля Кулагин. — То, что я говорю, — правда. И правда то, что мне действительно снились по ночам лица всех тех, кого ты только что перечислил. Плюс твое лицо, Темыч. Не это, конечно… А твое старое, настоящее лицо. Я даже назвал сына в твою честь… И только теперь понимаю, что это было зря. Ты не просто осудил меня, но еще и приговорил.

Горшаков сел в кресло. Закинул ногу на ногу, и одна рука легла поверх отставленного колена. Всего несколько сантиметров отделяло ее от раскрытого верхнего ящика стола. Артем слегка скосил взгляд. Кулагин горько усмехнулся. Он ни на секунду не сомневался в том, что в этом самом ящике Горшаков хранит свое оружие.

— Ты и в самом деле пытаешься меня разжалобить?

Леонид не ответил на его вопрос. Вместо этого он задал свой собственный:

— Хочешь знать, почему я вернулся, Темыч?

— Почему же?

Рука Кулагина скрылась за отворотом куртки. Левая. Правая все еще сжимала «вальтер» в боковом кармане. На всякий случай.

— Когда Лиза сказала мне об облаве, у меня не было времени не только на то, чтобы предупредить кого-нибудь из вас, но и даже на то, чтобы собраться. Я наскоро бросил в сумку первое, что попалось под руку, и улетел…

— Про деньги общаковые, надо полагать, не забыл? — ввернул Горшаков.

— Не забыл, — вынужден был признать Кулагин. — Деньги у меня были в сейфе. То есть прямо под боком. Но из вещей я не взял ничего. Уехал в чем был. — Леонид вынул левую руку, и Артем заметил у него между пальцев картонный прямоугольник, похожий на старую, потрепанную фотографию. — В Германии мы с Лизой купили новые вещи, и про пиджак, который был на мне в тот день, я как-то забыл. А три недели назад случайно наткнулся на него в шкафу, пробежался машинально по карманам и нашел вот это.

Кулагин положил прямоугольник на стол. Это действительно был старый снимок, но что на нем было изображено, Горшаков со своего места видеть не мог.

— Что это? — спросил он.

— А ты возьми и посмотри, — посоветовал Кулагин.

Минуты две или даже больше Артем не двигался с места. Кулагин тоже не торопил его. Он просто молча стоял и ждал. Наконец Горшаков нехотя подался вперед и взял фотографию в руки. Лицо его тут же стало еще более бледным, чем прежде. Этот снимок он отлично помнил. На нем были шесть двенадцатилетних пацанов, облаченных в одинаковые кожаные куртки и вязаные шапочки. За их спинами просматривался широкий школьный двор, где только-только учитель труда едва ли не силком заставил каждого из них посадить по одному молоденькому деревцу. Леонид Кулагин, Артем Горшаков, Нестор Шумский, Лев Левинсон, Анатолий Вершинский и Роман Лебедев. Все они открыто улыбались, глядя в объектив фотоаппарата.

Горшаков перевернул фотографию. На оборотной стороне, как он и ожидал, было написано размашистым почерком Вершинского: «Вместе навсегда».

Рука Артема дрогнула. Затем он отшвырнул от себя снимок с таким видом, словно прикоснулся к гремучей змее. Фотография упала к ногам Кулагина. Тот даже не пошевелился.

Горшаков стремительно скользнул рукой к раскрытому ящику, выхватил из него пистолет и направил дуло оружия на друга детства. Кулагин все еще стоял без движения. Горшаков тоже поднялся на ноги. Теперь черный смертоносный зрачок был нацелен в левую глазницу Леонида.

— Какого черта, Кулагин? — выдохнул Артем. — Зачем ты это припер? Что ты хотел мне этим сказать?

— Я хотел, чтобы ты понял, почему я вернулся. И почему я никогда не решался валить Шумского, хотя все вы в один голос говорили, что это необходимо. Все! И никто из вас не помнил про эту фотографию. Она была у меня, Темыч… Я носил ее с собой. И стоило мне взглянуть на нее, рука на Неса просто не поднималась.

— Иди ты к черту! Ты пощадил Неса, но убил остальных!

— Это неправда!

— Сука!

Палец Горшакова нервно дернул спусковой крючок. Кулагин быстро пригнулся и тут же выстрелил в ответ, не вынимая руки из кармана. Пуля оставила дырку в его куртке, со свистом преодолела разделяющее мужчин расстояние и вонзилась в грудь Горшакову. Пистолет выпал из руки Артема, а он сам повалился на стол лицом вниз. Кровь толчками выходила из горла. Кулагин вынул руку из кармана.

В кабинет ворвалась секретарша Горшакова и тут же с безумным криком выбежала обратно. Леонид не обернулся в ее сторону. Склонившись, он поднял с пола фотографию и убрал ее обратно под куртку.

2007 год. Коломенская Момент истины

Звук электрического звонка заставил Началова практически силой выдернуть себя из состояния глубокой дремы. В первый момент он даже не сразу понял, в чем дело и откуда исходит непонятный звук. Но в дверь продолжали настойчиво звонить.

Андрей поднялся с кровати, зажег свет и машинально бросил взгляд на часы. Половина второго ночи. Он выругался и направился в прихожую. Дверной звонок не умолкал ни на секунду.

— Иду, иду! — гаркнул Началов, неизвестно к кому обращаясь. — Вот твари, а! И кому это так приспичило?

Он рывком распахнул входную дверь. На лестничной площадке, пьяно покачиваясь, стоял Кулагин. От него за версту разило спиртным, и весь его вид свидетельствовал о том, что последние несколько часов Леонид провел в какой-то затрапезной пивной в обществе оборванных забулдыг. Началов критически осмотрел мужа своей сестры с головы до ног и, ни слова не говоря, отошел в сторону, пропуская нежданного гостя в квартиру.

— Ты не удивлен? — спросил Кулагин.

— Нет. — Единственное, что смущало полковника Началова, так это то, что он стоит перед особо опасным преступником в одних семейных трусах. — Лиза звонила мне и сказала, что ты в Новоречинске.