Городские истории
Шрифт:
Я решил попробовать черный заварной хлеб с медом. Тягучая масса меда не хотела падать с ложки на хлеб.
– Ты как бы вытираешь ложку о хлеб… – стал учить меня Гордей.
Я попробовал. Ломоть хлеба сломался в руках. Гордей стал ухаживать за мной.
– А что?! Пусть живет. Прикольно… Только домработнице скажи, чтобы не трогала его.
– Что она подумает обо мне?
– Ты же сказал, что она обо мне думает! Вот пусть обо мне и думает.
Мы рассмеялись.
– Как Лиза? – осведомился я о подружке своего друга. Согласен. Звучит как-то неприлично. У сорокалетнего мужчины и подружка.
– Лиза
– А что так? Или, вернее, не так?
– А тебе что не так было с твоими подружками?! Проходит желание, и все.
Замолчали.
– Спать?
– Спать.
– Не приставай к пауку.
Гордей пошел стелить себе на диване. «Со временем он его промнет», – мелькнула у меня мысль, но дивана мне было не жалко.
Глава вторая
Согласитесь, зимнее декабрьское утро – это нечто! Серость, снежная масса под ногами чавкает, ветер за пазухой и во всех твоих карманах. Поднятый безрезультатно воротник и влага под носом и в носу. В этом году зимнее время не переводили. Что ночь, что утро – одно и то же. Чего мы поднялись в такую рань? Так звезды записывают свои передачи на телевидении в любое время суток. Сегодня у меня наутро еще тот экземпляр!
– Ты сегодня ко мне на весь день?
– Если солнце появится, то нет.
«Хоть бы оно выглянуло», – подумал я.
– А оно, похоже, не покажется, – вздохнул мой друг.
Вздохнул и я. Наталья уже грелась в кафе недалеко от парикмахерской. Помахала нам рукой, сидя за столиком за стеклом, как на ярко освещенном подиуме.
– Пойду переведу ее через дорогу. Она же не пойдет по переходу. До него же надо идти! Будет шмыгать между машинами прямо напротив парикмахерской. Ты чего улыбаешься? – я смотрел на довольное лицо друга.
– Ничего. Иди. Правильно. Ты паука смотрел?
– Смотрел. Все нормально с ним. Мне надо идти за Натальей… – Я обходил друга, а он тут же возникал передо мной. – Вот ключи! Иди займись делом…
Наталья сегодня была красивой. И вчера ее внешность произвела на меня впечатление. Контраст поразительный во всем. Только что я бежал с мелкой дрожью во всем теле, а ступил через порог кафе, и меня обволокло вкусно пахнущее тепло, словно я скользнул ранним зимним утром к маме под одеяло в далеком детстве. Жаль, что я не могу тряхнуть шерстью, как собака, и выгнать холод из одежды, да и шерсти у меня нет.
– Доброе утро!
Наталья улыбается. Я рад этому. Только сейчас осознал, как много это значит, когда вокруг тебя ходит улыбающаяся женщина.
– О чем ты думаешь?
– О тебе.
– Зачем? Я же рядом.
– И это здорово!
Я стал обнимать теплую Наталью и прижимать к себе. Вспомнился паучок, с великой жадностью обнимавший кусочек сырого мяса. Изголодался я, наверное!
– Ты как из другого города приехал и соскучился!
Я стал вспоминать, как давно выезжал из столицы. Открытие удивило. Как только я начал творить лавровые листья на голове моих клиентов, так и не выезжал. Не зря появился паучок в моей квартире. Зарос я в своей парикмахерской.
– Хочешь?
Наталья придвинула ко мне тарелочку с чем-то мучным.
– Я слежу за талией, – пошутил
я.– Ты в порядке, Лавр! Для своих лет ты стройный и красивый мужчина. Как парень!
Мои глаза разглядывали глаза Натальи не просто так, мне хотелось в них смотреть, они затягивали.
– Ну тебя!
Женщина стала допивать чай. Старательно это делала, чтобы скрыть от мужчины удовольствие, доставленное его вниманием. И вместе с горячей жидкостью по телу растекается женская истома. Сладкая-сладкая! Липкая-липкая! Как от нее теперь избавиться?
«Буду теперь весь день ходить с этим ощущением», – злилась про себя женщина, и истома стала затихать в ней.
– Слава богу! – произнесла женщина.
– Ты это к чему?
– Допила, слава богу.
– Ты завтракала через силу?
– В такое-то утро в рот ничего не лезет.
– А мне кажется, замечательное утро, и ты тому причиной.
– Я? Что с тобой?
– Я и сам не знаю, но мне хорошо с тобой.
Женщина стала отпихивать мужчину, то есть меня.
– Ненормальный!
– Значит, чтобы себя прекрасно чувствовать, надо быть ненормальным?
Мы примолкли. Я думал над сказанным, она раздумывала над моими словами.
– Ты зачем пришел? Ничего не заказываешь.
– Чтобы перевести тебя через дорогу, – ответил я, продолжая размышлять.
Машинально прочитал цифры на счете, достал деньги и отдал подошедшему официанту. Сдача осталась лежать на столе. Поднял глаза на стоящую уже Наталью. Передо мной – счастливый человек, в блестящие глаза которого мне снова хотелось смотреть.
На улице я взял ее за руку и повел на переход.
– Как школьницу… – засмеялась Наталья.
И действительно, я ощущал себя пионервожатым и со всей серьезностью относился к своим обязанностям. Да и рядом со мной вместо Натальи семенила сейчас школьница, готовая нашкодить в любую минуту.
– Вчера перед сном думала о той несчастной, что сотворила над собой такое.
– Иди быстрее и не болтай!
– Что это было с ней и Гордеем? Что ты не отвечаешь?
– Сначала перейдем дорогу.
Господи! Как тяжело быть женщиной! Тут во все глаза смотришь, а уверенности в том, что тебя не собьют, нет никогда. Заглядывает на дороге мне в лицо, как в собственную тарелку с чем-то вкусным, а по сторонам смотреть даже и не думает. Ты посмотри на нее! Свободной рукой поправляет шапочку. Нагибается к земле.
– Что ты делаешь?!
– Резинка для волос упала. Испачкалась… – Хлоп-хлоп мне по рукаву. Еще и разглядывает, не осталось ли на ней снега. Я старательно волоку ее по дороге. Вот уже и край, можно отпустить ее руку. Сразу же эти руки начинают копаться в собственной сумке. Она готова залезть в нее с головой.
– Ты до парикмахерской потерпеть не могла?! Что ты ищешь?
– Сухую резинку.
– Она зачем тебе на тротуаре и дороге?!
Наталья перестала рыться в сумке, и мне снова захотелось взять ее руку. Наталья присмирела и побрела рядышком. Оказывается, так просто взять за руку, и вот уже никто не мельтешит у тебя перед лицом, не делает всяких там па, словно перед зеркалом, и не искрит остроумием. Мирно и без сутолоки мы дошли до парикмахерской.
– Наташ! Почему ты одна?
– Я?! Одна?! С чего ты взял?