Городской роман

– Это и есть ваш спаситель? – улыбнулась Светлана, касаясь игрушки рукой.

– Да, – ответила Ева Юрьевна, и Светлана впервые увидела настоящую улыбку этого человека, добрую, лучистую и светлую. – Смотри. – Она прижала игрушку к столу, а потом отпустила, и та, с мелодичным звоном, раздавшимся изнутри, приняла свое прежнее положение. – Знаешь, это единственная вещь, оставшаяся у меня в память о доме, где я была счастлива. Когда мне бывало совсем невмоготу, я ставила ее перед собой, и как бы я ни гнула неваляшку к земле, она всегда вставала обратно. Возьми, пусть это будет моим подарком. Когда тебе будет плохо, поставь игрушку на стол и пообещай самой себе, что никогда и ничто в этой жизни не сможет сломить тебя, никогда и ничто, слышишь? Ты молодая, у тебя еще будут и потери, и радости. Мне больно об этом говорить, но и без моего ненаглядного Толика ты обязательно станешь счастливой, просто не позволяй жизни сломать себя.

– А как же вы? – Светлана взяла неваляшку в руки и внимательно посмотрела на старую женщину, отдававшую ей свою память о счастье.

– Мне она уже ни к чему, – рассмеялась Ева Юрьевна, и ее скрипучий смех слился с новым перезвоном колокольчиков на старых часах. – Мое счастье в моем продолжении. Я уже качусь под гору, и чем дальше, тем быстрее, а тебе еще только предстоит подняться наверх. Будь счастлива, девочка, и, если сможешь, прости меня за все.

…День клонился к закату, небо, расчерченное на длинные лиловые полосы, слегка розовело над крышей соседнего дома. Переливаясь, серебристым ковром искрился снег, на его поверхности метались сумеречные тени, отбрасываемые голыми ветвями деревьев. Прижимая к груди подарок, Светлана спешила домой, уверенная в том, что она нужна самым дорогим для нее людям – ее детям. И пусть времени упущено много, теперь она не боялась опоздать, потому что точно знала, что путь наверх существует и что она – в начале этого пути.