Господин К. на воле

Мешая ностальгию с горечью и печалью, старые охранники ударились в воспоминания о добрых старых временах. Заключенные работали много и хорошо. Еда была вкусная, и всем хватало. Правила были строгие, но внятные. Кто бежал, того ловили мгновенно. Директора тюрьмы можно было найти в его кабинете в любой час. В лазарете сидел доктор. В прачечной была прачка. Собак хорошо кормили. Ворота главного входа не скрипели так жутко. Хлеб привозили из города три раза в неделю. Заключенных пересчитывали утром, в обед и вечером. Миски и кружки были жестяные, а не пластмассовые. Печи были исправные, тяга отличная. Охранникам разрешалось зимой носить валенки. Заключенные шли на работу стройными колоннами и с песнями. Песни были красивые, жалостливые. Когда у кого-то кончался срок, на оформление уходило — да-да — одно утро.

На этой последней фразе оба охранника долго смотрели на Козефа Й.

— Вы только посмотрите на господина Козефа Й., — сказал Франц Хосс. — Как он мыкается…

Козеф Й. опустил глаза, чтобы избежать обязанности отвечать.

— У директора были? — спросил Франц Хосс.

— Еще нет, — тихо сказал Козеф Й.

— В кассу заходили?

— Нет еще, — повторил Козеф Й.

— Вот то-то и оно, — с горечью подвел итог Франц Хосс, подразумевая, вероятно, что происходящее с Козефом Й. есть подтверждение всего вышесказанного.

Тем временем суматоха за стенами тюрьмы достигла апогея. Рассвело по-настоящему, и Франц Хосс погасил свет в холле и в коридорах. По двору носилась туда-сюда охрана, сталкиваясь и чуть не сбивая друг друга с ног. Собачий лай перерос в истошный. Один раз даже прозвучал выстрел. Топот сапог по цементу был почище ливня с градом. Кто-то чеканным голосом отдавал приказы, срываясь, правда, на крик и крепкую брань. Появились солдаты, которые то вставали в строй, то ломали ряды.

— Поймают? — размышлял Фабиус, глядя в окно.

— Не поймают, — спокойно отозвался Франц Хосс.

— Поймают, — повторил Фабиус утвердительно, припав лбом к грязному стеклу.

— Не поймают, — повторил и Франц Хосс, также спокойно. — И прошлогоднего не поймали.

— Не поймали, потому что сглупили, — выразил свое мнение Фабиус, не отрывая от окна взгляд, неподвижный и печальный.

— Никого они никогда не поймают, — продолжал Франц Хосс на той же пессимистической ноте. — И позапрошлогоднего тоже не поймали.

— А этого поймают, — упирался Фабиус.

Франц Хосс разозлился. За десять лет хотя бы одного поймали из тех, что сбежал? А ведь каждый год сбегали двое-трое. Солдаты, собаки и охранники где только их не искали, прочесывали равнину, город, лес, болота, все на свете. Дохлый номер. Никого и ничего. Беглые как сквозь землю проваливались. Собаки беспомощно рыскали по каким-то обманным следам. Хоть бы у кого-нибудь сработала интуиция, хоть бы кто-нибудь высказал серьезную догадку! Нет, полный провал. Еще одно подтверждение того, что дела плохи.

Козеф Й. весь превратился в слух. Ему хотелось слушать и слушать, как не удалось поймать беглых, но старый охранник смолк.

— Айда, — вдруг сказал Франц Хосс Фабиусу, и они вместе заспешили к лифту.

Было похоже, что старый охранник вдруг прознал, что там, внизу, они могут понадобиться. Стоя в дверях лифта, Франц Хосс бросил Козефу Й. тоном то ли приказа, то ли просьбы:

— Господин Козеф, вы присмотрите тут за этажом, идет?

И они укатили в лифте, а через несколько секунд внизу хлопнула дважды дверь — открываясь и закрываясь. Козеф Й. остался в состоянии ответственной оторопи.

12

Козеф Й. и представить себе не мог во весь тюремный период своей жизни, что настанет день, когда его оставят одного на целом этаже с заданием надзирать за другими арестантами.

«Не надо было соглашаться», — сурово сказал сам себе Козеф Й.

Но ведь его взяли тепленьким. Не дали времени подумать, а значит, не дали времени сказать «нет». Он попытался припомнить, разобраться, каким тоном говорил Франц Хосс, тоном просьбы или приказа? Но разобраться не смог, и его обуяли стыд и паника. Он, в недавнем времени сам заключенный, докатился до того, что приставлен надзирать за своими бывшими товарищами по несчастью! Просто чудовищно!

«Я слабак», — сказал себе Козеф Й. и почувствовал, как чернота исходит из мозга и застилает пеленой глаза.

«Слабак я, — повторил про себя Козеф Й. — И они этим пользуются».

Он тоже прислонил лоб к оконному стеклу, как раньше Фабиус. Стекло холодило кожу, и ему показалось, что от этого ощущения прохлады он что-нибудь придумает. Он проследил взглядом за двумя охранниками — как они растворяются в толпе, наполнившей двор. Шум, топот, приказы накатывали вал за валом. Ажитация там, внизу, стала совсем беспорядочной, совсем ни на что не похожей. Козеф Й. не мог распознать смысла ни в одном движении. Собаки лаяли на охранников, как будто настигли того, кого надо.

Сначала у Козефа Й. была надежда, что Франц Хосс с Фабиусом ушли всего на несколько минут. Но внезапно охрана во дворе стала разбиваться на маленькие команды, и каждая команда брала себе по собаке. Одна за другой команды потянулись к выходу. Какое-то время были слышны удаляющиеся шаги и лай собак. В короткое время внутренний двор опустел. Шум и выкрики стихли. Тяжелая тишина придавила внутренний двор, а потом и всю тюрьму.

Утро выдалось довольно прохладным. Небо в тучках угрожало с минуты на минуту разразиться мелким досадливым дождем. Угроза с воздуха передалась Козефу Й.

«Что мне теперь делать?» — подумал он в замешательстве.

Было ясно, что тюремный распорядок сорван. Заключенных не вывели на работы и даже не накормили завтраком. Он чувствовал, как напряжение исходит из камер на его этаже. Народ в камерах наверняка слышал всю эту суматоху внизу. А Козеф Й. помнил, что каждый раз, когда заключенных не выводили на работу, не разносили еду и воду и не давали никаких объяснений, они уже знали, что в тюрьме что-то стряслось.

Он отлип от окна и сделал два-три шага по коридору. Ему хотелось прилечь на узкий диванчик Фабиуса, но мешало чувство ответственности за что-то. Он бы вздремнул еще часок-другой, но понимал, что нельзя, что у него есть обязанности и он должен бдить.

Вдумавшись, он обнаружил, что не знает, какие именно у него обязанности. Охранники, в сущности, не сказали ему ничего. Франц Хосс намекнул на что-то, но слишком уж туманно. Он велел присмотреть за этажом. Но что это значило — присмотреть за этажом? Присмотреть, как они присматривали, когда находились на этаже? У Козефа Й. голова пошла кругом. Его слишком рано подняли, спал он последние две ночи плохо, сегодня с утра ничего не ел, а тут еще ему дают задание «сделай то, не знаю что».