Господа офицеры! Книга 2

— Разворачиваемся правее дороги! — кричал Плохинский, показывая направление рукой. Четвёртая рота, шедшая авангардом, откатывается влево, вторая будет наступать вдоль дороги, а третья справа от первой.

По команде взводного растянулись в колонну по одному и побежали вправо. Растянулись в цепь, развернулись в сторону села. Лежанки ещё за холмами не видно. Пётр повертел головой, наблюдая как полк разворачивается для атаки. Расчёты покатили ротные пулемёты. Четыре пулемёта — это вполне достаточно, чтобы поддержать атаку.

— Вперед! — командует подполковник Плохинский, увидев, как слева махнул рукой с зажатой трубкой полковник Тимановский, подавая сигнал к началу выдвижения на рубеж атаки. Помощник Маркова довольно бодро зашагал впереди взвода поручика Крома по дороге к мосту, опираясь на свою толстую палку.

Взобрались на гребень холмов.

— А далеко ещё до села, версты две, не меньше! — сказал стоящий слева от Петра прапорщик Озереев.

— Будем реку переходить, держись ближе, там может быть глубоко, — откликнулся Аженов.

Серый склон, поросший прошлогодней травой, стена камышей у берега, речка, за ней вторая стена камышей, потом огороды, заросшие бурьяном, позиции красных у околицы и село, раскинувшиеся на нескольких холмах. Картинку дополнял деревянный мост через реку, соединявший два куска чёрной раскисшей дороги.

Взгорок с которого спускался Аженов подсох, да и прошлогодняя трава не давала проваливаться в землю и не скользила под сапогами. Красные, как увидели офицерские цепи, открыли ружейно-пулемётный огонь, выдавая свой страх. С такой дистанции могла попасть только случайная пуля. Офицеры шагали молча, даже не снимая винтовки с плеча. Пулемётчики, пройдя с версту, остановились. Ближе им было подходить не резон — камыши закроют всю видимость. Резанули сразу по другому берегу, ударив красным у моста во фланг. Вмиг заткнули пулемёт большевиков, затеявший стрельбу по Тимановскому и взводу поручика Крома.

Пули начали свистеть чаще. Ударила батарея Миочинского, разрывы накрыли позиции красных на той стороне реки.

— Бегом! — гаркнул взводный, броском бросая людей к камышам. Пётр пробежал оставшиеся двести шагов за один миг. Теперь было не так опасно. Хотя пули и противника и продолжали по-прежнему срезать стебли разбивать в пух тёмно-коричневые камышовые головки, но стрельба была уже не прицельной.

— Вперёд! Раненых в реке не оставлять! — проорал Згривец и взвод в полном составе шагнул в реку. Речушка оказалась мелкой, по пояс. "Сапоги бы не оставить!" — подумал Аженов с трудом вытаскивая ноги из илистого дна. Ноги проваливались в речной ил по колено. Ледяная вода обжигала, стиснув ноги холодными тисками. Дошла до паха, всё естество сразу сжалось, стараясь запрятаться поглубже. Кто-то слева упал в ледяную воду, но тут же вскочил. Красные, наконец, увидев папахи над камышами, открыли бешенный огонь. Пули свистели гораздо выше, видно комиссары не дали команду сменить прицел. Одна пролетела у Петра прямо над ухом, он даже мотнул головой, словно отмахиваясь от назойливого шмеля. Хотелось рывком выбраться на берег, но речка не давала, цепляясь за ноги. Все двадцать с лишним шагов пришлось пройти медленно и осторожно. Слава Богу никого при переправе не задело, и никто не упал в холодную февральскую воду сбитый пулей.

— Полминуты, вылить воду из сапог, примкнуть штыки! Прицел триста! — прокричал команду взводный.

Штабс-капитан Згривец, выходец из унтеров, в военном деле соображал. Пётр все его команды счёл правильными, и сам бы так командовал, если бы вёл людей. Ведь не выльешь воду — собьёшь ноги, неизвестно сколько ещё бегать придётся. Но он бы дал минуту, а то и две, чтобы успеть перемотать сухие портянки. Они-то в мешках были у всех.

— Взвод внимание! Двести метров бежим прямо! Если наши не взяли ещё мост, разворачиваемся влево и бьём с тыла. Шагом подтянуться к кромке камыша, набрать дистанцию. Слушать команды! ...Вперёд, марш,— распорядился Згривец.

Задумка взводного Петру понравилось. Отскочить от реки и ударить с тыла по предмостному укреплению. Как большевики побегут, на их плечах ворваться в село. С той стороны по мосту вторая рота в момент пробежит.

— В атаку, бегом марш! — заорал взводный и цепочка офицеров вырвалась из камышей с каждым шагом приближаясь к селу. Пётр, как и все косил взгляд влево — мост ещё полк не взял, примерно с роту красных, а может и больше ещё сидело в предмостных окопах. Пули свистели навстречу, но редко. Хороший пулемётчик мог положить атакующий взвод за несколько очередей, но таких видно не было.

— Влево марш! — прохрипел штабс-капитан, показав направление рукой. Не больно то на бегу поорёшь!

Может кто и не услышал, но поняли его все, развернувшись налево и быстро приближаясь к мосту. Они уже были выше обороняющихся, и красных было отлично видно, да и расстояние плёвое — сто метров.

— Ложись! — скомандовал Згривец. — Приготовиться к стрельбе! — Выждал секунд двадцать и прокричал: Огонь!

Ударили дружно, почти залпом, завалив сразу два десятка.

Передёрнули дали ещё один залп. Красные заметались и бросились в рассыпную.

— В атаку! Вперёд! — закричал штабс-капитан и взвод ринулся к мосту ударив сбоку в убегающих людей. Били штыками и прикладами, изредка стреляли, когда понимали, что не догнать. От села на лошадях выскочило два командира, что странное, в погонах.

— К соборной площади отходите, товарищи! — кричали они.

— Красные! — заорал Згривец, показывая пальцем. — Огонь!

Ударили винтовки, оба офицера скатились с коней.

Вторая рота в момент прорвалась на противоположный берег, ринувшись вслед отступающему противнику, следом на лошади подскакал генерал Марков.

— А вы как тут, — удивился он, увидев офицеров первой роты.

— Переправились, господин генерал, — откозырял Згривец.

— Молодцы, наступайте вон по той улице, — указал командир полка.

Вторая рота уже ворвалась в село и двигалась по центральной улице к церкви. Згривец повёл взвод по соседней, заставив всех сначала вогнать в винтовки целые обоймы. Колоть пришлось мало. Бегали красные быстро. После марша в двадцать две версты, ноги гудели от усталости и бегать за ними было тяжело. Вслед просто стреляли, благо улица была прямая. Выкатились на батарею, но пушки артиллеристы уже свернули, оставив только зарядный ящик. И где-то уже вдали нахлёстывали лошадей.

— Чуть не успели, — огорчился командир взвода.

— Ничего, конница может быть ещё догонит, — утешил капитана Пётр.

— Запрячутся в балочку, и никто не найдёт. Да и стемнеет скоро.

— От пушек всяко следы останутся, — поддержал поручика Озереев.

Прошлись по домам. Половина хат были пустые. Красные запугали народ, сказали, что офицеры будут грабить и убивать.

От захваченного зарядного ящика артиллеристы отказались. Удравшая батарея имела лёгкие горные пушки и снаряды к трёхдюймовкам не подходили. Десяток неистраченных снарядов забрали подрывники. Рельс и такой подорвёт. А вот в центре села красную батарею удалось захватить и трёх офицеров, командовавших её стрельбой. Марков приказал их тут же расстрелять, но Корнилов приказ отменил, заметив, что офицеров без суда расстреливать нельзя. Пленных солдат не было, тех кто сдался расстреляли прямо во время боя. Суд офицеров состоялся на следующий день. Присудили расстрел, а затем помиловали, включив в состав армии в качестве рядовых.

Местный народ начал потихоньку возвращаться, удивляясь, что ничего не разграблено, а за еду даже платят деньги. Гражданских никто не трогал, да и большевиков не выискивали.

Взводом заняли дом с хозяйкой лет сорока. Первым делом переоделись в сухое, затем попросили растопить печь и начали сушить вещи и обувь. Хозяйка достала четверть самогона и заварила чай с малиной. Никто не заболел. Помимо картошки с постным маслом выставила огурчики и маринованные грибочки. На следующий день купили мяса, женщина наварила два чугунка густых щей, напекла пирожков и несколько караваев хлеба. Жила она небогато и деньгам очень обрадовалась.