Городские истории

– Тебя тоже. Уверен, когда она готовила, думала о тебе.

– Что пожилая женщина может обо мне думать?

– То, что ты тоже уже пожилой и к тебе можно подкатить.

– С ума сошел.

– Как и ты сегодня в парикмахерской.

Я констатировал факт плохого поведения друга, а тот вдруг сел за стол на кухне и загрустил. Отвернул лицо к окну, за которым шалил ветер. Подпер голову рукой и замер.

– Беда вон какая у человека! Неестественная.

Я раскутал кастрюлю на плите. Полотенца горячие, кастрюля оказалась такой же.

– Котлеты! Угадал.

Я поднял крышку со сковородки, с нее мне на ноги потекла вода. Запах ударил в ноздри.

– Чесночка не пожалела!

Я отправился в спальню. Подошел к кровати и заглянул в плетеное блюдце паутины. В нем паука не было. Я расстроился. Мне хотелось, чтобы паук был на своем месте. Чтобы выжить в таких условиях и сплести красивую паутинку для охоты – надо быть выносливым пауком. Только на кого тут охотиться? Мух, комаров здесь днем с огнем не сыщешь! Вымерли все давно. Я медленно водил глазами по краю спинки кровати, по его покрывалу, по ножке торшера и стене. На углу прикроватной тумбочки торчали две паучьи коленки. Как я обрадовался! Я наклонился к углу, и паучок весь поднялся на край тумбочки, как бы навстречу моим глазам.

– Привет! Как ты тут?

Паучок потоптался на месте.

– Ты меня напугал своим отсутствием, и сеть у тебя пустая… Чем же ты у меня питаешься?

Паучок вздохнул и присел.

– Ты что не идешь? Я разлил борщ по тарелкам. Чеснок чистить? – раздался голос Гордея из кухни, и у меня свело в желудке.

Весь мой организм требовал горячего борща. На кухне правил Гордей. Он знал, где у моей домработницы лежат салфетки, стоят специи, прячется чеснок. Когда я без Гордея ужинаю, то все перечисленное выше не могу даже найти.

Гордей стоял ко мне спиной, когда я вошел на кухню, потому я вспомнил, что не рассказал вам о потрясающей фигуре моего друга. Такая фигура всегда производит волнующее впечатление на женщин. Да и мужчины, думаю, бросают на него завистливые взгляды. Треугольник! Плечи – косая сажень и прямые. Лопатки всегда сведены. Мышечная масса бугрится под рубашкой, и при всем при этом он большой, тяжелый и пухлый. Мне никогда таким не быть! Когда меня называют «стилист», это слово словно обрисовывает всего меня.

Не то чтобы я себе сильно не нравился, но самоедством люблю позаниматься. Я более утонченный, и волосы у меня мягкие и тонкие. У Гордея они жесткие и упругие. Видели бы вы его ногти, короткие, словно обрубленные топором. У меня лопаточкой и со светлыми луночками у начала ногтей. Как положено. Самовитость моего друга настолько развита в нем, что я рядом с ним – стиляга. Возрастной стиляга. А как на нем сидят рубашки! На мне они смотрятся рубашечками.

– Иди на ту сторону стола. Раскрылатился тут!

Это я сорвал досаду на Гордее.

Он даже не заметил в моей интонации раздражения. Я люблю его за это. Теперь мы едим борщ. Вкусно. По всему телу бежит тепло. Такое впечатление, что его пустили по трубочкам внутри нас.

– Так что все-таки едят пауки? – задал я вопрос вслух.

– Ты опять за свое?

– Опять.

– Наверное, сырое мясо можно дать. Если ты держишь в доме экзотическую гадость, то должен меня предупредить. На дух не переношу! Когда ты его успел завести и почему я этого не знаю?

– Допустим, это мой дом. Я волен заводить что угодно и кого угодно. Почему мясо сырое?

– Паук должен есть и пить. Водится он в сухом месте. Воды там нет. Обмотает насекомое паутиной и сосет… Какая гадость!

– Мой паук не гадость. Он симпатичный.

– Ага… Ты его в лупу рассмотри. Ты действительно завел паука?

– Допустим, он сам завелся… Насчет сырого мяса ты прав. – Я открыл морозилку. Ножом отрезал мясную стружку и положил ее на стол оттаивать.

– Он у тебя где? – Мой друг беспокойно оглядывался.

– Пойдем покажу…

Гордей не шел, а крался за мной.

– Не сходи с ума! Он крохотный…

Я присел у тумбочки. Гордей забеспокоился.

– Вот он.

Гордей проследил за моим взглядом и присел рядом со мной.

– Похоже, не один я сегодня сошел с ума. Это же обычный паук, – зевнул он.

– Сильно воздух не колыхай! Видишь, он ко мне привык уже… Заметив осуждающий взгляд друга, я не стал оправдываться. Паук приносит мне радость. Я не буду отказываться от радости. Мясная стружка на столе оттаяла, и я принес ее, чтобы угостить паучка.

– Оторви крохотный кусочек и промокни его салфеткой.

– Зачем?

– Захлебнется. Согрей мясо в руке.

Спустя пару часов, лежа в кровати, буду вспоминать эту сцену и улыбаться. Со стороны мы выглядели, как два папаши, а возможно, дедушки, впервые кормившие внука. Кусочек мяса упал с конца зубочистки прямо в центр паутины. Она закачалась. Я перевел взгляд на паука и не увидел его. Посмотрел на кусочек мяса в центре паутины. Он увеличился в размере. То паучок уже восседал на нем и быстро-быстро перебирал лапками.

– Приятного аппетита, – негромко сказал Гордей.

– Уйдем… Не будем беспокоить… – я потянул друга за рукав рубашки.

Гордей на цыпочках вышел из моей спальни. Я за ним. Он обернулся.

– Голодный, наверное, был.

– Ага… – согласился он со мной.

– Чай заварю? – Гордей направился в кухню.

– Ага… – ответил я и чертыхнулся про себя. Это «ага» моего друга всегда ко мне прилипает, когда мы вместе и одни.

За чаем Гордей снова загрустил. Я люблю песочное печенье в большой металлической расписной банке. Производство – Франция. Гордей любит черный хлеб, намазанный липовым светлым медом, но обязательно попробует то, что я отправляю себе в рот. И то и другое есть на столе.

– Она, как этот кусочек мяса, что мы отдали пауку. Он, как паук, на ней сверху.

Сразу я не понял, о чем говорит Гордей.

– Высосет и выбросит. Измочалит вначале, изломает душу и жизнь человека!

– Гордеюшка, давай уж забудем про все это. Ничего не изменить. Время такое. – Мне также не по душе была эта история.

– Какое такое?! Небо синее, солнце светит, ветер вон как разбушевался! Весна, лето, осень, зима за окном… Что изменилось?! Время…

– Урод он. Согласен.