Горячая линия

Варя еще раз проверила документы. Нащупала в сумке кошелек. Зарегистрировавшись на рейс, она все равно дергалась. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг она что-то забудет? Выдохнула, лишь когда они получили посадочные. Макс, широко расставив ручки, несся впереди.

— Смотри, мама! Смотри! Я — самолет!

Варя улыбнулась. Поманила сына рукой и, не ожидая подвоха, протянула пограничнику их паспорта. Тот вбил что-то в компьютер, как это обычно бывает, нахмурился и вернул ей документы, не поставив в них нужной отметки.

— Извините, но вы не можете вывезти ребенка из страны.

— То есть как это не могу?

— Вот так. К нам поступила информация о временном ограничении на его выезд.

— И что это означает? — вконец растерялась Варя.

— Очевидно, отец ребенка против того, чтобы вы куда-то летели, — пожал плечами плешивый мужичок. — Такое бывает.

— Но не тогда, когда ты мать-одиночка!

Варя до последнего думала, что случилась какая-то ошибка. Спорила и что-то доказывала. Но безрезультатно. Даже её юрист не понимал, что происходит. Хотя и был очень толковым парнем.

— Мама, когда самолетик? Мы скоро полетим?

Дрожащими руками Варя поправила воротник на курточке сына. Улыбнулась через силу и покачала головой:

— Знаешь, милый, у нас возникла небольшая проблема. Мы обязательно полетим, но чуть позже. Хорошо? А сейчас мы вернемся домой и закажем огромную-огромную пиццу.

За пиццу, которую она позволяла есть сыну не так уж и часто, тот многое мог ей простить. Даже неудавшийся отпуск.

А уже дома, меряя шагами гостиную, Варя достала телефон и, не давая себе передумать, по памяти набрала номер. И надо же — пошли гудки. Она вцепилась в трубку побелевшими пальцами. И сделала глубокий вдох.

— Да!

— Скажи, что ты не имеешь отношения к тому, что мы с Максом не смогли выехать из страны, — приказала Варя.

— Не смогли выехать? А куда вы собирались?

Телом Вари пронеслась дрожь.

— В Испанию. У меня отпуск. Нас развернули на пограничном контроле. Ты имеешь к этому отношение?

— Хм… Погоди. Я тебе перезвоню.

Он отключился прежде, чем Варя успела хоть как-то отреагировать. Например, заорать. В голос. В полную силу. Ведь… Как он смеет? Вести себя так! Будто она до сих пор никто. Будто она снова будет сидеть у телефона в ожидании его звонка! А ведь она будет. Потому что иначе никак. Потому что ей нужно понять, какого черта вообще происходит.

Десять минут, полчаса, час… А он все не перезванивал. Варя разнервничалась. Обрывала телефоны — юристов, директора, поднимая свои связи в верхах. Потому что, черт его подери, ей теперь хватало связей!

А спустя полтора часа в дверь позвонили. Варя как-то сразу поняла, кто там. Молча нажала на кнопку домофона, открыла замок. И застыла, подперев спиной стену напротив входа.

— Если это ты, клянусь, я… тебя уничтожу! — выпалила Варя прежде, чем смогла его рассмотреть. Она еще в П* заметила, как сильно Захар осунулся, но как-то не придала этому особенного значения, сосредоточившись на собственных страхах. А тут… — У тебя что-то случилось? — поинтересовалась мягче.

— У меня умирает отец. Я поэтому немного выпал, — Захар обвел воспаленным взглядом ее коридор. Сплошь увешанный книжными полками, которые он сам прибивал когда-то. — И да… Это мои люди поспособствовали вашему невыезду. Я дал команду еще до всего этого дурдома… Боялся, что ты спрячешь Макса, и я потеряю еще и его.

Захар осел на мягкий пуф, дернул в сторону галстук. И яростно растер лицо.

— Это всего лишь отпуск. Я не собиралась никого увозить навсегда. Господи… за кого ты меня принимаешь?

— Наверное, сужу о тебе по себе. Я бы увез. Если бы оказался в твоей ситуации.

— Но я не ты, Захар.

— Это точно, — он скосил взгляд на выглянувшего из гостиной Макса. Улыбнулся ему с трудом. — Ты не я. Именно поэтому я тебя прошу об одолжении.

Он не имел на это права! Не имел. Но вместо того, чтобы послать его сходу, не выслушав, Варя тихо спросила:

— О каком?

— Я бы хотел познакомить сына с отцом. Хочу, чтобы он увидел его перед смертью.

Наверное, никто бы не осудил Варю, если бы она отказала. Сославшись, например, на хрупкую детскую психику. Или придумала бы что-то еще. Но правда в том, что Макс довольно часто бывал в доме престарелых. Он видел немощных стариков и больных. Так что ей можно было за него не волноваться.

— Хорошо, — вздохнула Варя. — Но потом ты должен отозвать свое заявление. Пообещай мне.

— Вы поедете в отпуск. Клянусь.

Глава 23

Все случилось как-то уж слишком быстро. Да, Захар знал, что у отца рак, но одно время болезнь отступила. И он почти поверил, что навсегда. Даже позволил себе уехать в командировку, которую откладывал несколько месяцев. И только вернувшись домой, узнал, что отцу стало хуже.

Врут те, кто говорит, что к смерти близкого человека можно подготовиться. Это всегда внезапно. Вот он еще смерчем носится по кабинету, отдает какие-то распоряжения и горит… горит костром до неба, никак не в силах объять, что у него есть сын. А вот уже сидит под палатой, абсолютно дезориентированный. Прячет слезы от матери. Потому что ему нужно быть сильным за них обоих. И он вроде бы сильный, да. Снаружи просто кремень. А внутри — маленький растерянный мальчик. Который всегда был под защитой старшего и вдруг остался один на один с этим чудовищно несправедливым миром.

Когда человек на самом деле взрослеет? Когда остается один.

— Мам, да ты не волнуйся. Сядь. На тебе лица нет.

— Как же мне не волноваться? Как не волноваться? Я поверить не могу, что у нас все это время был внук! Ты уверен, что Варя его привезет?

— Она обещала.

Только он это сказал, как в глубине коридора показалась хрупкая фигура Варвары. Она вела за руку Макса. Его, Захара Козыря, сына.

— Его Максим зовут, — откашлявшись, напомнил матери.

— Я помню! — всхлипнула она и шагнула вперед, подслеповато щурясь.

— Варечка! Девочка, ты прости нас…

Мать стиснула Варю в объятьях и тихо заплакала.

— Ну, что вы, Наталья Семеновна.

Смутившись, Варя похлопала мать по спине и бросила на Захара растерянный взгляд. Она будто беззвучно спрашивала у него, как ей быть? Но что тут было ответить? Он и сам слабо представлял, как надо.

— Мы же не знали… Не верили!

— Ну, что уж теперь? Зато сейчас знаете. Пожалуйста, не расстраивайтесь.

— Да разве я расстраиваюсь? Это же все от счастья. Дай-ка я на него посмотрю… Ничего ведь из-за слез не вижу.

Варя подняла засмущавшегося Макса на руки.

— Пойдешь к бабушке?

Макс проказливо улыбнулся. Раскрыл объятья и, полностью довольный жизнью, перекочевал из рук в руки. Захар сглотнул.

— Господи, сынок, он же вылитый ты! Как будто под копирку.

Мать изо всех сил боролась со слезами. Стискивала Макса в руках и целовала, целовала, целовала… Снова и снова. Делая как раз то, что он сам хотел и не мог себе позволить. Отнюдь не потому, что стеснялся проявления чувств. Но от страха, что их не примут.