Горячее сердце Арктики

– А ты натура увлекающаяся…

– Не шути так, – сварливо прошу.

– Прости, Анюта, – Авдеев серьезно смотрит мне в глаза. – Обидеть не хотел.

Киваю понимающе. Это какая-то коварная головоломка.

Мы все время не желаем причинять друг другу боль и обиду, но так получается… Обижаемся на ровном месте. И бывает очень больно. Замкнутый круг.

– Ва-а-а-у! – с восторгом произносит Майк. – Я под впечатлением.

Широкой загорелой ладонью ведет по «ледяной» картине. Вдоль и затем поперек. Я вдруг вспоминаю, как он держал меня там, в машине, чтобы я не ушиблась.

– Смотри… как на Байкале получилось, – продолжаю тараторить и упираюсь бедрами в столешницу. – С трещинами и сколами. Ты всегда скучаешь, когда долго не видишь лед, и я решила, что пора сделать тебе свой. Персональный лед Авдеева. Потому что ты звезда и я тобой сильно горжусь.

– У меня слов нет!

Серо-голубые глаза ярко-ярко блестят. Уголки его губ разъезжаются, обнажая белоснежные зубы. Голливудская улыбка ему к лицу. Авдеев красавчик. Вита глаз с него не спускает.

– Тебе правда понравилось?

– Правда, я польщен. – Он убирает подарок в пакет, отставляет его и смотрит на меня.

Молчим оба.

Я стараюсь не вспоминать о поцелуе, но сдаю себя – обрисовываю губы кончиком языка.

– У вас уже… был секс? – спрашивает Майк, приподнимая брови, и кивает в сторону наших спален.

Так, будто бы имеет какое-то право знать.

– Ты серьезно, блин? – потираю лоб.

– Просто спросил. Мне интересно.

– Никогда бы не стала с тобой о таком разговаривать!..

– Ясное дело, – вздыхает и грустно улыбается. – Ладно, Андрюш. Я спать пошел. Еще раз спасибо за подарок. Ты лучшая девочка на свете.

– Не за что.

– И… надеюсь, у Загорского есть презервативы?..

– Я тебя убью, Авдеев… – смеюсь на грани отчаяния.

– Я бы одолжил, только они ему большие будут, – весело подмигивает, напоминая об «икс-икс-эль» в своей сумке.

– При-ду-рок!..

Медленно идем по коридору рука об руку, а потом каждый делает шаг к своей двери. Из гостиной доносится пиликанье.

«00:00».

– С днем рождения еще раз, – резко оборачиваюсь и, обхватив горячие плечи, коротко целую колючую щеку.

Импульсивно? Да, блин!..

Не знаю, зачем я это сделала? Логикой не объяснить. Надо… чувствовать.

– Будь счастлив, – еще тише прошу и поправляю спавшую с плеча накидку.

– Главное, ты будь!.. – отвечает Авдеев и дожидается, пока я скроюсь за дверью.

Глава 14. Аня

Стук закрывшейся за спиной двери срабатывает как спусковой крючок, а хлопок другой, за которой исчезает Майк Авдеев, вызывает внутри стойкое, неподдельное разочарование.

Будто крепкая нить навсегда… разорвалась.

Хлясь – и нет ее…

Только сейчас понимаю, насколько эта едва осязаемая, но такая крепкая нить детской любви была путеводной для меня. В голову бьет осознание полной автономии и свободы.

В свои восемнадцать я хочу без опасений смотреть вперед и пробовать. Пробовать новое. Все, что не запрещено законами моей страны и комплексом хорошей девочки.

– Иди ко мне, – зовет Тайга и приглашающе похлопывает по свободной половине кровати. – Если не боишься.

Внимательные глаза излучают интерес и совсем немного – легкую иронию. Я, пожалуй, испытываю те же эмоции. Здесь мы совпадаем. Это важно – совпадать. Быть на одной волне, на равных.

Мужчина от природы сильнее. Тем более хоккеист. Долгие годы тренировок – это крепкое, накачанное тело, каменные мышцы и жесткая хватка. Но в моем окружении нет таких парней, которые могли бы использовать против девушки грубую силу.

Таких я вычеркнула.

Земля не может без солнца, но ведь солнце способно сжечь ее, бедную, за одну секунду. Превратить органическую оболочку, всех обитателей, в тлеющий пепел. И если бы наша зеленая планета умела думать, я уверена, это была бы первая и последняя мысль, с которой она бы засыпала.

Это сложно. Немыслимо сложно. Довериться и дать возможность согревать себя тому, кто может уничтожить. Глупость, на которую способна только женщина без мозгов.

– Боишься, Ань?..

– А мне нужно тебя бояться? – спрашиваю задиристо.

– Нет, конечно. Я тебя насиловать не собираюсь, но надеюсь, что ты позволишь чуть больше, чем обычно. У нас две ночи впереди… Я весь – предвкушение.

Оставив накидку на кресле, опускаюсь на покрывало. В комнате зажжен неяркий свет. Обстановка интимная, но не так чтобы очень. В самый раз.

– Мне кажется, нам рано, Ярик… – выпаливаю и закусываю нижнюю губу от стеснения.

– Почему ты так считаешь?

– Мы недостаточно друг друга знаем.

– Я тебя знаю так, как не знаю никого, Анют.

– Мм. Думаю, ты преувеличиваешь.

– Да я клянусь тебе, – говорит он, проталкивая руку мне под голову, а второй накрывая мою талию. При этом не перестает говорить веселым тоном. – Мы с Авдеевым, когда были на сборах, пол-Сочи пешком протоптали, потому что искали для Анечки инжирное варенье.

Тихонько смеюсь.

– Я люблю, но…

– Но только чтобы инжир был в банке целиком, – произносит возмущенным тоном. – Мне Авдеев весь мозг вынес этим твоим вареньем. На улице сорок градусов в тени, а ему по рынкам и палаткам шарахаться приспичило.

– Он привез мне десять банок, и мама раздала их соседям и нашей домработнице, – вспоминаю.

– Ну вот, я ведь говорил! Не стоило и стараться!..

С нотками легкой ностальгии и грусти улыбаюсь.

Может, и не стоило…

– А в Москве?..

– Что в Москве?

– Мы на поезд опоздали! Из-за тебя, Андреева!

– Не помню такого.

– А ты и не вспомнишь, потому что не знаешь. Кто б тебе такое рассказал? Мы с игры ехали, а тебе приспичило забрать какую-то шмотку из столичного магазина.

– Да! Это было бирюзовое платье. К нам в Ленск привозят только устаревшие коллекции, а я хотела из новой. Эй, – вдруг вспоминаю, – в свое оправдание могу сказать, что думала, вам будет по пути.

– Торговый центр был в Химках, – мрачно выдает Ярик.