Города в поднебесье
Шрифт:
В последнюю оттепель дерево нагрелось, снег на нём поначалу таял, а потом — замёрз. В общем, теперь вся лестница была покрыта сплошной коркой льда. Спасибо, природа! Важное дело за нас сделала, и ведро было теперь не нужно… Вроде бы радоваться надо, а я как-то весь сразу расстроился. И ещё больше расстроился, когда понял, что совершенно зря тащил три гарпуна. Швартовочный канат, усиленный логосами, был здесь только один.
— З-п-сные в ст-р-нку л-жи! — попросил Рубари, махнув на край площадки.
— А зачем нам тогда три гарпуна? — спросил я, а потом вспомнил и сам же ответил. — А, ну да, на всякий случай…
Рубари показал мне согнутую в локте и повернутую тыльной стороной правую руку со сжатыми в кулак пальцами — это здесь означало
Один гарпун я передал Рубари, а два оставшихся сложил на краю площадки у перил. Рубари споро привязал гарпун хитрым узлом к канату. Затем привязал один из тросов к опоре вышки, другой его конец отдал мне, после чего скинул остальные канаты и сказал:
— Как сп-щусь — скинь! А п-том сам сп-ск-йся и т-пай к н-жн-му д-му! — и вот так налегке и отправился дальше…
А я скинул ему канат, когда он спустился, взял оставшиеся и понуро поплёлся следом. Дважды чуть не поскользнулся и не упал, но всё же справился и устоял на ногах. В душе появилось стойкое ощущение приближающегося приступа невезения… Впрочем, это оно припозднилось — можно было ещё на злополучном ведре догадаться…
На крышу Рубари выбирался сам — за что ему вообще большое спасибо. Внутри он удивительным образом не нарвался на скамори, ничем не загромыхал и вообще вёл себя предельно осторожно. Сверху упала заранее подготовленная верёвка, а я привязал канат к поясу и со вздохом начал путь на крышу. Я пролез мимо семи комнат, в окна которых смог заглянуть — и в пяти из них обнаружил белые калачики спящих тварей! Вот как так-то?..
— В комнатах полно скамори! Как ты вообще прошёл? — возмущённо прошептал я, выбираясь на крышу.
— Я не з-х-дил в к-м-н-ты! — пожал плечами Рубари, не обратив на моё возмущение ни малейшего внимания.
Впрочем, натянув с моей помощью канат у печной трубы, он всё-таки не стал выходить через дом, а тихонько спустился по верёвке… Через дом пришлось идти мне, когда я сбросил ему второй канат и повесил на плечо все оставшиеся.
Сколько бы я не жил здесь, но вот в таких многоквартирных домах пока ещё не бывал. Местные трущобы отличались тем, что все дома в них были рассчитаны на одного владельца. Правда, многие жители сдавали комнаты, но ведь комната — это совсем не квартира. Здесь были именно квартиры — по три на каждом этаже. И, судя по всему, квартиры большие. Но я в них заглядывать не стал, несмотря на то, что почти все двери были гостеприимно распахнуты. Спасибо, не хочу… Видел ведь, сколько внутри скамори дрыхнет…
Впрочем, забегая вперёд, со временем я узнал, что, видимо, многие из этих скамори вовсе не дрыхли — они были мертвы. Состоятельные люди часто владели жезлами наподобие посохов стражей. Да, убойность у них была не настолько большая — но на мелких скамори вполне хватало. А мёртвый скамори, как я тоже узнал позднее, от спящего отличается разве что запахом. Мёртвый пахнет разложением и гнилью…
А ещё в свете фонаря, которым освещал себе путь, я увидел её! Дитя информационной эры! Предшественника новостных агрегаторов! Газету! Настоящую газету, лежащую на столике в прихожей. Я, как заворожённый, смотрел на это чудо из прошлой жизни, и руки мои почти тряслись. Боже, боги и изначальные, как же мне хотелось взять её в руки! Утолить свой информационный голод! Узнать, что вообще происходит в этом странном мире за пределами Экори!..
Сжав зубы, я всё-таки прошёл мимо. Было не место и не время читать газеты. Вот куплю себе настоящую квартиру на цивилизованной скале, буду выписывать газеты и журналы — и читать, читать, читать… Может быть, на кухне за утренним чаем, а, может быть, вообще в кресле-качалке на балконе, увитом плющом… Или хоть в туалете, на худой конец. А пока мне очень надо было раздобыть логос огня.
Вот так, точка за точкой, мы прошли весь
маршрут до скалы. Остаток времени мы провели у нашего подъёмника, подготавливая его к тому, что поднимать нас придётся Нанне. Девочка сама предложила свою помощь, а я немного вспомнил механику — и всё-таки согласился. Для этого мы добавили к бобине ещё четыре троса. Хвост нового троса, оставшийся после накручивания, тянулся к краю обрыва, а к нему можно было прицепить бочку, которую мы забили камнями доверху. Снизу под неё были вставлены несколько круглых палок, а рядом лежал рычаг, которым девочка сможет по нашему сигналу столкнуть её в пропасть. Таким образом, первые двести метров можно было преодолеть весьма быстро.Однако я всё-таки надеялся, что Рубари успеет подняться сам — и поможет подняться мне. Да, вот в этом пункте наш план откровенно хромал… Кто добежит первым — и хватит ли нам запаса в двести метров? Но и сделать ничего особо надёжнее мы уже не успевали…
Ночь мы провели в фермерском домике, а утром, чуть свет, отправились на реализацию самого важного — а заодно и самого рискованного — пункта нашего плана побега. Совершенно не героически покаюсь: я боялся и дрожал, как самый распоследний трус. Однако ни Рубари, ни Нанна, к счастью, не могли этого увидеть. Я сделал серьёзное и сосредоточенное лицо, чтобы ни один мелкий мускул не дрогнул. Одновременно я снова и снова прогонял наш план в голове — и с каждым разом он мне нравился всё меньше и меньше. Хотелось бы доработать его, учесть все варианты…
У подъёмника мы остановились и молча посмотрели друг на друга.
— Повторяем ещё раз, — сказал я. — Рубари, ты идёшь к вышке, ждёшь сигнала от Нанны и начинаешь действовать. Нанна, ты следишь за мной, и как только я подниму вот эту тряпку над головой — подавай знак Рубари!
Тряпка была заткнута у меня за пояс — обычная белая тряпка. А ещё с собой был ломик, несколько мотков обычной верёвки (все альпинистские тросы мы уже израсходовали), ключи и отвёртки, ледоруб и… альпинистские колышки! Да, на всякий случай — мало ли что?
— Рубари, как увидишь сигнал — запускай сигналку на администрации порта и прячься на вышке. Тебе главное — дождаться матку, а она прямо обязана на такой шум прийти и всё проверить.
— Не ув-рен! — скептически заметил Рубари, видимо, сомневаясь, что скамори вообще кому-то и что-то обязаны.
— Ладно, если она не приходит, тогда ты сам привлекаешь внимание скамори! — кивнул я. — Пусть попытаются до тебя добраться. Когда не доберутся, тогда и позовут свою мамашку. Как только она вылезет, я пробираюсь в храм и ищу логос. Как найду — отключаю, вешаю на спину вместе с подставкой и рву когти к скале. Я подам знак Нанне, а она — тебе. После этого мы вместе добираемся до троса и пытаемся подняться хотя бы до второй трещины в склоне.
Нанна и Рубари кивнули — мол, всё им понятно. Понятно им! Синхронисты хреновы!.. Мне самому ещё не всё понятно, а им — видите ли, понятно…
— Если я не успеваю вернуться, и Рубари приходит раньше — тогда поднимаешь только Рубари! — строго сказал я девочке, и та скорчила неодобрительную рожицу, будто съела что-то кислое. — Логос и себя любимого я как-нибудь постараюсь уберечь, а потом добраться до вас. В этом случае не уходите от подъёмника — обязательно дежурьте там. Можно на складе огонь развести. Что ещё?
— Ты з-был в-ч-ться л-тать! — ехидно заметил Рубари, помахав для наглядности руками, как крыльями.
— Всё, пошли!.. — обиженно буркнул я и кивнул Рубари на канат.
Первым спустился Рубари, а следом уже своим ходом пошёл я, снова напомнив Нанне:
— Не забудь накрутить трос для противовеса!
— Да помню я!.. Помню!.. — раздражённо успокоила она меня.
Когда я оказался внизу, моего напарника нигде видно не было. Он шёл к своей цели, а я двигался к своей — с дрожащими руками и на негнущихся ногах. Липкий страх догнал меня, как всегда, в самый последний момент…