Гоша Каджи и Венец Гекаты
Шрифт:
— Вот и сейчас ты вновь ошибся, Гоша. И скоро ты сам поймешь почему. А затем и придешь к правильным выводам, что, по логике вещей, заставит тебя самого искать со мной встречи и умолять о единении как можно скорее. — Взгляд Серого Лорда приобрел яркий оттенок запредельной хитрости. — Просто я сейчас ничего не стану тебе рассказывать о судьбе твоих горячо любимых и обожаемых родителей. Зачем мне преподносить врагу такой сказочный подарок? Я лишь только замечу вскользь, что после того, как мы с тобой объединились бы в одно целое, ты стал бы обладателем невероятной по обширности запасов кладези знаний. Попросту говоря, ты знал бы абсолютно все, что известно мне на данный момент. Но раз ты отказываешься, то…
Нотби, криво усмехнувшись, развел руки в стороны. Мол, сожалею, но с глубоким прискорбием сообщаю, что ничего не могу поделать с собой.
— …не смею больше задерживать. Мои возможности в растягивании пружины времени тоже, знаешь ли, не безграничны. Проваливай ко всем чертям, Каджи!
Вомшулд резко вскинул правую руку, и с кончиков его пальцев сорвались оранжевые язычки пламени. Они переплелись, оторвавшись от источника колдовской силы, скомкались и смялись, приняв форму большого шара. Затем, переливаясь искрящимся разноцветьем, сгусток огня врезался в грудь парнишки, швырнув его в раскрытую пасть камина. Пока Гоша летел в кромешной темноте, он успел расслышать заключительный монолог Нотби, прозвучавший, казалось, не снаружи, а тихим шепотом изнутри:
— Но я все же добрый, хотя ты в этом и сомневаешься. Поэтому объявляю о временном перемирии, а значит, у тебя еще есть шанс вернуться к прерванному разговору, когда ты будешь готов сказать: «Да». Чтобы ты не скучал и мог попробовать на вкус прелесть обладания небывалым могуществом, я дал тебе на прощание маленькую крошку своих сил и знаний. Используй их с умом, Каджи… Впрочем, можешь и пошалить слегка. Я не буду в претензии от подобного проведения досуга.
Парнишку, мало сказать, что ошарашенного, вышвырнуло из камина спиной вперед точно на то же самое место, откуда он стартовал к бабуле девять с половиной минут назад. Взгляд его застыл в одной точке, мысли и чувства забились от греха подальше в укромные уголки сознания, а тело словно закостенело, не желая слушаться хозяина. [80]
К нему тотчас подскочила радостно возбужденная Янка, но с одного взгляда оценив непривычно муторное состояние друга, она тихо поинтересовалась, так чтобы не услышал преподаватель:
80
Можете выключить песню.
— Что стряслось, Гоша? Ты так выглядишь, словно из турпоездки в преисподнюю вернулся.
— Ничего, Янка, — так же тихо ответил Каджи, с трудом шевеля холодными непослушными губами. — Все хорошо. Просто впечатления от перемещения ошеломили.
Про себя он подумал, что близняшка как никогда права, метко охарактеризовав тот жуткий в своей трагичности мир, откуда Гоша вернулся. Но ведь вернулся все же! А письмо бабушке, как ни прискорбно, придется писать. Собственноручно.
Глава 20. Демонстрация силы
Утро [81] четверга не принесло неожиданностей. В крайнем случае, Каджи оказался наготове и во всеоружии, заранее предупрежденный о некоторых мелких и не очень неприятностях, поджидавших его в школе.
Мелкой было то, что сегодня вместо традиционной «пары» защиты от темных сил Своч Батлер умудрился отхватить жирный кусок в школьном расписании. О чем недвусмысленно извещал листочек с объявлением, приколотый на выходе из башни поверх графика занятий для блэзкорцев. Особым распоряжением директора Хилкровса ученики второго курса отдавались на откуп декану Даркхола почти на весь день вплоть до самого ужина «в связи с изменением внутришкольной программы обучения». Именно так на листке было написано каллиграфическим почерком, «на радостях» изобилующим красивой стилизацией под славянофилов, почему-то помешавшихся на готике вместо вязи.
81
Включите песню Culture Beat — No Deeper Meaning (Technology Mix).
Крупной неприятностью оказалось тихое и временное, как хотелось надеяться друзьям, помешательство Баретто. Началось оно вчера вечером в гостиной Блэзкора в отсутствие Гоши и Яны, когда Санчо, капитан факультетской
команды по квиддичу, предложил парнишке заменить исчезнувшего в неизвестность Эрика Сапрыкина. Ничего удивительного в таком предложении не было. Баретто, несмотря на юный возраст, выглядел не по годам крепким и физически развитым, а уж на метле держался получше многих старшеклассников, словно родившись прямо на ней в полете. Кому же в таком случае заменить пропавшего вратаря команды, как не Робу? Игры школьного чемпионата вот-вот начнутся, и требуется не только найти кандидата на ставшую вакантной должность, но еще и успеть хотя бы самую малость натаскать его на коллективную работу. Это ведь только дилетанты думают, что вратарь — личность независимая, а потому его не особо касаются тренировки вместе со всеми остальными партнерами по игре. Как бы ни так!Короче, сбылась мечта идиота. Нет, конечно, к Баретто клинический термин вовсе не подходил. Раньше. Но вот сейчас…
Парнишка и в самом деле спал и видел себя крутым игроком в квиддич. И вдруг на него обрушился лавиной такой шанс, который ни в коем случае нельзя упустить. Уже в ближайшее воскресенье состоится первая его пробная тренировка, на которой Роб должен показать себя с лучшей стороны, полностью раскрыв свои дремлющие способности. Хотя чего уж там скромничать, — талант. Непревзойденный.
Вот и не выдержала легкоранимая психика совсем еще юного мальчика такого ошеломляющего известия. А потому он первым делом попробовал достать до печенок Аню, по несчастью оказавшуюся в этот сладкий для него миг в одиночестве рядом с другом, своими непрерывными разговорами о колоссальном значении спорта в жизни каждого без исключения человека. Достать бедную девочку у Баретто получилось с первой же попытки. Она ко всем видам спорта была абсолютно равнодушна, разве что за исключением эстафетной раздачи оплеух: сперва Робу, а потом по этой самой эстафете и Гоше, если окажется поблизости, в зоне досягаемости ее рук. Исключительно за дело и в воспитательных целях. Изредка близняшка тренировалась в метании различных предметов в те же самые традиционные мишени. А вот квиддич был ей, мягко скажем, до лампочки, впрочем, как и футбол со всеми прочими командными играми. Но, зная страсть друга, Лекс терпеливо скрипела зубами, выслушивая пространные и обширные разглагольствования парнишки, обильно сдобренные почти правдоподобными мечтаниями, согласно которым Аня будет вскорости гордиться тем, что ей посчастливилось дружить с будущим легендарным вратарем. Лучшим во всем мире и во все времена!
«Эк, его понесло-то! — с жалостью подумала девчонка. Сочувствие, впрочем, к Баретто имело лишь касательное отношение. Ей до слез было жалко свои зубы, на которых скоро вся эмаль к капыру под хвост сточится от такого скрежета. — Пора Робу спуститься на грешную землю из заоблачных мечтаний. А как ему помочь совершить посадку, я хорошо знаю. Вот только за мягкость приземления не ручаюсь».
Двух смачных блиц-затрещин с интервалом в три секунды и одного чувствительного удара под дых вполне хватило, чтобы парнишка частично выздоровел, малость образумившись и обретя потребность если не полностью заткнуться, то хотя бы научившись тарахтеть вполголоса.
Гоша с Яной, вернувшиеся от профессора Хлипа, застали в гостиной Блэзкора живописное зрелище. Аня зажимала уши руками, страшно вращая зрачками, из последних сил терпящая, чтобы не придушить Баретто. А парнишка в свою очередь с невозмутимым видом сам с собой тихо и мирно рассуждал о том, стоит ли на первую же тренировку взять свою супер-пупер метлу «Джордано Бруно» или можно ограничиться школьной метелкой для начала. Вопросы, касающиеся одежды, обуви, плотности завтрака, приглашения друзей для моральной поддержки, оповещения о знаменательном событии всех встречных и поперечных в принципе им уже были обсуждены дважды, в целом одобрены и подряжены к исполнению. Оставалось только принять их в третьем окончательном чтении, как полагается, с мелкими незначительными уточнениями. В частности стоит спросить совета у милой Анюшки, — она же как-никак девчонка и, значит, в таких вопросах лучше разбирается, — какого цвета носки лучше надеть в воскресенье? Белые, символизирующие достижение цели, к которой давно стремился? Или красные, твердо и недвусмысленно заявляющие всем, что с Баретто лучше не шутить? Он не даст ни одному мячу влететь в защищаемые им кольца. А может, стоит скромно ограничиться черным цветом, плавно перетекающим в синеву, что отражает принадлежность к конкретному факультету? Блэзкор — чемпион! Оле-оле-оле…