Горящее небо Аорна

Макс вдруг обратил внимание, что несколько минут или даже десятков минут просидел с закрытыми глазами. Он открыл их и возвратился из пилотской кабины, самого романтического места на любой из планет, в обычный зал заседаний.

Но зал изменился. По кругу, так, чтоб изображение было видно всем, наверно — и телезрителям Аорна, транслировались его воспоминания. Экраны висели в воздухе, ни на что не опираясь. Ниже картинки извивались синие, зеленые и черные линии непонятного назначения, периодически прыгающие вверх острыми зубцами как на электрокардиограмме.

— Достаточно, — прервал консул. — Воспоминания убедительны, эмоциональный фон реальный и, честно сказать, вызывающий зависть. Я сам бы хотел ощутить восторг полета, как это чувствует свидетель. У стороны ответчика есть вопросы и замечания к свидетелю?

— Конечно, твоя справедливость! — затарахтел адвокат. — У меня нет сомнений, что свидетель убежден: он говорит правду. Но вот одна деталь… Мы не можем проверить, действительно ли именно так выглядят самолеты на так называемой Земле. И насколько соответствуют действительности воспоминания о Рыцаре.

— Насчет Земли — отчего же? — ответил ему консул. — Пусть не столь подробная, но достаточно полная информация о Земле есть в информационной сети. Даже в части, доступной вам. Тем более — Геруму. Как бы иначе они искали там двойника? Вопрос представителю ответчика. Ты отрицаешь, что спроецированные на этот экран воспоминания о самолете Коалиции — достоверные?

— Нет комментариев, твоя справедливость.

— Не желает ли Панкия предоставить целый, боеспособный экземпляр Рыцаря?

— Конечно же — нет, — изобразил возмущение адвокат. — Речь идет об утверждениях со стороны истца. Пусть они сами ищут доказательства. Или распишутся в их отсутствии.

— Союз?

— Конечно, твоя справедливость, — с готовностью воскликнул юрист из офиса главного прокурора и, пригласив коллегу, вытащил на середину помещения тот самый ящик.

Об этом сюрпризе Макса не предупредили, и он чувствовал некоторую досаду. Что-то опять готовилось за его спиной.

Прокурорский откинул ткань, скрывающую содержимое ящика.

— Прошу повторить фрагмент за полторы минуты до конца… Да, стоп!

На экранах застыла картина преследования Рыцаря, управляемого Сакушем, как ее видел Макс из кабины истребителя. Четко выделялась приборная панель с включенными экранами радара и бортового компьютера.

Жестом фокусника в цирке юрист вытащил из ящика и поднял высоко над головой приборную панель самолета. Поврежденную, возможно — составленную из нескольких элементов. Но бесспорно идентичную красующейся на экранах.

— Союзу не доступна технология чтения памяти. Эта панель восстановлена из обломков Рыцарей, разбившихся на нашей земле. Твоя справедливость, позволь вопрос к стороне ответчика. Ты признаешь, что приборная панель Рыцаря в воспоминаниях свидетеля полностью соответствует оригинальной?

— Я не настолько разбираюсь в материальной части авиации… — замялся адвокат.

— Но-но! — пригрозил консул. — Если ты некомпетентный, удалим из зала арбитража и продолжим слушание в присутствии оставшегося со стороны ответчика.

— Нет комментариев, твоя справедливость, — поспешно ответил адвокат.

— Союз!

— То есть ты не можешь опровергнуть предъявленное доказательство пилотирования свидетелем Рыцаря, как и достоверность иных его показаний? — удовлетворенно заключил юрист. — Примем это как факт, и у меня пока больше нет вопросов и заявлений.

Ключевое правило состязательного процесса «если что-то утверждаешь, положи на стол доказательства своего утверждения» теперь сработало против Коалиции. Вздумай адвокат отрицать сказанное Максом, был бы вынужден искать доказательства своим словам.

— Свидетель Макш! — вновь заговорил консул. — Ты настаиваешь на всех своих показаниях, изложенных в иске?

— Да, твоя справедливость.

— С учетом проверки показаний путем сканирования воспоминаний, а также вещественного доказательства, представленного истцом, фактические данные, полученные от свидетеля Макша, признаются достоверными. Свидетель! Ты покидаешь заседание.

Максим вышел обескураженный. Во время предварительного слушания он произнес речь, многими позже названную исторической. Сейчас, во время слушания по существу, трижды сказал «да» или «так точно», и на этом — все, свободен… Хрен в ней разберешься, в этой гребаной инопланетной юриспруденции.

В предбаннике, то есть в достаточно обширном зале вне особо охраняемых покоев консула, на него набросились репортеры. Макс скрестил руки:

— Стоп, господа. Я не хочу пропустить ни единого слова. Поговорим позже. Обещаю.

Его оставили в покое, но полуокружили, чтоб не сбежал, нарушив обещание.

В оцеплении топталась только публика из телевидения, радио и печатных СМИ. Никаких военных, никакой охраны. Похоже, все. Карта сыграна и ушла в отбой. Понадобится ли при следующей раздаче? Вряд ли.

Журналисты шептались о его авиационных воспоминаниях. Дальнейшие дрязги с обвинениями по остальным пунктам и контраргументами Коалиции уже не выглядели для масс-медиа столь зрелищными. Происходившее на экране и уходившее в прямой эфир напоминало какое-то торговое шоу, где каждая сторона не могла рассчитывать на чистую и безоговорочную победу, потому выбивала для себя какой-то возможный максимум ништяков.

С некоторым опозданием Максима взяли в оборот «гвардейцы кардинала», то есть президентская охрана. Растолкав репортеров, увели его и посадили в лимузин, укативший обратно в резиденцию первого лица. Макс остался ждать решения арбитра в своих апартаментах.

Больше от безделья, чем с надеждой, попытался вызвонить Хейшу. Дома — длинные гудки. В штабе ВВС ответили, что «на задании». Словно ее сбросили с парашютом в тылу врага, и, раньше, чем через двадцать лет, просим нас не беспокоить.

Оглашение решения арбитража он смотрел за ужином, в повторе, и едва не поперхнулся. Консул отказал в удовлетворении иска по всем пунктам. Чистая победа Панкии и Герума!

Кроме того, консул сопроводил решение оговоркой о необходимости заключения мирного соглашения между Союзом и Коалицией. Так как противиться Содружеству просто невозможно, это стало поражением Союза. Восточный блок в войне не достиг ни одной из поставленных целей.

Неужели «Лубянка» прав во всем? Да, Союз получит мир, но насильно и на худших условиях из возможных. Можно представить, как «отблагодарит» Максима президент. Скорее всего, вышвырнет на улицу на растерзание обозленным патриотам-консерваторам.