Горячее сердце

Чарин был неравнодушен к таким офицерам. Он когда-то мечтал о военной карьере, да не приняли его в кадетский корпус, куда в основном зачислялись дворянские сынки да потомки кадровых военных.

Чарин стал следить за этим игроком, мысленно окрестив его Офицером.

С виду нуждающийся. Значит, не свои деньги ставит, стремится выиграть во что бы то ни стало. А может, игрок с рождения? Глаза горят. Карту заносит с размаху. Саблю бы ему вместо карты червонной. Стол бы разрубил с одного маху! Иной раз проведет по голове рукой, словно кудри свои смоляные, непокорные хочет пригладить.

А природа черной краски на кудри не пожалела. И вообще, видна аристократическая порода.

Чарин подсел к офицеру. Включился в игру.

Офицер внимательно посмотрел на него:

— Извините, мы с вами в кадетском не сталкивались?..

Чарину польстило, что его принимают за выпускника кадетского корпуса: всего-то в России было двадцать восемь таких училищ.

Чарин вздохнул:

— Нет. К сожалению, я не попал в кадетский… Не приняли…

— Виноват, обознался, — офицер еще раз внимательно вгляделся в Чарина. — Но вы поразительно похожи на моего однокашника, князя Воронцова.

О, как было приятно услышать это Чарину, он так мечтал сравняться в свое время с сильными мира сего, завидовал всем князьям, графам, баронам, которым титулы и деньги доставались с рождения, и они без труда оказывались в кругу избранных. И хотя революция их лишила всего, многих вымела за границу, Чарин не отказался бы и сейчас от княжеского звания.

Чарину не хотелось признаваться, но он все же произнес:

— К глубочайшему сожалению, я даже не из дворян.

— Это не столь важно, — бросил офицер, — я чувствую в вас благородство, образование, ум. А это поважнее дворянства…

Чарину все больше становился по душе этот офицер. Он не выдержал:

— Рад с вами познакомиться. Чарин, горный инженер.

— Очень приятно, коллега, я тоже горный инженер… Соколов Николай Павлович…

— Какой институт кончали? — заинтересовался Чарин.

— Швейцарский… Университет… — Соколов заглянул в свои карты.

— О-о! — уважительно протянул Чарин.

Их перебили:

— Ваш ход!

Офицер еще раз посмотрел в свои карты и улыбнулся: ему везло — сплошные козыри!

Повезло в этот день и Чарину.

Набив карманы деньгами, они вышли на улицу. Накрапывал нудный питерский дождик.

— Карты вину братья! — довольный выигрышем и знакомством, изрек Чарин. — Не пойти ли нам в ресторан? Я тут одно заведение знаю — готовят превосходно. Да и всё, как до Октября!

Швейцар с бородой, расчесанной на две стороны, в несколько потускневшей ливрее — золото галунов словно поистерлось — при виде Чарина расплылся в угодливой улыбке:

— Пожалте, Петр Сергеевич, пожалте…

Официант бросился навстречу:

— Ваш любимый столик у окна свободен… Подать, как обычно?

Чарин с удовольствием заметил, что Соколов, несмотря на поношенный френч, вписался в столичный, сверкающий хрусталем люстр и бокалов зал.

Разговорились. Выяснилось, что Соколов вынужден работать в маленьком шахтерском городке. А жена у него — Антонина, Тоня, Тонечка, красавица, модница, транжира — привыкла не отказывать себе ни в чем. Все-таки дочь богатого екатеринбургского часовщика. Но ее отец — скупой рыцарь. Поприжимистее пушкинского. Народ подметил: «За копейку удавится». Так этот за копейку любого удавит, прежде чем сам полезет в петлю. Приходится Соколову зарабатывать жене на наряды игрой в карты. Благо что картежник опытный. Вот и сейчас тесть попросил, узнав, что Соколов командирован на две недели в Ленинград, купить ему партию новых часов. Предварительно заставил Соколова дать честное слово, что не растратит его капитал. Слово офицера!

Соколов все же рискнул пустить денежки тестя в оборот. После такого выигрыша жена полгода может шить себе любые сверхмодные платья, выезжая для этого в Екатеринбург.

Соколов, словно оправдываясь, почему он должен играть в карты, достал из нагрудного кармана френча фотографию молодой женщины. Каракулевый серебристый воротник темного пальто закрывал шею, подчеркивал овал лица. На воротник падали волнистые локоны. Антонина сфотографировалась без шляпки. Или без шапочки. Потому что к этому воротнику должна была бы пойти меховая шапочка. Аккуратный носик, сочные губы, задорный кокетливый взгляд.

У Чарина загорелись глаза:

— Богиня! — только и выдохнул он. — Богиня… Вы счастливчик, Николай Павлович.

— Это со стороны так кажется. Подобная женщина — хлопоты, ревность… У нее масса поклонников, где бы она ни жила — в Свердловске или в шахтерском поселке…

— А почему вы, инженер с иностранным дипломом, торчите в этой дыре, да еще с малым окладом? — полюбопытствовал Чарин.

Соколов сам разлил по рюмкам коньяк, не ожидая приглашения, тоста, выпил жадно, налил еще.

— Обстоятельства, обстоятельства, милейший Петр Сергеевич. Как говорят русские люди: «Рад бы в рай, да грехи не пускают!»

— А много у вас грехов-то? — Чарин подмигнул. — Кайтесь, исповедуйтесь, я вам все грехи отпущу!

— Не могу, Петр Сергеевич, не могу… Я вам верю, но… Скажу коротко. Вынужден отсиживаться в поселке, — Соколов показал на рубец под подбородком: — Это след от большевистской пули… Сами понимаете…

— Понимаю, понимаю, — успокаивающе улыбнулся Чарин, а сам подумал: «Это же наш человек. Он может быть полезен организации. Надо посоветоваться с Пальчинским. Но прежде все-таки узнать биографию, подлинную биографию Соколова… Сейчас не стоит расспрашивать, спугну, уйдет от меня».

…Вскоре такой случай представился. Командировка Соколова затягивалась. Они каждый вечер встречались в игорном клубе.

Азарт Соколова возрастал. Его рискованные ходы тревожили: «Так и контроль над собой можно потерять. И проиграться!»

Чарин не ошибся: Соколов проигрался в пух и прах.

— Всё, — встал Соколов. — Простите… Я банкрот, — и пошел на негнущихся ногах к выходу.

Чарин догнал его на улице:

— Что вы хотите делать?

Соколов нехорошо усмехнулся:

— Я нарушил офицерское слово, растратил деньги тестя, у меня один исход, — и он похлопал по правому карману.

Чарин схватил за руку Соколова:

— Вы что? Хотите стреляться?.. Не теряйте головы, Николай Павлович… Сколько вы проиграли? Тысячу? Я вам дам эту тысячу. Конечно, под расписку. Вернете долг, когда сможете, через год, через три, через десять лет… Я в деньгах не нуждаюсь.

Соколов недоверчиво покосился на Чарина, потом его бледное лицо залил румянец, Соколов вытянулся, как на плацу перед генералом: