Господин маг. Трилогия

Мстислав Васильевич оказался высок ростом (чуть не на голову выше брата), не сказать, чтобы совсем строен, но не толст. Как говорят, «налитая» фигура. Возраст, кстати, соответствовал тому, что и на портретах. Солидный, но еще не старый, между сорока и пятьюдесятью, ближе к пятидесяти. Лицо, как и на его изображениях, никаких эмоций не выражает. Но взгляд такой, что мурашки по коже. Или это от сознания самого факта, перед ЧЬИМИ очами он оказался?

Нельзя сказать, чтобы Петя был ярым монархистом, на эту тему он никогда не задумывался. Патриотом, скорее всего, был. В смысле даже в голову не приходила мысль о возможности жить в другой стране, и службу Отечеству и Государю он рассматривал, как нечто само собой разумеющееся. С другой стороны, если бы Птахину вдруг объявили, что страной отныне правит не Великий Князь, а, например, Земской собор, принципиально для него ничего бы не изменилось. Мир бы не рухнул, и бунтовать ему бы и в голову не пришло. Есть страна, в ней есть верховная власть, и до этой власти Пете далеко, как до Луны. А кто конкретно этот небожитель (или эти небожители) не так уж важно. На данный момент другого государственного строя, кроме монархического, Петя не представлял и Мстислава Васильевича воспринимал, как божьего помазанника. Так что смотрел, испытывая искренний восторг, а поклон отвесил такой, что чуть не упал.

Он еще огорчался, что не с Паленом приехал, а со Стасовым на балконе стоит. Там бы он, в самых задних рядах стоял, а тут… Вот он — Государь — рукой дотронуться можно. Всю оставшуюся жизнь можно будет хвастаться, внукам рассказывать. Или для него это только начало?!

Мстислав Васильевич Петиных восторгов не разделял и спросил пятившегося перед ним Стасова хмурым голосом:

— Что там с Владимиром случилось?

— Ничего серьезного, Государь. Споткнулся о ступеньку, упал. Наверное, голова закружилась. Что при его образе жизни совершенно неудивительно.

— Откуда знаешь, что ничего страшного? Ты же не целитель.

— Родзянка успел передать.

— Что передал? Давай подробности!

Возникла небольшая пауза. Петя понял, что ничего опричнику Родзянка не передавал, а фантазировать тому не хочется. Мстислав Васильевич вполне может и лично своего целителя расспросить.

— Позвольте, я отвечу, — Сам не понимая, как он на такое решился, Петя влез в разговор: — Я хоть только кадет третьего курса Академии, но как раз целитель, и со своего места все успел рассмотреть.

Если Государь и удивился, то виду не показал:

— Ну, говори.

— У его светлости случилась небольшая закупорка энергетических сосудов головы. Это вроде тромба, но на энергетическом уровне. И гораздо менее опасно, так как тромб был совсем небольшой. За несколько минут должен был и сам рассосаться, а если его превосходительство Родзянка проблемное место силою «жизни» прокачал, так и сразу бы все в норму пришло. Думаю, он так и сделал, просто я этого уже не видел. Его превосходительство опричник Стасов велел быстрее сюда идти. Но я уверен, что с князем уже все в порядке.

Сделав крохотную паузу, Петя решился добавить:

— Разве что при падении Владимир Васильевич себе лоб о ступеньку разбил, но это — травма пустяковая. Это и я бы в момент исцелил, а уж господин Родзянка — тем более.

— Лоб, говоришь, разбил?

Еле заметные оттенки интонации Великого Князя все больше убеждали Петю, что с братом тот не слишком ладит.

— По-моему только лоб. Зубы, вроде в стороны не брызнули. Хотя ступени там каменные.

Государь изволил слегка улыбнуться:

— Лоб, это ничего. Лоб у него покрепче камня будет.

— Я обязательно передам Мосолову, чтобы проверил, — Перехватил разговор Стасов: — Вдруг, какая ступенька разболталась…

Великий Князь некоторое время помолчал, после чего повернул свой пронизывающий взгляд на опричника:

— Твоя работа?

— Как можно! Мы с Родзянкой и этим юношей в совсем противоположном краю прихожей в это время стояли. И магия никакая не применялась. За этим, сами знаете, следят строго. Причем не только мои люди, но и гвардейцы. Да и среди гостей много одаренных.

Мстислав Васильевич некоторое время посверлил Стасова взглядом, потом слегка усмехнулся и перевел его на Петю. Выражение лица у него при этом снова было каменным. Вот и пойми, что он этой усмешкой сказать хотел…

— Кто таков? Представься.

За Петю ответил Стасов:

— Птахин Петр Григорьевич, из мещан города Песта. Сейчас — кадет третьего курса магической Академии Баяна, специализация — целитель. Проходил этим летом практику в Тьмутаракани и вместе с младшим Паленом принимал участие в захвате судов, пытавшихся нарушить блокаду города Томы.

— Судов и магов?

— Так точно.

Больше Государь ничего не сказал, и никаким образом не выразил своего отношения к услышанному. Просто развернулся и ушел.

Только тут Петя заметил, что был Великий Князь не один. Снаружи двери на балкон его ожидала целая толпа свитских, которая теперь ломанулась за ним следом.

Интересно, они тоже все слышали? Почти наверняка. Не просто так же они за Государем ходят.

Кстати, не только они появление Великого Князя на балконе заметили. Внизу уже тоже народу полно, и все стоят, задрав головы. На балкон смотрят. Но с уходом Государя отмерли и возобновили свое, внешне хаотическое, движение. Хотя в их сторону нет-нет, да и поглядывают. Причем, преимущественно именно на Петю смотрят. Или ему это кажется?

Сам он сделал несколько дыхательных упражнений и более или менее спокойно стал наблюдать за действием внизу. Отметил, что гости, как по команде вдруг отхлынули, освобождая проход посреди зала, как давеча в приемной перед Владимиром Васильевичем. После чего стали склоняться в поклонах и книксенах, образовав что-то вроде «бегущей волны» по мере прохождения Государя. Тот тоже иногда чуть наклонял голову. Не каждому, чтобы не стать похожим на цирковую лошадку [41] , но обозначая, что приветствия в свой адрес он заметил.

41

В реальной истории — не слишком уважительное прозвище последней русской императрицы Александры Федоровны, за ее манеру при выходе в народ, без перерыва кивать всем головой, качая большими перьями на шляпке

При этом музыканты на противоположном балконе наигрывали что-то торжественно-оптимистичное. Не гимн, но вполне подходящее к случаю. Громкость тоже была в самый раз. Не оглушала и даже не мешала разговорам, но создавала фон и настроение.

С другой стороны образовавшегося прохода внезапно появилась вся компания Тьмутаракенцев. Пален с Хилковым во главе, сразу за ними — Елизавета Константиновна под руку с сыном, чуть отступя — несколько морских пехотинцев, между которыми шли османские маги. И Мышкин с Макаровым в качестве замыкающих. Петя невольно усмехнулся. Его место, наверное, в самом конце было бы. Откуда Государя, практически, не видно. А он на балконе, можно сказать, личной беседы удостоился. Не совсем понятно, правда, в качестве кого. Внизу-то все отличившиеся в блокаде города Томы собрались. Впрочем, о его роли в этой кампании Великому Князю, как выяснилось, известно. Так что даже хорошо, что он наверху, а не внизу.

Пален что-то негромко сказал Государю. Петя не разобрал что. «Обострение чувств» на себя, что ли, навесить? Или ну его? В принципе, о чем они могут говорить, все понятно. А от неприятных ощущений от режущих слух звуков и слепящих глаза бликов света потом сразу не избавиться. Не говоря уже про запахи, которые снизу и так нос забивают от смешения различных духов и притираний.

В отличие от графа, Великий Князь заговорил не то, чтобы громко, но поставленным голосом. Так чтобы все собравшиеся его слышали: