"Господин мертвец"

Оберст фон Мердер: Превосходная новость! Беру свои слова назад, господин хауптман, сегодня вы порадовали старика, как никто другой.

Тоттмейстер Бергер: Обождите, самая интересная новость впереди. Продолжайте, лейтенант.

Лейтенант Хаас: Согласно донесениям аэро-наблюдения, которые подтверждены перекрестными проверками и признаны достоверными, подразделения трех французских пехотных полков, противостоящие нам на этом участке фронта, еще вчера вечером были подняты по тревоге и в данный момент находятся на марше, пытаясь слиться с отступающими силами разгромленных корпусов и усилить их.

Тоттмейстер Бергер: Они бегут, оберст.

Оберст фон Мердер: Как? Что?

Тоттмейстер Бергер: Французские позиции перед нами практически пусты. Занимавшие их войска спешно отведены, чтобы прикрыть катастрофу на юге. Мы стоим перед крепостью, которую бросили защитники.

Оберст фон Мердер: Они бежали? Просто оставили свои позиции – и бежали?

Тоттмейстер Бергер: Да, именно так. Оставаться на месте они не могли. Прорыв на юге для них смертелен. Вырвавшиеся на оперативный простор наши части просто вырезали бы их, охватив клещами. Они отступили, и в данный момент это больше похоже на бегство, чем на отступление. Части отступают без координации, без тяжелого вооружения, без танковой и артиллерийской поддержки, практически вслепую. Французские позиции фактически заняты несколькими тыловыми подразделениями, среди которых нет ни одного боеспособного.

Оберст фон Мердер: А редкой артиллерийской стрельбой они лишь пытаются подкрепить в нас уверенность в том, что позиции еще обороняются! Теперь я понимаю! Наблюдатели еще с рассвета доносили, что практически не видят признаков жизни на вражеских позициях. Я думал, они дрыхнут, нежась на солнце, или проклятые лягушатники придумали очередную хитрость, но… Прекрасные новости, господин хауптман, воистину прекрасные! Я не мог и рассчитывать на что-то подобное.

Тоттмейстер Бергер: Правильно ли я полагаю, что нам стоит воспользоваться оказавшейся в наших руках инициативой, чтоб ускорить разгром?

Оберст фон Мердер: Разумеется, мой друг, разумеется. Этот шанс выпал нам не просто так, мы заслужили его, и мы его не упустим. Мы ударим сегодня же. Нельзя терять ни минуты. Я немедленно отдам соответствующие приказы. Наступление широким фронтом. Весь полк под ружье! Ударить тараном, расшвырять остатки сопротивления, перебить жилы отступающему зверю! Вдогонку! Ату!

Тоттмейстер Бергер: Мои «Висельники», как и прежде, готовы выполнить свой долг. Через два часа вся рота будет готова нанести удар.

Оберст фон Мердер: Я прекрасно понимаю, как ваши вояки рвутся в бой, дорогой хауптман, более того, я бесконечно благодарен той помощи, что вы уже оказали нам. Но сегодняшний бой принадлежит нам. Удар должен быть молниеносен! Мои пехотинцы могут двигаться быстрее ваших рыцарей, их не стесняет броня. Они преодолеют расстояние до вражеских траншей в десять минут!

Тоттмейстер Бергер: Отчасти это верно, мои «Висельники» созданы не для скорости, а для настоящего штурма. Но не будет ли опрометчивым отказ от их поддержки? Помощь крепкой стали никогда не излишня, господин оберст.

Оберст фон Мердер: Не тревожьтесь. Брошенные противником траншеи, в которых остались раненные, снабженцы да напуганные новобранцы, не нуждаются в штурме по всем правилам. Здесь нам не нужен молот, нам нужна рапира. Серия молниеносных выпадов, смертельный удар в спину… Ваши железные ребята, хауптман, пригодятся мне в резерве. Вы не возражаете?

Тоттмейстер Бергер: Конечно, я бы предпочел участвовать в наступлении, но в то же время не могу не заметить и состоятельности ваших доводов.

Оберст фон Мердер: Сейчас мы оба по одну сторону баррикад, сынок, по ту, где бьется отважная Германия! Я знал, что мы поладим. Сегодня мы зададим пуалю такую трепку, что нам посвятят отдельную страницу в учебниках истории! Пусть ваши мертвецы займут передний край обороны наших траншей, замещая ушедших в атаку пехотинцев. Они будут нашим щитом, из-под которого мы вонзим сверкающее лезвие в толстую французскую шею.

Тоттмейстер Бергер: Это решение меня устраивает, господин оберст. Мои «Висельники» предназначены для штурма, но атака позиций, которые никто не защищает – это не штурм… Мои мертвецы займут ваши текущие позиции, чтобы прикрыть наступающие порядки, если вдруг возникнут осложнения. Но они не возникнут. Мои собственные наблюдатели утверждают, что французские позиции безжизненны, только в некоторых местах курятся костры, судя по всему, тоже мера маскировки.

Оберст фон Мердер: Тогда решено. Я объявлю атаку завтра, с рассветом. Да, нам придется немного обождать – я не хочу, чтоб мой полк наступал в сгущающихся сумерках, к тому же наспех. Французы – большие хитрецы и могут предпринять ряд контратак. Но с рассветом… Единственное, что я хочу узнать у господина лейтенанта – полученные им сведения абсолютно надежны?

Лейтенант Хаас: Абсолютно, господин оберст. Сообщение, переданное по каналам люфтмейстеров, не может быть сфальсифицировано или подделано каким-нибудь образом. О его достоверности я свидетельствую лично.

Оберст фон Мердер: Хорошо. Хорошо, господа. Сегодня же я займусь всеми необходимыми приготовлениями. Завтрашний день станет для Франции днем…

Морриган внезапно замолчал и по тому, как затянулась пауза, Дирк понял, что запись на этом обрывается. Судя по всему, на этом моменте оберст с сопровождающими вышли из танка.

– Отличный подарок фон Мердеру, - сухо сказал Крейцер, - Кажется, старый дурак даже задрожал от радости. Но его можно понять. После всех унижений, что ему пришлось вытерпеть, после сидения в медвежьем углу по горло в болоте, после позорного отступления и не менее позорной для него помощи Чумного Легиона… Наверно, он думает, что сама судьба смилостивилась над ним. Южный фронт прорван… Еще вчера я бы сказал, что это невозможно. Что наши части слишком истощены, и соотношение сил ни за что не позволит развить стратегическое наступление. Что ж, даже мертвецы ошибаются. А у оберста и в самом деле отличный шанс. Одним ударом он покроет свои предыдущие промахи и возобновит былое сияние нимба над головой, оставшись в истории пусть не Ганнибалом, но одним из тех, кто в одном из ключевых сражений определил успех всей весенней компании. Пусть даже сражение это станет наступлением на пустые траншеи.

– Оберст своего не упустит, - согласился Дирк, - Мысль о реванше томит его слишком давно. Кроме того, он наверняка боится, что эту победу у него отберут. Что штаб намеренно тянет с уведомлением его об изменениях в расстановке, с тем, чтоб отдать кому-то из своих любимчиков победу при Навозной Куче. Он бросится в бой, даже если самому придется бежать со ржавой саблей в руках.

– Мейстер быстро уступил ему это право.

– Да, я заметил. Бергер никогда не был тщеславен.

– Не бывает командиров, лишенных тщеславия, Дирк.

– Но он даже не настаивал. А ведь оберста любит не больше нашего.

– Политические соображения, - от неуместной улыбки на лице Крейцера старый заштопанный шрам изогнулся, - Мейстер укрепляет свои позиции, вот что. Ему нужна сцепка с оберстом, основанная не на страхе того перед Орденом Тоттмейстеров, а на меркантильной, но привязанности. Он просто подарил эту победу фон Мердеру, сам оставшись в тени.

– Делает ставку на будущее.

– Да, именно так. Если Германии в Богом проклятом девятнадцатом году и в самом деле вдруг повезет, если наступление не захлебнется во французском мясе, если Фландрия падет… - в глазах Крейцера, темных и бездонных, как амбразуры заброшенного бункера, заплясали огоньки, - Это… Черт возьми, возможно нас с вами похоронят в более приличном месте, а не в этом обрыдлом болоте. Подумать только, даже это кажется мне теперь наградой…