Горячее сердце Арктики

Тишина выравнивается. Только мое сердце гудит.

– Спокойной ночи, Ань.

– Спокойной ночи…

Глава 16. Арктика

Домашний матч «Родина» – «Чайка»

г. Ленск, 23 сентября

Матч идет напряженно. Третий период. Мы отстаем на одно очко и, очевидно, выглядим не так, как должен показать себя явный лидер, но сдаваться никто не собирается.

Хрен вам, Чайки. Большой и толстый.

– А чего мы такие злые? Не дают? – в отместку за игру в одного язвительно спрашиваю и запрокидываю бутылку с водой, чтобы смочить горло.

– Да пошел ты! – Тайга перепрыгивает через бортик и садится на скамейку. – Мне дает даже та, что тебе не дает, – еле слышно договаривает.

Су-ка.

Вода не в то горло.

Су-ка!

Спортивная злость – это нормально, а если к ней примешивается острая мужская?.. Если ревность залезла под кожу и изорвала лезвиями коньков всю душу в ошметки?.. Если плохо настолько, что перед глазами мутное марево?..

Кое-как пью и отдаю бутылку помощнику тренера. Зубы стискиваю так, что вот-вот посыплется мелкая крошка, но вырубить Загорского сейчас – значит проиграть важный матч.

А неважных матчей для меня не бывает!

Желание убивать бывшего лучшего друга трансформируется в просто желание убивать. Это тоже неплохо.

– Авдеев! – орет Станислав Николаевич. – Никуда не годится! Полное дерьмо! Не спи, Миша!

– Ага, сейчас все будет! Мамой клянусь!

Я врываюсь на лед, ощущая, как сердце стучит в унисон с шумом в ушах. Вокруг – только привычные звуки: шорканье коньков, стук клюшек, крики товарищей по команде и соперников, рев болельщиков.

Мы должны выиграть, потому что это дело чести. Капитан «Чайки» – наш бывший товарищ – Денис Ким. До семнадцати лет мы играли вместе, а потом он смылся в соседний город. Поступил как последняя крыса. Мы тусовались все лето в тренировочном лагере, готовились к новому сезону, строили планы. Переход к ближайшему сопернику был совершенно необоснован.

С Деном нас, кстати, часто сравнивают. Сходства я вижу два: у нас одинаковая комплекция и мы оба любим стрижки под машинку. Больше – ни грамма.

Шайба у нас. Кавказ ловко обходит соперников и передает ее мне. Выждав секунду, разгоняюсь, мило заигрываю с защитниками и уворачиваюсь от атакующих.

Я – пульсирующий центр этого всеобщего хаоса.

И вот он, момент.

Чувствую дрожь абсолютно каждой своей мышцы, зрение фокусируется на воротах, в горле снова сохнет. Я киваю Кавказу, делаю финт вправо, левая нога резко уходит вбок, и – вот оно! – шайба выскакивает из-под клюшки и летит прямо в цель.

Да!

Парни радуются, ободряюще хлопают меня по шлему перчатками.

Дальше вопрос техники и – частично – везения, потому что победу мы вырываем в ходе серии буллитов.

Разбор матча в раздевалке получается жарким на нецензурные выражения Болотова, несмотря на всеобщее веселье. Завтра у нас еще один матч с «Чайкой». Надо им понакидать шайб в корзинку, чтобы они домой веселенькие уехали.

– Миша, зайдешь ко мне, как переоденешься, – приказывает Стасик.

– Хорошо, – отвечаю, снимая шорты и закидывая их в баул.

Спустя полчаса сижу в кабинете, стены которого заставлены кубками и завешаны грамотами. Ностальгия шарашит. Столько лет здесь, с детства. Каждый угол знаю. А тошно. Смыться за океан хочется.

– Что с тобой происходит, Миша? – хмуро спрашивает Болотов. – Ты ведь понимаешь, что это не игра? Это все так… хобби.

– Ну выиграли же, Станислав Николаевич, – пожимаю плечами и смотрю куда-то сквозь него.

Он морщится и постукивает ручкой по столу.

– Со скрипом натянули «Чайку», а что будет, когда «Тигры» приедут? Спрячемся от них под лавками?

– Никогда не прятались вроде как…

– Миша! Очнись, блядь. Приди в себя. С такой игрой тебя не то что в Даллас, тебя в КХЛ не возьмут!.. По клубам шастаешь, тренировки прогуливаешь, а если приходишь – мыслями точно не здесь. Что у тебя с Андреевой?

– У Загорского спросите! – огрызаюсь.

– Мне на хуй ваши рыцарские поединки не нужны.

– Ну хватит. Пожалуйста, – поднимаюсь резко. – Я все понял. Буду играть.

– В хоккей не надо играть, им надо жить, Миша! Я думал, ты это понимаешь.

– Значит, буду жить.

Выживать, вернее.

Как-то.

Погода смилостивилась и после непрекращающихся дождей выдала мощную тридцатиградусную жару. Когда выхожу на улицу, футболка тут же липнет к спине. Пока иду до парковки, напяливаю солнцезащитные очки и пару раз подумываю вернуться в Ледовый, чтобы остыть.

Останавливает от этого шага голубое пятно на парковке.

Аня сидит на бетонном ограждении и нервно дрыгает ногами. С уложенными крупными волнами волосами и в зефирном платье с рукавами, похожими на фонари, напоминает новую куклу Барби из яркой розовой коробки.

Мы не виделись чуть больше недели, с тех пор как проснулись в моей кровати практически в обнимку. С того утра больше никого не изображаем и никому не врем.

Родители считают, что мы поругались.

– Ох, молодость. Ну ничего страшного, помиритесь, – прокомментировала разлад моя мама.

Не сбавляя шага, тащу за собой баул.

Увидев меня, Андреева подхватывает кожаную сумку размером со спичечный коробок и, придерживая подол, поднимается, а затем забирает папку формата А4, на которой все это время умещалась ее сочная пятая точка. Ноги у Анечки, конечно, выше всяких похвал. Загорелые, длинные, только синяки от пилона все портят.

Ждет.

Потом не выдерживает – идет в мою сторону.

– Привет, – говорит поравнявшись. – Поздравляю. Красивая была игра.

– Спасибо.

– Удачи завтра.

Киваю.

Благодаря темным стеклам очков, медленно рассматриваю квадратный вырез на аккуратной груди и тонкую талию, подчеркнутую поясом, а еще замечаю, что ремешок сумки-спичечного коробка больше напоминает жемчужную нить. Точно такие же обхватывают изящные щиколотки и соединяются узкими шлейками с пятками остроносых туфель.

Конец ознакомительного фрагмента.