Горячее сердце

…В восемнадцать часов Федор Григорьев доложил Ухову, что оперпункт на станции Свердловск-Сортировочный приступил к работе.

* * *

Для оперпункта отвели помещение в доме по соседству со станционным зданием. В недавнем прошлом это, видимо, была двухкомнатная квартира с маленькой кухней и довольно просторной прихожей. В прихожую выходила топка печи-голландки, которая одна обогревала комнаты. В углу кухни прижался кирпичный камин с плитой, был и кран с холодной водой.

Когда около полудня сюда пришли Федор с товарищами, на них пахнуло сырым теплом, пол в прихожей был густо забрызган известью. Навстречу им вышла пожилая женщина. Из-под платка у нее выбились несколько прядок волос, в руках была сырая тряпка.

— Тут побелили с утра, так я домываю. Маленько не управилась, — извиняючись проговорила она. — Сейчас уж скоро…

— Пожалуйста, пожалуйста, — остановил ее Федор. — Вы нам не мешаете.

Быстро определились с размещением: в комнатах будут кабинеты, в кухонке — место дежурного. Из мебели потребуется пять столов, десять стульев или табуреток. В прихожей решили поставить скамейку, которая, по словам женщины, была выставлена к подъезду из этой квартиры.

— Еще бы пару сейфов плохоньких найти, — сказал Юра Паклин. — Документы ведь появятся.

— Не найдем, так ящики железные попросим сварить. У меня есть ребята знакомые в вагонном депо, — успокоил его Федор. — А пока давайте устраиваться, времени у нас нет.

…Доложив к вечеру Ухову о готовности опергруппы на Сортировке приступить к работе, Федор положил трубку, сел за стол и посмотрел на своих товарищей.

Алексею Колмакову пришлось весь день бегать со связистами, вместе с ними выколачивать кабель, телефонные аппараты, высвобождать каналы на телефонной станции. Юра Паклин и Виталий Бадьин с комендантом подбирали по разным конторкам свободные столы и стулья с табуретками. Им же пришлось быть грузчиками при подводе, на которой мебель собрали и доставили на оперпункт.

Сейчас они сидели перед Федором измотанные, притихшие и голодные, как и он сам.

— Ну вот, готовность мы доложили, — сказал он со слабой улыбкой. — Мне сегодня Ухов сказал, что я имею право принимать самостоятельные решения. И поэтому отправляйтесь-ка вы все по домам. Можете считать это моим приказом номер один. А завтра начнем пораньше. Всё.

Расходиться не спешили. А Юра Паклин еще спросил:

— Вместе пойдем? Подождать?

— Нет, у меня еще дела есть. — Федор поднял трубку и попросил начальника станции. — Товарищ Иванченко? Григорьев из госбезопасности беспокоит. Вы еще будете у себя? Хорошо, иду. — Положив трубку и кивнув на аппарат, совсем бодро улыбнулся: — Глядите-ка, как часы работает. Живем, братцы!

В кабинете Иванченко на электроплитке стоял полуведерный чайник.

— Чаем только и спасаюсь, а то бы давно с ума сошел, — пожаловался он Федору, подвигая к нему алюминиевую кружку. — Неделю не брился, две ночи опять дома не был. — Он поскреб жесткой ладонью по подбородку, заросшему полуседой щетиной, и показал на лежак типа больничного, обтянутый кожей. — Тут и перебиваюсь. Как же работать-то? — вдруг спросил Федора.

— Как работали, только лучше, — ответил Федор.

— Так я не про то. Ты знаешь, сколько у меня мужиков в армию забрали? По всей станции больше пятидесяти наберется.

— Надо.

— Знаю, что надо. Так хоть бы не сразу. Ну, ладно, путейцев обобрали, так у них хоть женщинами можно заменить. А составителей кем? На их место учить надо.

— Везде трудно. У вас же связанных с движением поездов забронировать должны, — сказал Федор.

— Должны, да не всех. Молодых-то берут. Я уж тут придумал на свой риск, послал кое-кого по домам к тем, что перед войной на пенсию ушли. Представь, двое уже пришли на работу.

— И еще придут, — заверил его Федор. — Люди понимают.

— Каждый день жду, — согласился Иванченко и стал почти жаловаться: — А днем работать не дают! С самого утра, веришь ли, возле дверей очередь. Кто только не идет! С заводов, а то и вовсе не поймешь откуда, объявляются представители разные с бумажками, с печатями одна страшней другой, и требуют вагоны для погрузки, для разгрузки, отправки вне очереди. Военные, те прут напролом, чуть за наганы не хватаются. А которые и во вредительстве в глаза обвиняют.

— Вот этих направляй ко мне, я им объясню, что такое вредительство. Теперь рядом с вами жить будем, помогать друг другу должны, — пообещал Федор, но сказал: — А тех, которые требуют, тоже понимать надо, они не за себя хлопочут. В конце концов, то, что они требуют, делать все равно придется.

— Очень рассчитываю на вашу помощь, — взглянул Иванченко на Федора.

— Так и я рассчитываю на вашу. — Федор улыбнулся. — А то, может случиться, завтра и со мной ругаться придется…

— Беда, беда, — вздохнул Иванченко. А потом заразмышлял вслух: — Конечное дело, попервости запурхались, потому как все будто сорвались куда. Маленько погодя приноровимся, в новый график войдем. Да и, может, справятся с фашистом скоро? — Он с надеждой посмотрел на Федора.

— Увидим, — уклонился от прямого ответа Федор.

Они помолчали. Каждый думал про себя. Наконец Федор сказал жестко:

— А станцию надо срочно разгружать. Немедленно. Понимаете, формирование воинских поездов задерживается.

Иванченко сразу сник. Но Федор постарался не заметить этого.

— Немедленно, — повторил он, поднимаясь.

А на следующий день с утра включил в работу всех своих. К нему тоже повалили жалобщики. Скоро понял, что приходят они не без помощи Иванченко, так как некоторые ссылались прямо на него. Перед обедом Федор позвонил ему и сказал довольно добродушно:

— Вы, Николай Семенович, всех своих посетителей ко мне не гоните. Постарайтесь сами решать тоже, а то ругаться начнем.

Иванченко что-то пробормотал в ответ.

— Ладно, ладно, это я так… — Федор положил трубку.

Надо было просмотреть уже прибывшие свои бумаги. Начал читать первую страницу и понял: опять распоряжение. Оно обязывало усилить контроль за пунктами выхода подъездных путей на основные магистрали.

Суть распоряжения стала ясна, когда дочитал его до конца.

На серединном Урале со времен Демидова расположено множество больших и малых металлургических заводов. Металлообработка и машиностроение на первых порах старались прижиматься к ним поближе. Это было выгодно. Да и сам Демидов такую выгоду соблюдал, привязываясь домнами к рудной базе, не считаясь особенно с транспортом, потому что пользовался в основном конской тягой да водными путями. Более позднее железнодорожное строительство прошло через крупные промышленные центры. Старые заводы зачастую оставались на отшибе. Они в свою очередь привязывались к основной дороге подъездными путями, которые сами же строили, благо денег на двух-трех, редко — десятикилометровую ветку наскрести было можно.