Городской мальчик

Мистер Гаусс пришел в неистовство.

– Кто-нибудь, спасайте ребенка! Я знал, что это чистое безумие! Смотрите, чтобы не уплыло весло! Немедленно разобрать эту гадость! Ищите лодку! – вопил директор, размахивая руками во все стороны и обежав два раза вокруг остолбеневшего работника. Пока мистер Гаусс был занят этим полезным делом, дядя Сэнди, Тед и Клифф спускались без дороги к озеру, а за Клиффом, волоча по земле буксирную снасть, поспевал вприпрыжку Умный Сэм. Когда эта необычная спасательная экспедиция достигла берега, стало ясно, что спасать утопающего ей не придется. Барахтаясь, Герби выплыл на мелководье и, таща за собой весло, понуро поплелся к берегу. У него за спиной лодка с небрежной ленцой всплыла и перевернулась, легонько покачиваясь и чуть выпятив из воды смазанное брюхо, увенчанное двумя полозьями. Эта комичная сцена была как будто нарочно поставлена для художника, пишущего картину «Неудача».

Из милосердия не станем описывать чувств вымокшего до нитки мальчика, который предстал на берегу почти перед всем женским лагерем, сбежавшимся при известии о том, как он сел в лужу. Но Тед с Клиффом слышали, как, упрямо хлюпая в гору без посторонней помощи, Герби снова и снова зло бурчал себе под нос: «Так мне и надо! Так и надо! Еще хуже надо!»

– Не расстраивайся, Герб, – сказал шагавший рядом дядя Сэнди. – Со всеми бывает: задумаешь что-нибудь, а не выходит. У тебя чуть-чуть не получилось.

Герби не ответил.

– Что случилось, Герб? – спросил Элмер, спускаясь ему навстречу.

– Элмер, эта проклятая лодка врезалась в воду носом и пошла ко дну. – Герби оперся на руку работника, снял ботинок и вылил из него струю грязной воды. Проделал то же самое с другим ботинком, взял их в руку и пошлепал по траве в набрякших от воды чулках. – Тут, Элмер, вообще чего-то не так. На мне проклятье какое-то. Ничегошеньки у меня не получится.

– Герби, не сдавайся так легко.

– Да не сдаюсь я легко. Но с проклятием не сладишь. Все одно к одному.

Они уже стояли у начала горки, и широкий полукруг зрителей молча взирал на мальчика. Он перенес слишком жестокий удар, чтобы служить предметом шуток. Фелисия протиснулась в первый ряд и крикнула:

– Герби, тебе не больно?

– Конечно, не больно. От воды больно не бывает, – отрезал насквозь промокший мальчик и отвернулся от сестры.

Подошедший мистер Гаусс все еще взмахивал руками, но уже медленнее и не во все стороны.

– Ты показал настоящий характер, Герби. Принял поражение, как мужчина. Ни одной царапины, да? Выглядишь отлично. Я полагаю, сообщать родителям нет надобности. Зачем их огорчать? Надо только переодеться в сухое и съесть горячий ужин. Да, да, Герби, ты заслуживаешь за свое изобретение самых лестных слов. Это не поражение. Рассматривай это как успех, из которого ты извлек много уроков.

В тот миг вряд ли можно было предложить Герби нечто более отвратительное на вкус, чем порция Гауссова победного сиропа.

– Пойду, что ли, переоденусь, – буркнул он. Свернув на тропинку к Общей улице, он заметил, что прямо за спиной у мистера Гаусса стоит Люсиль Гласе и сочувственно глядит на него округленными глазами. Она послала ему самую очаровательную улыбку и ободряюще кивнула. Но Герби вдруг увидел в ней всего-навсего глупо вытаращившуюся маленькую девчонку в белой блузке и синих шароварах с морковными волосами. Лицо у нее было усыпано веснушками, а улыбка обнажила неровности верхних зубов: по одному зубу с каждой стороны словно отшатнулись. Мысль о том, что его чудовищные, дерзновенные усилия потрачены ради благосклонности этого существа, поразила Герби своей нелепостью. Ему не удалось вымучить ответную улыбку. Опустив плечи и истекая водой, он побрел прочь. Последнее, что он слышал, было распоряжение хозяина лагеря: «Элмер, начинайте разбирать сразу после ужина, чтоб к утру на лужайке было пусто» – и мрачное «угу» Элмера в ответ.

Вечером мистер Гаусс сидел на веранде дома для гостей и с удовольствием внимал визгу пилы, стуку молотка и треску дерева, раздававшимся в темноте на склоне. Непосвященных эти звуки раздражали, зато он слышал в них сладкоголосое пение пиломатериалов, доставшихся ему даром. Некоторое время директор размышлял над поразительно бурной деятельностью юного Герби Букбайндера, которая воплотилась в уничтожаемом сейчас, бесполезном сооружении.

Мальчишки – это пороховые бочки, решил мистер Гаусс, сущие пороховые бочки. Даже тихоня, если умело запалить его, может наделать страшного шуму. Что вселило в маленького толстяка такую жадность к работе да еще помогло заразить своей страстью эту сонную муху – Элмера Бина? Почему мальчики никогда не выполняют то малое, что он им поручает, со столь ясе похвальным рвением? Мистер Гаусс тяжело вздохнул и прихлопнул комара. Другой комар прилетел отомстить за собрата. У мистера Гаусса не было ни малейшего желания провести вечер в поединке с фауной «Маниту». Он встал и удалился в свою комнату, где уснул под музыкальное сопровождение молотка и гвоздодера, представляя аккуратненько сложенные доски.

Утром его разбудил окрик за окном: Мистер Гаусс! Эгей, мистер Гаусс!

Скатив непослушное тело с кровати, он сонно удивился раннему часу: видавший виды одноногий железный будильник на тумбочке показывал десять минут восьмого. Его никогда не беспокоили раньше восьми.

– Поглядите сюда, мистер Гаусс!

Голос принадлежал работнику. Мистер Гаусс прошаркал к окну, выглянул на лужайку и тотчас проснулся от изумления и гнева. Горка Герби по-прежнему тянулась к воде. В начале горки опять стояла на привязи лодка, а рядом беззаботно щипал траву Умный Сэм. Тед, Клифф и Герби сидели в лодке. Элмер стоял в лодке, держа в руках привязь. Едва работник завидел голову мистера Гаусса, он выкрикнул:

– Теперь она в порядке, мистер Гаусс. Смотрите, как мы скатимся!

– Элмер, я запрещаю! – завопил мистер Гаусс, но не успел он вымолвить эти слова, как работник сдернул петлю с кола и бухнулся на скамью. Лодка заскользила вниз. Пройдя четверть пути, она набрала скорость и помчалась на всех парах. У самой кромки воды лодка словно подпрыгнула. Ребята подняли по бортам брезентовые полотнища от брызг. Лодка слетела с салазок, грациозно, как чайка, с небольшим всплеском спланировала на воду и плавно остановилась. Брызги улеглись, ребята опустили брезент, подхватили весла и радостно помахали ими хозяину лагеря.

Дрожа одновременно от пережитого испуга и раздражения, мистер Гаусс оделся и поспешил на горку. К его приходу лодка опять стояла наверху, а Клифф распрягал Умного Сэма.

– Ваша очередь скатиться, Капитан! – весело отдал ему честь работник.

– Элмер, я ведь ясно распорядился…

– Эка важность, мистер Гаусс, я же знал, что вы без нужды не захотите обидеть мальцов, вон сколько они пахали. А их четверо, и нам интересно, чтоб они и другим летом сюда приехали, верно я говорю? А горка эта самая в исправности, только я маху дал, забыл сделать внизу загиб, как на трамплине, смекаете? Вот лодка-то и врезалась в воду носом, а не села на брюхо, как птица. Ну, а вечером мы в два счета все наладили. Поставили небольшие подмости да немного нарастили салазки.

– Пожалуйста, мистер Гаусс, – по-собачьи жалобно подал голос Герби, – прокатитесь. Мы уже восемь раз съехали. Очень здорово. Вы будете наш первый настоящий пассажир.

– Хорошо, Герби, – расплылся в улыбке мистер Гаусс и потрепал мальчика по голове. – У тебя настоящий характер. Снимаю шляпу. – Он величественно шагнул в лодку и сел. Элмер отпустил веревку, и мистеру Гауссу было доставлено удовольствие прокатиться с ветерком, и при этом его даже обрызгало. Тед на носу и Герби на корме проворно подгребли к галечному берегу и помогли мистеру Гауссу ступить на твердую землю. Хозяин лагеря с умилением смотрел, как ребята втащили лодку на смазанный трамплин, приладили буксирную снасть Умного Сэма к швартовному кольцу на корме и направили лодку вверх по салазкам. Конь легко и без помех потащил лодку в гору.

Победителей не судят, и мистеру Гауссу это было известно.

– Поздравляю, Герби, – сказал он, догоняя нашего героя. – Ты сотворил чудо, мой мальчик.

– Это не я. Элмер, Клифф, Тед… в основном Элмер – это они. Мне и половины того не переделать, что Тед сделал. Вообще у меня плохо получается.

– Но ты, мой мальчик, все придумал. Придумал и организовал. Разве это я, мой мальчик, построил лагерь «Маниту»? Да я ни одной доски тут не прибил. Тем не менее это мой лагерь. А это твоя горка. Горка Герби.