Господин двух царств

Он понял больше, чем знал. Бедный эллин – он был ошеломлен. Он бежал обратно на свой корабль.

Они шли семь дней. Семь дней в пекле. Семь дней до ворот в пустыне, у самого восточного края дельты Нила, до мощной крепости, называемой Пелузией. Если сопротивление будет, то Александр найдет его здесь: стены крепости так же крепки, как стены Газы и Тира.

Флот и сухопутные силы построились в боевые порядки. Сатрап Мазас обещал повиновение, но персы держат слово только среди своих. В последний день пути к Пелузии Александр приказал остановиться на отдых раньше обычного и выдать людям двойной рацион. Несмотря на все трудности пути, настроение у армии было бодрое. Они были людьми Александра. Они никогда не проигрывали сражений.

Голова Мериамон кружилась от близости родной страны. Она готова была взять свою флягу с водой и сумку с вещами и продолжать путь одна. Она бы так и поступила, если бы не Александр. Он был ее целью. Она всегда должна была быть там, где был он.

Она нашла Александра возле лошадей, с ним была только пара слуг. Зрелище было настолько необычное, что Мериамон остановилась и на минуту задумалась, чего же не хватает.

Только толпы его друзей. Она прошла вперед среди длинных вечерних теней. Буцефал увидел ее, поднял голову и заржал. Она Серьезно приветствовала его и протянула кусок хлеба, который принесла с собой.

Александр, осматривавший копыто коня, поднял голову.

– Ты знаешь, ему уже двадцать четыре года. А силы не убывают. Можно подумать, что он пришел с пастбища, а не из этого пекла богов.

– Он хорошей породы, – ответила Мериамон. – Выносливый. Как его хозяин.

Александр опустил копыто и похлопал жеребца по шее.

– У него больше здравого смысла, чем у меня. И всегда так было.

Она не спорила.

Александр понял. Он положил руку на спину Буцефала и оперся на него, с виду непринужденно, хотя все его тело было напряжено.

– Завтра мы будем в Египте.

– Да, – согласилась Мериамон.

– Ты говоришь, что он будет рад мне.

– Как невеста своему любимому, – отвечала она.

– Ты готова поставить на это?

– Конечно. Я ставлю на кон Два Царства.

– Ставка, достойная царя! – засмеялся он.

– Они были твоими с самого твоего зачатия.

Веселость исчезла с его лица. Он провел ладонью по шее коня. Не то что в сомнении: Александр был не таков. Но настроение его омрачилось.

– Так ли? – спросил он. – Моими без всяких условий? Или я должен пройти испытание? После Тира, после Газы… Неужели твоя страна отвергнет меня, потому что не я ее основал?

– Завтра ты увидишь.

Он нахмурил брови.

– Это тоже входит в пари?

– Да.

– Но разве все может быть так просто?

– В Тире было просто? А в Газе? Разве ты не заплатил за все, Александр?

– Всегда всему есть своя цена, – ответил он.

– Нет такой, которую ты не смог бы заплатить.

– Да, но захочу ли? – Он выпрямился. – Нет, не отвечай. С тех пор как я покинул Газу, от меня нет толку. Хорошая была взбучка, ты оказалась права. Ты рада, что я согласился с тобой?

– Нет, – ответила Мериамон.

– Тогда что же обрадует тебя?

– Я буду рада видеть тебя в Великом Доме Египта.

– Странно же я буду там выглядеть, – сказал он.

– Там твое место.

– Это ты так говоришь, – возразил Александр, затем поднял голову, подтянулся, как мог только он один, снова поймал свой огонь, нашел своего бога там, куда тот удалился на время испытания. – Ладно, я сам посмотрю. Ты будешь со мной?

– Как раз за тем я и пришла.

Он улыбнулся своей внезапной улыбкой.

– И теперь ты получишь то, за чем пришла. Я надеюсь, это принесет тебе радость.

Она ложилась спать с легким сердцем, хотя опять могли начаться сны. Сегодня ночью она откроет им свое сердце. Пусть там будет тьма, пусть там будет страх – она встретит их лицом к лицу и победит. Сила страны Кемет была в земле под ее ногами. Радость страны Кемет пела в ее крови.

Может быть, слишком рано. Мериамон не боялась признать это. Они еще не в стране Кемет. Но не было силы, способной заглушить пение, звучавшее в ее душе.

В лагере не было воды, чтобы принять ванну. Она очистила себя так тщательно, как только могла с помощью песка – средства жителей пустыни, лучшего, чем можно было бы ожидать, особенно если не обращать внимания на песок в волосах. Конечно, лучше, чем растительное масло, которым натирались эллины, а потом счищали скребками, отчего в лагере пахло, как в неопрятной кухне. Чистая, как только возможно, и дрожащая, потому что ночь в пустыне холодная, она отправилась в постель.

Ее тень вытянулась позади нее. Она отпускала ее на охоту, но тень не ушла. Так же, как и Сехмет, которая свернулась, мурлыча, рядом. Под такой охраной, оградившись заклинанием от злых сновидений, она погрузилась в сон.

Был тот же самый сон. Она знала, что он будет. Эджо и Нехбет угрожающе вздымались над ней – змея и хищная птица, такие огромные, каких она еще не видела. Она пришла к вратам их могущества. Оно барабанной дробью гудело в сухой земле, оно звенело в небе. Оно могло убить одним ударом.

Сегодня она не боялась. Сейчас, как и тогда, когда она видела этот сон впервые, она находила успокоение даже в его ужасах. Страна Кемет. Два Царства. Она шла по воле богов, будучи их инструментом.

– Конечно, инструмент, – произнес позади нее голос. Знакомый голос, голос женщины, негромкий и сладостный, от которого замирало сердце, но величественный, каким не может быть голос простой смертной. – Но и больше, чем просто инструмент. Его воля настолько же его собственная, как воля любого бога.

– Однако, – сказала Мериамон, не смея обернуться, – он человек, и он смертен.

– Такой была даже я, – произнес голос с искоркой смеха. – Смертная плоть, смертная женщина. Такая же, как ты.

– Я не богиня.

Голос Мериамон разнесся эхом в темноте. Воцарилось ужасающее молчание.

Но даже теперь Мериамон не боялась. Она была выше страха. Гораздо тише она сказала:

– Я не богиня. Мне не дано такого бремени.

– Ты так называешь это?

– Я превращусь в Осириса после смерти, как превращаются все умершие – и мужчины, и женщины. В этой жизни я всего лишь Мериамон.

– Так, – молвил голос. Богиня. Мериамон не чувствовала в ней гнева.

– Ты говорила со мной, – сказала Мериамон, поскольку богиня молчала. – Опять и опять, ночь за ночью. Я никогда не понимала тебя. Ты была слишком далеко.

– Дело не в этом, – возразила богиня. – Было еще не время тебе услышать.

– И все же ты говорила.

– Даже у богов есть свой рок и судьба. Мериамон стояла неподвижно в объятиях ночи.

Она чувствовала ее, как свою тень, – тонкие, божественно сильные руки, длинные пальцы с когтями; недвижимо, но довольно бережно. Она чувствовала и присутствие Сехмет, тепло у ног, мягкое урчание. Кошке не запрещалось смотреть на лицо стоящей позади Мериамон, оно не ослепляло ее и не повергало в ужас. Она сама была богиней, воплощением богини.